Восхождение тени - Уильямс Тэд (библиотека электронных книг .txt) 📗
«Сегодня», - решила Киннитан: если когда и случиться этому, то только сегодня. Может, вскоре вдоль берега опять вырастут скалы, как те, что она наблюдала дни напролёт, камни, о которые даже хороший пловец будет разбит волнами и утонет. Итак, сегодня ночью. Не уснуть было легко, сложно было лежать не шевелясь. Девушка заставила себя держать глаза закрытыми как можно дольше, борясь с желанием убедиться, что месяц, на который она взглянула всего несколько мгновений назад, всё так же ярок. Во что-то бормотал себе под нос – хороший знак. Когда Киннитан в последний раз насмелилась взглянуть на него, мужчина скрёб руки и шею ногтями, меряя шагами палубу, и тёр живот, будто бы тот болел.
– Просыпается, – проворчал он, а затем разразился такой грязной бранью на ксисском, что случись это годом раньше, Киннитан залилась бы краской и лишилась чувств, и вдруг рявкнул:
– Обманул! Не спит, вовсе не спит! Они оба! Они знали! Сделали это со мной!
Наконец он перестал метаться, и Киннитан постаралась замереть, даже дыхание сдерживала изо всех сил. Она рискнула приоткрыть один глаз – совсем чуть-чуть. Похититель стоял спиной к ней и облизывал иглу, которой обычно отмерял своё зелье. К её изумлению мужчина снова окунул иглу в бутылочку и поднёс ко рту. Он принимает его трижды в день! Хорошо это для неё или плохо? Киннитан чуточку поразмыслила над этим и решила, что всё-таки хорошо. Теперь ждать стало ещё сложнее, но боги были к ней благосклонны: спустя немного времени Во мешком осел на палубу. Сквозь полуприкрытые глаза девушка наблюдала за ним, пока луна не спряталась за грот-парусом.
Затем, глубоко вдохнув и медленно выдохнув, Киннитан перекатилась на живот, разорвала последние волокна верёвки и поползла к укрытой тенями фигуре, привалившейся к мачте.
– Акар, – прошептала она, используя ксисское слово, означающее «господин». – Акар Во, слышите вы меня? – потом вытянула руку и очень осторожно потрясла мужчину за плечо.
Голова его свесилась на грудь, рот слегка приоткрылся, будто он хотел что-то сказать – Киннитан в страхе отпрянула, – но глаза остались плотно сомкнуты и ни звука изо рта так и не вырвалось.
Девушка ещё раз потрясла его за плечо, всё так же осторожно, в это же время запуская руку Во под плащ – и шарила там, пока не нащупала и не выудила кошель. Тот оказался тяжелее, чем она ожидала, сшитый из хорошо промасленной кожи. Киннитан сунула в него припасённые куски чёрствого хлеба – и в ужасе оцепенела, увидев, как её похититель пошевелился и забормотал во сне. Когда он снова утих, пленница быстро привязала кошель к куску шнура, которым подпоясывала драное вытертое платье – ещё то, что носила, будучи служанкой в Иеросоле. Сердце девушки колотилось как безумное. Неужели она и правда решилась на такое?
Конечно, решилась. А что ещё ей было делать? Теперь, когда Голубь остался где-то далеко, она ни для кого не обязана жить. Если она умрёт, пытаясь сбежать – что ж, эта участь всяко лучше той, какая уготована ей в когтях автарка, в этом Киннитан не сомневалась.
Девушка ещё раз пошарила под плащом Во, и, найдя бутылочку, аккуратно её достала, ухватив двумя пальцами. Мгновение она колебалась: стоит ей только выпить содержимое самой, все её беды окончатся – во всяком случае те, что преследуют живых. Тьма внутри крохотного стеклянного пузырька взывала к ней, обещая сон, который никто уже не сможет прервать – такое искушение!.. Но воспоминание о юноше по имени Баррик, её друге-грёзе, сжало сердце. Неужели он и вправду отвернулся от неё? Или с ним что-то случилось – может, ему нужна её помощь? Если Киннитан сейчас покончит с жизнью, то никогда уже не узнает этого.
Решив так, она вытащила стеклянную пробку, вознесла молитву золотым пчёлам Нушаша, о которых столько когда-то заботилась, и перевернула бутылочку над губами Во.
Девушку чуть не погубило то, что снадобье оказалось густым: оно не выплеснулось, как вода, но медленно сочилось, как гранатовый сироп, и едва начало капать, когда мужчина стал сопротивляться сну. И всё же ей удалось влить ему в глотку как минимум чайную ложечку, прежде чем он проснулся и отскочил, кашляя и отплёвываясь. Во выбил пузырёк из рук девушки, и тот покатился по палубе, но Киннитан было всё равно: её стараниями он должен был получить дозу в десятки раз больше той, что принимал обычно – это наверняка должно его убить.
Но, конечно, она не стала ждать, чтобы проверить. Вилас и его тупые, жестокие мужланы-сыновья были на борту: старший из братьев стоял у руля, а остальные двое рыбаков спали. Ещё минута – и даже этот тупица заметит борьбу. Девушка метнулась к низкому лееру со стороны корабля, смотрящей на берег, и бросилась в море. Когда первый шок от холода прошёл, она поднялась на поверхность и, собрав все силы, поплыла к тёмной далёкой земле. Уже оставив шлюп немного позади, оглянулась – что-то чёрное перемахнуло через борт и разбрызгало окрашенную луной в белый цвет воду. Сердце у Киннитан ёкнуло. Во погнался за ней? Возможно ли, что даже полный рот яда оказался ему нипочём?
«Да может, он просто оступился и упал за борт, – успокаивала она себя, снова начав быстрыми гребками забирать к берегу. – Может, он уже утонул».
Всего на расстоянии сильного броска камнем от лодки Киннитан выдохлась и замёрзла – временами волны будто даже отпихивали её от берега, словно Эфийял, старый недобрый бог морей, решил во что бы то ни стало уморить свою жертву.
«Я не… – подумала Киннитан, не уверенная, однако, чему сопротивляется, и почувствовала, как тяжело движутся мысли. – Смерть? Боги? Дайконас Во? Я не сдамся!»
Она продолжала бороться, бросаясь всё вперёд и вперёд – и понимая, что её должно быть хорошо видно с палубы; но лодка не двигалась к ней. Значило ли это, что Во мёртв? Или они там уверены, что спасать её поздно?
Это было неважно. Ей оставалось только продолжать плыть.
Солёная влага щипала глаза и грозила залиться в рот. Луна висела над ней как огромный глаз, моргающий каждый раз, как она погружалась под воду, и снова раскрывающийся, стоило ей вынырнуть на поверхность. Ноги превратились в камни, тянущие ко дну, как ни старалась она оттолкнуть ими цепкую длань океана. И та усталость, что минуту назад безжалостным огнём горела в лёгких и венах, постепенно тоже превращалась в нечто иное: убийственный холод, дюйм за дюймом расползавшийся по телу, пока наконец Киннитан не перестала чувствовать свои конечности, различать верх и низ, понимать, жива она или утонула, и луна ли это висит над ней – или только отражение в зеркальных глубинах…
Ноги девушки коснулись песка и гладких камней – и опять потеряли их. Ещё несколько отчаянных бросков вперёд – и берег опять оказался под ней, и на этот раз никуда не исчез. Ступни ощущали дно, а воды было только по шею… по грудь… по пояс…
Когда воды вокруг неё больше не осталось, Киннитан повалилась на мокрую гальку пляжа и глазами нашла сияющий во тьме белый, как кость, месяц.
Под ним она и проснулась, дрожа от холода. Ни Во, ни его лодки видно не было, но на открытом пляже Киннитан чувствовала себя ужасно беззащитной, да и ветер дул сильный и холодный. Выжав, как смогла, насквозь мокрое платье, она побрела к холмам; босые ноги настолько закоченели, что уже почти не ощущали, как остры камни, по которым она ступала.
На полпути вверх по холму девушка снова очутилась в море, на этот раз – длинной травы, клонившейся в разные стороны под порывами ветра, шуршащей и шепчущей, как стайка перепуганных детишек. Киннитан была слишком измотана, чтобы идти дальше. Упав на колени, она ещё немного проползла, в усталом полубреду представляя, что пробирается, торит себе путь в некое безопасное место, где никто её не увидит. Наконец она позволила себе утонуть в глухом травяном шёпоте, пока не перестала ощущать обжигающий ветер и мир не исчез для неё снова.
– Как бы я хотел, чтобы вы не обрезали волос, принцесса, – вздохнул Энеас, помогая Бриони надеть кольчужную рубашку через голову. – Хотя если уж быть честным, такая мужская причёска гораздо больше подходит к вашему теперешнему костюму.
