Я, инквизитор. Башни до неба (ЛП) - Пекара Яцек (электронные книги без регистрации TXT) 📗
– Очень хорошо, – похвалил я его. – Проводишь меня к этому складу.
На лахштейнской набережной стояли вполне приличные склады, кирпичные, двухэтажные, но чем дальше от порта, тем здания становились более ветхими и убогими. Склад, в который вошёл художник, находился именно в этом более убогом районе, хотя сам деревянный барак выглядел достаточно солидно. По крайней мере, он был достаточно крепок, чтобы Нейман не смог самостоятельно его покинуть.
Мы слышали только стук в дверь и приглушенный голос. Но и дверь держалась хорошо, и подпирающий её кол справлялся блестяще.
– Молодец. – Я похлопал по щеке проныру из стражи. – Лети теперь за ближайшим патрулём и скажи им, чтобы бежали сюда. Как на крыльях!
Я не боялся в одиночку противостоять Нейману, тем более что призывы изнутри склада звучали скорее жалобно, чем угрожающе, но я решил, что будет лучше иметь свидетелей того, что я найду внутри. Если, конечно, я найду там что-то кроме самого художника. Возможно, у него здесь была вторая мастерская, в которой он рисовал картины, нарушающие всяческие приличия? А может, он трахал здесь каких-нибудь старых портовых шлюх, с которыми ему было бы стыдно показаться на улице? Люди имеют много тайн, и чаще всего это тайны не ужасные или опасные, а всего лишь отвратительные или постыдные. Ну что ж, надо было проверить, как обстоят дела в данном случае.
Я уселся в тени под стеной и, за отсутствием чего-то лучшего, выслушивал жалобы Неймана, который плавно переходил от мольбы и жалоб к заискивающему смеху и уверениям, что шутка удалась и что «пришло время пойти выпить, а то сколько можно сидеть здесь в такую жару». Как по мне, это не звучало как слова, которых ожидаешь от жестокого Мясника, но что ж... Ведь Нейман мог оказаться талантливым актёром. Когда-то в Кобленце я видел пьесу, в которой актёр одним вечером играл Иисуса Христа, а на второй перевоплотился в образ безумного Калигулы. И в обоих этих спектаклях выступал чрезвычайно правдоподобно. Кстати говоря, режиссёр обратил на себя внимание назначением этого комедианта на две настолько разные роли, и было решено, что его религиозная чувствительность будет заново сформирована в подземельях Инквизиториума.
Пока я размышлял о вопросах веры, совести и свободы слова, я услышал, наконец, топот городской стражи. Кроме моего крысоподобного проныры прибежали ещё двое: толстяк с лицом настолько красным, что казалось, кровь сейчас брызнет изо всех пор, и худой как щепка старик с длинными усами, выглядящими так, словно их недавно вымочили в свежем молоке.
– Вот... и... мы, – пропыхтел проныра.
Усач и толстяк только опирались на стену и хватали воздух с таким трудом и одновременно жадностью, словно во всём мире этого воздуха было для них слишком мало.
– Ну, ну, атлеты, передохните, – великодушно приказал я. – Теперь нам уже спешить некуда.
– Эй, эй! Есть там кто-нибудь? – Прозвучал приглушенный голос из недр склада. – Ну откройте, прошу вас. Дам дукат! – Нейман подождал какое-то время. – Эй! Вы слышали? Два дуката! Выпустите меня, во имя кулака Асмодеуса!
– Слышали? – Я значительно посмотрел в сторону охранников. – Призывает дьявола на помощь.
– Иисус-Мария! – Толстяк перекрестился настолько размашисто, что угодил тыльной стороной ладони по носу своему седоусому соседу, но тот оторопел настолько, что даже не отреагировал, лишь отмахнулся, как от жужжащей возле уха мухи.
Я позволил немного передохнуть доблестным стражникам, после чего убрал кол и рванул за дверную скобу.
– Слава Богу! Слава Богу! – Нейман вывалился на улицу, как только в двери появилась щель. Он, должно быть, хорошенько пропотел в этой клетке, а кроме того, наверняка задумывался, сколько ещё ему придётся в ней провести. Я схватил его за воротник и остановил. Он споткнулся и чуть не упал.
– Художник Нейман?
Он обернулся, чтобы взглянуть на меня, и его потное, красное лицо просияло в улыбке. «Ой, недолго ты будешь таким весёлым, братец», подумал я.
– А кто же ещё? – Придурковато засмеялся он. – Не узнаёте меня, господин инквизитор? Мы ведь выпивали вместе после смерти бедной Лизки...
Как видно, ему что-то привиделось, или же он создал в своём воображении новую историю нашей небольшой беседы, поскольку я был уверен, что не только ничего с ним не пил, но даже чётко и недвусмысленно отказался посетить корчму.
– Ах, как хорошо, что вы меня нашли! Какое счастье, мастер, что именно вы...
– Вот каналья, – наполовину с ужасом, наполовину с восхищением пробормотал крысоподобный стражник.
Я открыл дверь настежь, чтобы впустить как можно больше света, и вошёл внутрь. Духота там царила поистине адская, такая, какая только может царить в небольшом плотно закрытом помещении, простоявшем целый день под лучами солнца. Я огляделся вокруг, но не увидел, однако, ничего подозрительного. За исключением одного факта. Изнутри склад показался мне немного меньше, чем снаружи. Либо я имел дело с иллюзией, вызванной игрой света и тени, либо одна из стен скрывала секретную комнату. Я вышел, чтобы взглянуть с другой стороны, и укрепился в своих подозрениях.
– Ломайте стену, – распорядился я. – Ту, что справа от двери.
– У нас даже топора нет...
– Тогда лбом её пробивай, – приказал я. – Живо, живо!
Неохотно и медленно они вошли внутрь, и Нейман, видя их мины, фыркнул злорадным смешком. Что ж, видимо, он ни на грош не отдавал себе отчёта в собственном драматичном положении.
– Вы знаете, что со мной произошло... – начал он.
Я краем глаза взглянул на крысоподобного. Это был действительно умный пройдоха. Он перехватил мой взгляд и сразу понял, что делать. Он пнул Неймана носком ботинка в икру. На теле человека есть несколько точек, удар в которые вызывает последствия, несоразмерные силе этого удара. Мышцы бедра, яйца, место над желудком, между рёбрами, кадык и как раз икроножная мышца. Точный удар на некоторое время парализует ногу. Художник показал тому великолепный пример.
– Вы что, вы что! – Заверещал он с земли. – Яйца Мефистофеля, что он делает!?
– Заткни хлебало, Нейман, – бросил я резко, поскольку этот человек уже начал выводить меня из равновесия. А всё из-за этой адской жары...
Внутри склада я слышал удары, грохот и множество ругательств, очевидно, разрушение деревянной стены шло у парней из стражи не так гладко, как должно было. Но, наконец, они вышли на улицу. Толстяк прижимал к груди окровавленную руку, а седоусый твердил почти непрерывную литанию ругательств и потирал пальцами широкие царапины на лице.
– Ну, парень, полдюйма вправо, и ты остался бы без глаза. – Я с улыбкой покачал головой. – Ты счастливчик.
– Лучше... лучше вам зайти, мастер, – пропыхтел толстяк. – Сами... сами посмотрите...
В его глазах и лице я увидел нечто такое, что сразу заставило меня подумать, что вся затея со слежкой за Нейманом не прошла впустую. И, возможно, день окажется не настолько плохим, как я поначалу думал...
Когда я вышел из склада, я с трудом сдерживал триумфальную улыбку.
– Именем достойной госпожи маркграфини фон Зауэр я налагаю на вас арест, – провозгласил я Нейману строгим тоном. – Отведите его в подземелье, – приказал я стражникам. – Только чтоб волос не упал с его головы. Жизнью за это ответите, ясно?
Усатый мрачно кивнул. Видимо, мои предостережения ему очень не понравились, ибо я был уверен, что они с удовольствием попотчевали бы Неймана каблуками в каком-нибудь переулке или замучили ещё до официального допроса. Но мне на допросе был нужен здоровый и ясно мыслящий человек, а не его остатки, вырванные из-под сапог стражников. Другой вопрос, насколько здоровым и ясно мыслящим он будет после проведённого мною расследования, но это зависело уже только от него самого и его навыков распознавания и выбора правильного пути. И конечно, всё это время я буду рядом с ним, чтобы усердно поощрять его к выбору этого правильного пути.
– Но почему? Что я такого сделал? – Закричал художник, и его лицо исказилось от страха. От этого страха он даже забыл разминать себе отбитые мышцы голени.
