Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен (библиотека электронных книг txt) 📗
— Я решила его прикончить, — сообщила Леди Зависть Сордико Шквал.
— Увы, это Маг Тени.
— Вы же не серьезно!
— О да! — заорал Искарал Паст. — Она серьезно! Более того, мне следует быть именно здесь, ибо я знаю то, чего вы не знаете!
— О боги, — вздохнула Леди Зависть. — Прекрасное утро пало грудами руин.
— Кто он был? — требовательно спросил Паст. — Тот человек? Кто он?
— И почему я должна вам сообщать?
— В обмен. Вы удовлетворите мое любопытство, я ваше — мы удовлетворим друг друга. Как это понравится Сордико Шквал!? Ха!
Леди Зависть потерла виски, явно не в силах этого выносить, и ответила: — Это был бард Рыбак Кел Тат. Совершенно необычайный человек. Он… вызывает к откровенности. В городе случились ужасные события…
— Не такие ужасные, как то, о чем я готов рассказать! — взвизгнул Паст.
Тут и Сордико принялась тереть лоб.
— Заработало!
Леди Зависть поглядела ему в глаза: — Если я соглашусь на обмен, Маг, вы сможете обуздать себя, позволив нам с Верховной Жрицей побеседовать?
— Обузданность гарантирую, Леди Зависть. Разумеется, обещание на обещание.
— Так о чем вы?
— Леди Зависть, я прибыл на корабле.
— И что?
— Корабле, которым владеет на редкость прелестная женщина…
— О, не надо еще одной! — застонала Сордико Шквал.
— Бедняжка, — отозвалась Леди Зависть.
— Едва ли. — Искарал Паст откинулся на спинку кресла, вытянул ноги. Теперь он мог обозревать обеих сразу! — Как я мечтал о таком вот мгновении! Смотрите, они готовы глотать любое мое слово! Я их получил, получил!
— Что не так с этим человеком, Верховная Жрица?
— Не знаю, с чего и начать.
Искарал Паст изучил свои ладони, ногти — ногти чуть не вызвали тошноту, ведь бхок'аралы взяли за привычку сосать ему во время сна пальцы, отчего те покрылись морщинами, ссадинами, стали откровенно непривлекательными; так что он отвел взгляд и уставился на Туруле, что оказалось не лучшей идеей… лучше смотреть на цветок — это, как он подозревал, будет безопасным. Но наконец пришло время встретить взор необыкновенных глаз Зависти. — Да, — сказал он не спеша, — я вижу, наконец, сходство, хотя вы выиграли войну совершенства. Не слишком легко, но тем не менее имеете право торжествовать, и я могу лишь хлопать в ладоши и восхищаться. Так или иначе, но в настоящий момент на судне в гавани обитает никто иная, как возлюбленная ваша сестрица Злоба!
— Так и знала! — Леди Зависть вдруг оказалась на ногах. Она вся дрожала от… возбуждения?
Искарал Паст хехекнул. — Да, я играл, пока не окончились все игры, пока не открылись истины, и содрогнулись чувства, и потрясение громом сотрясло космос, и тени ворвались во вселенную! Разве я не Маг Теней? О да, я именно он! Он! — Затем он склонился, изобразив на лице полнейшее огорчение: — Вы не пришли в восторг, Леди Зависть? Мне спешить туда, передавать ваше приглашение в сей чудный сад? Располагайте мною как слугой, прошу вас! Сделаю все, чего изволите! Хотя, разумеется, не сделаю, сделав лишь то, чего изволю сам! Пусть думает иначе — может, это вернет ее лицу цвет, может, успокоит бурю в очах, может, не даст закипеть воде в том корыте — впечатляющая деталь, скажу я вам! Так. Что я могу еще сказать?
Сордико Шквал и Леди Зависти так и не удалось поговорить в тот день.
Резак пошел отыскать хоть какое-то заведение, чтобы позавтракать. Он был утомлен, в глаза словно набился песок. Едва набив живот, он вернется в «Феникс» и завалится на койку. Составление даже такого тактического плана потребовало немалой борьбы. Из всех любителей изучать необыкновенное разнообразие жизненных путей он оказался бы последним, ведь путешествие по кругу, сравнение Даруджистана прежнего и невообретенного доставило ему весьма мало благостей. Контраст между своей судьбой и судьбой женщины, зовущейся ныне Чаллисой Видикас, заставил его ощутить себя онемевшим, потерявшимся и всеми брошенным.
Он нашел пустой столик в открытом ресторанчике около Парка Бортена, заведении дорогом (кстати припомнилось, что денег осталось совсем немного), сел и стал ожидать, пока кто-нибудь из обслуги не обратит на него внимания. Здесь работали три ривийки, молодые женщины в модных одежках загадочного стиля: длинные, пышные льняные юбки в индиговую полоску, узкие кожаные блузки и ничего под ними. Волосы заплетались в косички, обнажая взорам клановые подвески из речных ракушек над ушами. Впечатление эти побрякушки производили приятное, но вот только ни одна из официанток, похоже, не слышала просьб обслужить, сколько он ни старался. Он решил, что в когда они будут пробегать мимо в следующий раз, он подставит ногу — и тут же устыдился неблагородного побуждения.
В конце концов ему удалось привлечь внимание одной из них. — Горшок с чаем, пожалуйста, и чего-нибудь на завтрак.
Заметив, что он скромно одет, женщина недовольно спросила, одновременно отворачиваясь: — Фруктовый завтрак или мясной? Яйца? Хлеб? Мед? Какого сорта чай — у нас двадцать три разновидности.
Он нахмурился. — Гм… сами решите.
— Простите меня?
— Что вы ели на завтрак?
— Лепешки, разумеется. Как и всегда.
— А вы их подаете?
— Конечно, нет!
— А какой чай пили?
— Никакой. Я пиво пила.
— Обычай Ривии?
— Нет, — буркнула она, так и не поглядев на гостя. — Мой способ справиться с дневными неприятностями.
— Боги подлые! Просто принеси мне чего-нибудь. Мяса, хлеба, меда. И самый простецкий чай.
— Отлично, — бросила она и упорхнула в сумятице юбок.
Резак нажал на переносицу, пытаясь отогнать наступающую головную боль. Не хотелось думать о протекшей ночи, о нескольких звонах, проведенных на кладбище, на каменной скамейке и с Чаллисой, стоявшей слишком уж близко. О том, что сделала с ней какая-то пригоршня лет — морщинки вокруг глаз, складки у рта, возраст, показывающий себя в полноте, в излишнем выпирании милых некогда округлостей. Он твердил себе, что девочка, которую он знал, все еще здесь, там, внутри. В небрежных жестах, в тихом смешке. Нет сомнений, она смотрела на него так же — видела слои огрубения, знаки потерь и страданий, осадок беспутной жизни.
Он уже не тот паренек. И она не та женщина. И все же они сидели, как будто знали друг друга. Как будто являются давними друзьями. Годы назад между ними проскочили искры ребяческих надежд и пустых амбиций; но сегодня они тщательно их избегали, хотя душевные потоки и сплетались, рождая нечто романтическое, нечто до странности ностальгическое.
Более всего Резака тревожил живой свет, все сильнее разгорающийся в глазах Чаллисы — особенно когда он почуял в себе ответное удовольствие. Они сидели и играли воспоминаниями, и озаривший скамейку ореол не имел ничего общего в лучами рассветного солнца.
Во всем этом нет ничего правильного. Она ведь замужем. Она из знати… нет, эта деталь не имеет значения, ведь ее намеки не имеют отношения к собственности, к общественным заботам.
«Она скучает. Ей нужен любовник. Нужно то, что она прежде умудрилась упустить. Второй шанс, вот что ей нужно.
Но существуют ли вторые шансы?»
Это же… низко. Отвратительно. И как он может об этом помышлять?
«Может, Апсалар видела все слишком хорошо. Заглянула мне в душу и увидела, как мала моя душа, как слаба воля. Разве я устою перед женщиной? Нет, я падаю в объятия. Я меняю форму, приноравливаюсь к каждой, угождаю… словно единственный известный мне путь к сердцу женщины — воплотить ее мечтания.
Может, она была права, когда ушла».
Только этого Чаллисе и нужно? Развлечения, бегства от унылой скуки благоустроенной жизни? Он с сомнением подумал, что все не так просто. Есть поток более темный, и он для Чаллисы важнее. Возможно, она видит в нем доказательство собственной испорченности. Падения. Или нечто иное, еще более опасное.
Ривийка успела принести горшок чая, поднос со свежим хлебом, кувшином, до краев полным меда, и миской с разрезанными фруктами. Он смотрел на заставленный стол и безуспешно пытался припомнить, когда именно все это появилось.
