Куявия - Никитин Юрий Александрович (полные книги TXT) 📗
Туча оказалась массивнее, когда надвинулась, они успели подняться на три ее четверти, молнии засверкали справа и слева, а вместо грохота раздался злой треск, будто ломали сухие стволы деревьев.
Малыш с усилием бил крыльями, темные клочья тучи свивались в тугие комья, их некоторое время несло по бокам. Когда он поворачивал голову, Иггельд заметил в выпуклых глазах страх, детский хохолок на макушке трепетал по воздуху. Оба видели не дальше чем на длину вытянутого копья, по блестящей чешуе плясали синие извилистые молнии.
– Ладно, – сказал Иггельд громко, – мы просто вышли погулять. Попали под дождь, пора возвращаться!
Малыш с облегчением сделал вид, что он бы поратоборствовал с грозой еще, но он такой послушный, такой послушный, поспешно сложил крылья и пошел по косой снижающейся дуге.
Артане, чтобы не дать подкрасться к стенам Куябы незаметно, сожгли все предместья, чувствовали, куявы придут. Прибывшие первыми отряды Ратши еще застали догорающие дома, дым поднимался черными коптящими тучами. Теперь пришлось заниматься и этими плачущими людьми, изголодавшимися, отчаявшимися, он должен думать о том, как предоставить им кров и еду, в его руках сила, а в человеческом обществе сильные должны заботиться о слабых. Его командиры занимались тем, что отправляли их в края, где еще уцелели от артанской ярости посевы и дома.
Взять Куябу лобовым штурмом не получится, видели все. С таранами не стоит и пытаться, все равно что лучинкой тыкаться в стену, со второй недели прибытия войска умельцы начали мастерить осадные башни. Строили высокими, насколько возможно, чтобы не опрокидывались при движении, укрывали с лобовой стороны железными щитами.
Все войско смотрело, как первая тяжело покатила, застревая на каждой выбоине, к городской стене. По восемь пар высоких колес с каждой стороны, но все равно башня выглядит поставленным стоймя поленом. Со стены смотрели, как на диковинку, не сообразили, что это и зачем, пока там из-за заборчика не поднялись стрелки и не пустили рой стрел.
Трое артан сразу выронили из рук топоры и свалились со стены, в лагере радостно завопили. Куявские стрелки продолжали осыпать артан градом стрел. Еще двое упали, пока артане не спохватились, разбежались, а потом вернулись уже со щитами, привели лучников, началась ожесточенная перестрелка.
Иггельд вызвал Мальвреда, потребовал:
– Давай, князь, думай, как сделать башни еще выше!.. Это потруднее, чем выпивать каждый день по бочке вина…
– Ну не скажи, – возразил Мальвред. – Видать, ты еще не пил как следует. Башни сделать выше нетрудно…
– Так сделай, – приказал Иггельд. – Подумай, если башни окажутся выше стен, то наши лучники смогут бить их на выбор! Тем не укрыться, зато наших достать не смогут!
– Такие башни сделать нетрудно, – повторил Мальвред, – да только не стронешь с места, рассыплются под собственным весом. Уж больно высокие стены поставили наши владыки!.. Сами теперь страдаем.
Иггельд стукнул кулаком по столешнице.
– Эх… Тогда строй побольше числом. Все-таки урон наносим.
– Сделаем, – пообещал Мальвред. – У нас народу много. От безделья готовы на любую дурь. Но можно и вовсе по-куявски…
– Как?
– Да просто окружить город рвом, ловчими ямами, натыкать острых кольев. Конница не прорвется, можно пьянствовать, пока артанам совсем жрать нечего будет. Либо помрут, либо выйдут и погибнут в ямах, на кольях да на косах.
Иггельд поморщился.
– Видимо, я все-таки не совсем куяв. Это лучший путь, признаю, но понимаю, почему артане такой войной брезгают.
Мальвред развел руками, на широком мясистом лице сияла улыбка полнейшего довольства.
– За три дня приготовим десять таких башен!
Ратша и Антланец подошли вместе, у них тоже куча вопросов, но засмотрелись, как и Иггельд, на двигающиеся в их сторону пышные носилки. Их несли четыре дюжих раба, но по тому, как пыхтели и гнули спины, Иггельд решил, что в носилках по крайней мере трехмесячный дракон. Телохранители выступили вперед, рабы взглянули на выставленные копья и торопливо опустили носилки.
Занавески раздвинулись, показался рыхлый и очень тучный человек. Пахнуло животным теплом, как от усталого коня после долгой скачки, выбрался, рабы поддерживали под руки. Когда выпрямился и одернул на себе одежду, дорогую и расшитую золотыми нитями, Иггельд ощутил, что смотрит в лицо очень знатного сановника. Непомерно толстое лицо, жирные щеки, заплывшие глазки, взгляд острый, оценивающий, в скупых движениях осторожность и странное достоинство, чувствуется властность, умение вести себя как с толпой челяди, так и с высокими людьми.
Толстяк с усилием поклонился.
– Черево, – сказал он сдержанным голосом, – наместник Лесогорья, бер из рода Улиновичей, советник тцара Тулея, распорядитель большинства дворцовых или околодворцовых дел. Я не приносил присягу артанам, просто удалился в одну из деревень, а моими землями управляла родня. Они и ладили как-то с артанами.
Ратша спросил с любопытством:
– А как крестьяне? Не выдали артанам?
Черево сдержанно усмехнулся.
– И даже сами не повесили. Хотя кто бы им помешал? Видимо, я управлял неплохо. Доблестный Иггельд, я пришел предложить свои услуги. Понимаю, дворец еще не взят, но это дело двух-трех дней. А там я понадоблюсь… Вы даже не представляете, сколько на вас обрушится дел! Я умею отсеивать важное от неважного, а из важного отбираю то, что можете решить только вы. А остальные важные дела могут и должны решать ваши помощники, как вот…
Он поклонился в сторону Ратши, Антланца. Иггельд кивнул, сказал в некотором нетерпении:
– Верю. Как только дворец захватим, приходите и начинайте налаживать работу.
В лагере с интересом наблюдали за поединками, что развертывались между лучниками на башнях и стрелками на стене. Так длилось с неделю, потом артане, раздраженные потерями, применили катапульты. Осадные башни начали разбивать, пока те подползали к стене. На каждой такой башне находилось не меньше десятка лучников, а то и по два, почти все гибли под обломками.
Пришлось от башен отказаться, тогда Мальвред придумал насыпать земляной вал, благо народу много, и оттуда вести обстрел. Работы оказалось больше, чем с башнями, зато ее могли делать все, а не особые умельцы, к тому же такой вал можно поднять даже выше стены, работа закипела.
Артане быстро смекнули, чем это грозит, сделали вылазку и всех перебили с великой легкостью. Взбешенный разгильдяйством, Иггельд отрядил большой отряд для охраны. Когда артане сделали новую вылазку, их встретило упорное сопротивление. И хотя артане все же перебили строителей вала, им самим нанесли урон, отступали очень поспешно, а строителей вала и так хоть отбавляй, даже песиглавцы и беричи готовы рыть землю и носить в корзинах к валу.
Иггельд мрачнел, горевал о множестве погибших, но Мальвред утешал сурово тем, что, несмотря на все потери, народу в лагере становится все больше, Куяба окружена таким плотным кольцом, что мышь не выскользнет. Народ прибывает и прибывает, так что можно отдавать троих куявов за одного артанина – тех в городе больше не становится!
Часть куявов постоянно рыла длинные рвы, куда сваливали всех убитых, как артан, так и куявов, не до торжественных погребений, враг все еще в их святом городе! К счастью, начались осенние холода, по утрам лужи сковывает ледком, а иначе трупы своим зловонием вызвали бы мор в самом лагере.
То и дело являлись делегации от военачальников, настаивали на штурме. Иггельд смотрел в глаза, спрашивал в упор:
– В самом деле полагаешь, что можно вот так в лоб?
Редкий отвечал согласием, но большинство разводили руками:
– Светлый княже, народ зубами скрежещет!.. Я не могу удержать отряд. Если промедлим еще, сами полезут на стену. Перебьют же дурней как мух.
– Что за дурь?
– Не знаю, княже. То ли дурь, то ли стыд наконец-то проснулся.
Он сам видел, что удержать народ нет возможности, это еще не войско, сплоченное железной дисциплиной, а скорее гигантское народное ополчение, всенародное, всекуявское. Он скрипел зубами, но вынужден был согласиться на штурм. Нелепый, преждевременный, неподготовленный, основанный лишь на кипении страстей, он скорее бы назвал это артанскостью, чем присущей куявам осторожностью, мудростью и рассудительностью. Куявы за последние месяцы растеряли остатки благоразумия, а едва собирались по двое-трое, то говорили не о бабах и пьянке, как обычно, а о растерзанной и сплюндрованной отчизне, о жертвенности, о защите отечества, о куявской вере и ценностях куявства, которые тоже нуждаются в защите.
