Колдовской мир (Книги 4, 5, 6, 7 цикла «Колдовской мир») - Нортон Андрэ (серия книг .txt) 📗

Я могла думать об Эйлине, как о прославленном бойце, но известие о его обручении ошеломило меня. Я все еще представляла его мальчиком, уезжающим из Варка, еще не знавшим войны, но мечтавшим увидеть блеск скрестившихся мечей.

Вспомнив о прошедших годах, я подумала о себе: если Эйлин стал мужчиной, то, значит, я — женщиной. Но меня не учили быть женщиной. С отцом я училась быть сыном, с Эфрикой — быть Мудрой Женщиной. А самой собой я никогда не была. Сейчас я охотник, по необходимости — воин. Но я не женщина.

— Да, вы очень похожи, — голос Джервона прервал мои мысли. — У вас странная, тяжелая жизнь для девушки, леди Эллис.

— Сейчас всем тяжело, — быстро ответила я.

Я не хотела позволить ему жалеть меня, это задевало мою гордость.

— Похоже, что так будет всегда. — Теперь он смотрел на свою пораненную руку, сгибая пальцы. Я тоже взглянула и сказала:

— Они уже лучше работают. — И это была правда.

— Медленно, но поправляются, — согласился он. — Когда я снова смогу взяться за оружие, я уеду.

— Куда?

Он улыбнулся. При всей его сдержанности эта перемена в выражении лица на секунду сделала его другим человеком. И я неожиданно подумала, каким мог быть Джервон, если бы затмение войны сошло бы с него и он мог бы свободно искать того, что хотел в жизни.

— Куда — трудно сказать, леди Эллис, потому что я не знаю, как расположена ваша долина относительно тех, где я был. Я поеду искать охоту, но постараюсь, чтобы за мной не охотились враги.

— В этих высотах снег выпадает рано. Закроются все перевалы.

Он посмотрел на горные пики.

— Вполне могу поверить. Вы зимовали здесь?

— Да, и это означает туго затянутые пояса весной. Но с каждым годом мы улучшаем положение, делая больше запасов. В этом году мы посеяли два дополнительных поля. И засолили мясо шести диких коров, чего не было в прошлом году.

— Но что вы делаете, когда снег запирает вас?

— Сидим дома. Сначала страдали от недостатка топлива, — я даже, вспомнив, что от холода умерли трое, вздрогнула — А потом Иджир нашел черный горячий камень, нашел совершенно случайно, а камень загорелся, и долго давал тепло И теперь мы натаскали его корзинами — вы, наверное, видели кучу у каждой хижины. Мы прядем, ткем, режем рог и дерево и делаем всякие мелочи, которые скрашивают нашу тяжелую серую жизнь… У нас есть певец — Оттер Он знает не только древние сказания, но и сочиняет новые о наших странствиях Он сделал арфу и играет на ней. Нет, мы не скучаем зимой — И вы только это и знали всю жизнь, леди Эллис? В вашем тоне есть какая-то нота, которой я не понял.

— В Варке было больше разнообразия там было море и путешествия в Джурби. И… мы с Эфрикой больше занимались своим делом.

— Но вы не рыбачка и не работница фермы — Нет, я Мудрая Женщина, охотник, воин И сейчас мне надо заняться моей охотой — Я встала, смущенная чем-то в его голосе… Неужели он посмеет жалеть меня? Я — Эллис, и имею в руках, наверное, больше, чем любая леди из Долин Хотя у меня не было знаний моей матери, здесь сеть места, куда я могу пойти, есть вещи, которые я могу делать, вещи, от которых бросило бы в жар и дрожь тех леди, которые были в сравнении со мной хрупкие цветочки и беспомощные ничтожества.

Я ушла, помахав ему рукой В тот день мне не везло, и я вернулась домой всего лишь с двумя лесными птицами.

Все эти дни я не переставала доставать кубок, связывающий меня с Эйлином, и ежедневно рассматривала его Делала я это тайно. На четвертый день после моей случайной встречи с Джервоном я развернула кубок и замерла Его сияющая поверхность потускнела, он как бы покрылся мутной пленкой, посерел. Эфрика вскрикнула, увидев это. Я молчала, но внутри почувствовала резкий толчок — не боли, а страха, который сам по себе сродни боли. Я крепко потерла металл кубка, но тщетно Это была не пыль, не сырость, а внутреннее замутнение. И это не означало смерть, где я ничем не могла помочь это было первое предупреждение о том, что Эйлин в опасности.

— Я хочу увидеть, — сказала я Эфрике.

Она подошла к грубому шкафчику, где теперь хранились ее скудные запасы, и принесла широкую раковину, хорошо отполированную внутри, маленькие пузырьки и кожаную бутылочку, и медный котелок не больше моей ладони В него она по щепоткам насыпала порошок, затем стала наливать капли того, ложку другого до тех пор, пока не появилась темно-красная жидкость. Она крутила котелок, смешивая все это.

— Готово.

Я взяла в очаге горящую лучинку и подожгла содержимое котелка. Из него заклубился сильно пахнущий зеленоватый дым. Эфрика лила малиновую струю в Кубок Дракона, стараясь наполнить его до внутреннего ободка, а затем быстро вылила содержимое из кубка в раковину.

Я села. От пряного дыма у меня слегка кружилась голова, мне казалось, что я могу улететь, если не заставлю себя сидеть на месте. Я наклонилась вперед и вгляделась в рубиновую жидкость в раковине. Я не впервые пользовалась силой магического зеркала, но никогда еще до этого случая это не было столь важно для меня. Я сосредоточилась и желала скорого и ясного видения. Красный цвет жидкости побледнел, и я смотрела как бы в далекое окно. Изображение комнаты. Все ее детали, хотя и очень мелкие, были резкими и отчетливыми.

Судя по теням, была ночь, но подсвечник высотой по плечо мужчине стоял в одном конце кровати, и в нем горела свеча в кулак толщиной. Кровать была богатая, занавеси искусно вышиты. Они не были задернуты. На постели лежала девушка из народа Долин. Лицо ее с тонкими чертами было очень красиво, распущенные золотистые волосы падали на плечи. Она спала, по крайней мере глаза ее были закрыты. Вся сцена дышала таким богатством и пышностью, какие бывают разве что в сказках.

Девушка была не одна: я видела, как кто-то вышел из тени. Когда полный свет свечи попал на его лицо, я узнала своего брата: только он был старше, чем я его помнила. Он смотрел на спящую, как бы опасаясь разбудить ее. Затем он подошел к окну.

Оно было закрыто тяжелыми ставнями с тремя заложенными через них брусьями. Похоже, что тот, кто закрывал окно, или он сам, хотел быть уверенным, что его быстро не откроют.

Эйлин взял кинжал и стал приподнимать брусья то здесь, то там. Лицо его было такое сосредоточенное, как будто то, что он делал, имело величайшее значение.

На нем была свободная ночная одежда с поясом. Когда он поднял руку с кинжалом, широкие рукава упали, обнажив крепкие мускулы. Простыни на постели были скомканы, на подушке вмятина — след лежавшей недавно его головы. Но он работал с такой страшной решимостью, что я ощущала это, пока смотрела на него.

За этим барьером что-то призывало его. И я тоже ощутила этот слабый, далекий зов, похожий на то, как если бы раскаленный кончик горящей лучины коснулся моего обнаженного тела. Мой мозг содрогнулся, как от реального ожога. Вздрогнув, я нарушила силу видения и изображение исчезло.

Я глубоко вздохнула, как будто избежала какой-то опасности. А опасность и в самом деле была. То, что толкало Эйлина на такое действие, было очень опасным. И оно было не из этого мира — если мир наш не претерпел великих изменений с тех пор, как мы с Эйлином пили на прощание из Кубка Дракона.

— Опасность была, — с уверенностью сказала Эфрика.

— Эйлина тянет кто-то из Темных Древних.

— Пока это только предупреждение, — она указала на кубок. — Только слабая тень.

— Это предупреждение для меня. Если его захватили колдовством, ему нелегко будет вырваться. Он сын не нашей матери, а нашего отца. У него нет дара.

— Правильно. И теперь ты пойдешь к нему.

— Пойду. Надеюсь, что успею.

— У тебя есть все, что я могла дать тебе, — и в голосе Эфрики послышалась боль. — И у тебя есть то, что пришло к тебе по праву рождения, но нет того, чем была вооружена сама миледи. У меня не было детей от моей плоти, потому что я не пошла по той тропе, по которой в свое время пошла твоя мать… Но ты была дочерью моего сердца. Я не могу удерживать тебя, но с тобой уходит мое солнце…