Гавань ветров - Мартин Джордж Р.Р. (читать полную версию книги .TXT) 📗
Марис устало замолчала, но ее последние слова всколыхнули Совет, вернули его расположение. Десяток рук взметнулось вверх. Джемис указал следующего выступающего, и в середине зала поднялся высокий, плотный летатель.
— Дирк с Большого Шотана, — негромко произнес он и еще раз повторил свое имя, когда с задних рядов раздалось: «Громче! Не слышно!» Говорил он несвязно, часто запинался, подолгу молчал.
— Я только хотел сказать… Я вот сидел и слушал… Короче, никогда не думал услышать такое… Думал, проголосуем и все… — Он потряс головой, с трудом подыскивая слова. — А, черт! Короче, Марис права! Я как-то стыжусь говорить, хотя и не должен, потому что все правда… Я не хочу, чтобы крылья перешли к моему сыну. Славный мальчуган, я его очень люблю, но… у него иногда случаются приступы… Трясучая болезнь… Ему нельзя летать, но он уже подрос и ни о чем другом думать не хочет. На следующий год ему исполнится тринадцать и крылья должны перейти к нему… Раз такой порядок, он их получит. Полетит куда-нибудь и пропадет… И у меня не будет ни сына, ни крыльев… и сам хоть помирай… Я не хочу…
Он замолчал и сел. Несколько человек выкрикнули что-то одобрительное. Марис, почувствовав поддержку, взглянула на Корма. Его улыбка уже не была такой уверенной. Кажется, в нем шевельнулись сомнения.
Из рядов поднялся летатель, которого Марис хорошо знала. Он с улыбкой взглянул на нее.
— Гарт со Скални. Я поддерживаю Марис!
Еще один летатель высказался «за», потом еще один и еще… Марис обвела взглядом зал. Доррель рассадил друзей в разных концах, и теперь со своих мест они пытались подвести Совет к нужному решению. И кажется, получалось! Не только те летатели, кого она знала долгие годы, но и совершенно незнакомые люди выступали за нее. Неужели победа? Корм казался обескураженным.
— …Ты правильно понимаешь, в чем наши беды, но, по-моему, школа летателей — это не решение. — Слова высокой светловолосой женщины, лучшего летателя Внешних Островов, вернули Марис к действительности. — Существуют веские доводы в пользу наших традиций, и мы должны их соблюдать, иначе со временем наши дети опустятся до бессмысленных смертельных поединков за крылья. Просто мы должны лучше обучать их, прививать им гордость и необходимое мастерство с самого раннего детства. Так меня учила моя мать, и так я учу своего сына. Может быть, и в самом деле необходимы какие-то испытания. Кстати, вызов на ежегодных состязаниях — неплохая идея. — Она остановилась и поморщилась. — Признаться, меня не очень радует, что скоро, слишком скоро наступит день, когда мне придется передать крылья моему Варду. И он, и я слишком молоды для этого дня. Если же ему нужно будет соревноваться со мной, чтобы доказать, что он такой же хороший — нет, лучший, чем я, летатель, — это будет разумно и справедливо!
Остальные летатели одобрительно закивали. Да, да, действительно, как же они раньше не понимали, что необходимы какие-нибудь испытания? Все знали, что вступление в Возраст — весьма условная процедура. Некоторые в тринадцать лет, когда получают крылья, еще дети, другие совсем взрослые… В самом деле, пусть доказывают в борьбе, что они достойны крыльев.
— А школа, — продолжала женщина с Внешних Островов, — нам ни к чему. В семьях летателей рождается достаточно детей. Я знаю о твоем прошлом, Марис, и понимаю твои чувства, но не могу их разделить. Нет, школа — это неразумно.
Она села, и Марис почувствовала, что сердце ее упало. Все. Теперь они проголосуют за испытания, но дорога в небо для тех, кто родился в обыкновенных семьях, останется закрытой. Они отвергнут самое главное. Быть так близко к цели…
Тут поднялся мужчина, разодетый в шелка и серебро.
— Аррис, летатель и принц Артелии, — произнес он, глядя на Марис голубыми как лед глазами. — Я согласен с моей сестрой с Внешних Островов. Мои дети благородного происхождения и рождены для крыльев. Заставить их соревноваться с простолюдинами — плохой тон. Но испытания, чтобы узнать, когда они готовы принять крылья, — вот предложение, достойное летателей!
После него поднялась темнолицая женщина в кожаном костюме.
— Зива-кул с острова в Южном Архипелаге. Каждый год я летаю с поручениями моего Правителя, но я еще и служительница Бога Неба, как и все на Архипелаге, принадлежащие к высшей касте. Передать крылья кому-то из непосвященных, детям земли, возможно, даже неверующим? Я говорю «нет»!
Выступления пошли одно за одним.
— Джой с Крайнего Штормхаммера. Я — «за». Пусть мы будем соревноваться за крылья, но только с детьми летателей.
— Томас с Малого Шотана. Дети бескрылых никогда не научатся любить небо так, как мы. Школа, которую предлагала Марис, будет пустой тратой времени и сил. Но я за испытания.
— Крейн с Повита. Я согласен с остальными. Почему мы должны состязаться с детьми рыбаков? Они же не предлагают нам соревноваться с ними из-за лодок, так? — Зал разразился смехом. — Шутка, да? Так вот мы станем такой же шуткой, эта школа станет шуткой, если мы будем принимать всех, кому не лень. Крылья принадлежат летателям, и долгие годы так было, потому что… так было всегда. Остальные довольны своей судьбой, и лишь немногим из них действительно хотелось бы летать. Для большинства же это просто каприз. Зачем нам поощрять пустые мечты? Они не летатели, никогда ими не будут и живут вполне достойно, занимаясь другими делами.
Марис слушала, не веря собственным ушам, и раздражение, вызванное самодовольным, уверенным тоном Крейна, закипало в ней все сильнее. Она вдруг с ужасом заметила, что другие летатели, даже самые молодые, кивают, соглашаясь с каждым его словом. Конечно же, они лучше… они рождены летателями… они выше… зачем им мешаться с остальными…
Внезапно Марис поняла, что совсем недавно она сама думала так же, но это уже не имело значения. Ее мысли вдруг вернулись к отцу, к родному отцу, давно погибшему рыбаку, которого она знала только в раннем детстве. Воспоминания, которые, как она думала, давно ушли, нахлынули с новой силой: задубевшая одежда, пропахшая рыбой и солью, теплые мозолистые добрые руки, которые гладили ее волосы и вытирали слезы с ее щек после ссор с матерью. Его рассказы о птицах, спасающихся от шторма, лунной рыбе, выпрыгивающей из воды навстречу ночному небу, о песне ветра и волн, бьющихся о борт. Отец был наблюдателен и смел. Каждый день он один выходил в океан в своей утлой лодочке, и Марис поняла вдруг, что никто из присутствующих здесь не может быть лучше его, никто на всей Гавани Ветров.
— Вы, снобы! — выкрикнула она, уже нисколько не заботясь о том, как это повлияет на голосование. — Вы все! Вы считаете себя лучше других лишь потому, что родились в семьях летателей и унаследовали крылья, хотя ничем их не заслужили! Вам кажется, что вы получили от родителей их талант? А как насчет второй половины вашего наследия? У многих ли из вас оба родителя летатели? — Марис вдруг заметила знакомое лицо в третьем ряду. — Вот ты, Сар! Ты только что кивал и со всеми соглашался. Отец твой летатель, да, но мать торговка, и родилась она в рыбацкой семье. Что если бы она призналась, что твой настоящий отец какой-нибудь торговец, которого она встретила на востоке? Что тогда? Считал бы ты в этом случае, что тебе следует отдать крылья и подыскать себе какое-то другое занятие?
Круглолицый Сар недоуменно уставился на нее. Большой сообразительностью он никогда не отличался и сейчас не мог взять в толк, почему Марис вдруг выделила именно его. Но она уже забыла о нем и гневно обрушилась на остальных.
— Мой родной отец был рыбак — прекрасный, смелый, честный человек. Он никогда не носил крыльев и даже не думал о них. Но если бы ему довелось стать летателем, он был бы лучше всех! В честь него слагали бы песни! И если, как вы утверждаете, мы наследуем таланты от родителей, взгляните на меня. Моя мать умела собирать устриц и плести корзины. Я не умею. Мой отец не умел летать. Зато умею я. И кое-кто из вас знает, как хорошо я это делаю, — лучше некоторых, кому крылья достались по рождению. — Она обернулась, взглянула вдоль стола и громко, на весь зал, добавила; — Лучше тебя, Корм. Или ты забыл?
