Свет в тумане (СИ) - Иорданская Дарья Алексеевна (прочитать книгу txt) 📗
- Поговорим о чем-нибудь другом, - потребовала наконец леди Гортензия, поджав капризно губы. - Эта тема мне наскучила.
Кажется, впервые в жизни Реджинальд был солидарен с королевской фрейлиной и горячо ратовал за смену темы.
- В самом деле, леди Флоранс, - встрял Верне. - Поговорим о другом. Уже известно, когда будут оглашать завещание?
Леди Гортензия опередила Реджинальда. Сощурившись, она произнесла сухо:
- Что у вас за интерес, господин Верне?
- Вы так подозрительны, леди Гортензия, - рассмеялся миллионер.
- Я служу при дворе. И, к слову, «подозрителен» применяют прежде всего к тому, кто выглядит и ведет себя подозрительно, а не к тому, кто подозревает.
В ответ Верне расхохотался.
- Вы, все же, прелестное создание, леди Гортензия.
Фрейлина промолчала, но на лице ее было отчетливо написано: я кто угодно, но только не прелестное создание. Реджинальд с некоторым трудом подавил смех.
- Удовлетворю ваше любопытство, леди Гортензия. Я всего лишь хочу знать, с кем мне продолжить переговоры. Я хочу приобрести у семьи Хапли несколько картин.
- Да вы коллекционер, господин Верне? - саркастически хмыкнул Реджинальд.
- У меня широкий кругозор, господин Эншо.
И, повернувшись к Флоранс Хапли, Верне завел какой-то беспредметный, на грани флирта разговор.
- Я прогуляюсь, - Реджинальд бросил на стол салфетку. - Благодарю за обед.
К немалой досаде Гортензия Паренкрест нагнала его в холле. Она, как и Флоранс Хапли, в точности соответствовала представлению Реджинальда о знатных дамах: высокомерная, самоуверенная, манипулирующая. И к тому же, не позволяющая не обращать на себя внимание. Всегда в центре. И — что особенно опасно — неглупая.
- Этот Верне — темная лошадка.
- Несомненно, миледи, - согласился Реджинальд.
- Я имею в виду его интерес к картинам, - леди Гортензия подошла к портрету хозяина дома и провела пальцами по раме. - Пыль. Если где-то здесь не спрятан поздний Базиле Мондо, мне этот интерес непонятен вовсе. Здесь довольно заурядное собрание провинциальной мазни, в каждом поместье есть такое же.
Реджинальд не слишком обращал до этой минуты внимание на картины, да и не разбирался в них. А следовало бы изучить коллекцию внимательнее. Интерес к ней Кристиана Верне вызывал подозрение. Впрочем, леди Гортензия оказалась права: картины как картины. По больше части 0 мазня, что было видно даже такому дилетанту, как Реджинальд. И тем удивительнее был интерес к такой невыразительной коллекции Верне.
- Надо же! Софонисба де Линси! - леди Гортензия привстала на цыпочки, рассматривая пасторальный пейзаж. - У нас висит нечто подобное. Леди Софонисба раздаривала их всем знакомым. Вам Верне не нравится?
Реджинальд пожал плечами. Он не желал обсуждать этого человека. И не желал говорить о причинах своей неприязни. И, по правде говоря, он вообще не желал о чем-либо говорить с леди Гортензией.
- Это тоже дешевка, - фрейлина щелкнула по краю рамы. - Совершенно не понимаю. А вы?
Реджинальд вновь пожал плечами, ища вежливый способ избавиться от Гортензии Паренкрест. На его счастье в этот момент в комнату заглянула Мэб.
- Прогуляемся? - Реджинальд предложил ей руку.
- Если полиция нас из дома выпустит, - фыркнула Мэб.
- Вылезем в окно?
Леди Гортензия несколько мгновений переводила взгляд с Реджинальда на Мэб и обратно, а потом кривовато улыбнулась. Хотя, наверняка, королевские фрейлины на улыбаются криво, это называется как-то по-другому.
- Ясно, ясно, я тут лишняя.
И леди Гортензия вышла из комнаты. Мэб закрыла за ней дверь.
- Ну? Ты что-нибудь выяснил?
22.
Сложно было не согласиться с леди Гортензией: коллекция баронов Хапли не представляла ни малейшего интереса. Картины были заурядные, а те, что принадлежали кисти покойного сына Хапли, так и вовсе дрянной пачкотней.
- Или Верне извращенец, или безумец, или мы чего-то не знаем, - подвела итог Мэб.
- Последнее вероятно, - кивнул Реджинальд, выглядывая в окно. Мэб присоединилась к нему. - Полицейские уходят…
- Ура! Блокада снята! - Мэб поманила замершего на пороге лакея. - Разузнайте, можно нам уже уехать.
Лакей вышел в комично попытке выглядеть одновременно степенно, и в то же время поторопиться. Вернулся он пару минут спустя, запыхавшийся.
- Полицейский разрешил всем покинуть усадьбу, миледи. И вас зовут к чарофону. Аппарат в соседней гостиной.
- Мама… - Мэб поманила Реджинальда за собой. - Идем, это не займет много времени.
В конце-концов, всегда можно бросить трубку.
Мэб нехотя выпустила руку Реджинальда, войдя в гостиную, и коснулась чарофонной трубки. Что ж… нельзя тянуть с этим вечно. Мэб медленно приложила трубку к уху.
- Добрый день, Maman.
- Ах, Мэб! Дорогая! Лорд Хапли! Какая прекрасная партия!
- Па… Подожди, о чем ты? - опешила Мэб.
Однако мать всегда нелегко было сдвинуть с накатанной колеи.
- Древний, почитаемый род. И - остров! Целый остров! Твой отец всегда восхищался Хап-он-Дью!
Мэб застонала. Желание матери выдать дочь замуж давно уже толкает на почти безумные поступки. Попытка породниться с бароном-затворником — еще не худший вариант.
- Maman, мне надо задать вопрос, это важно. Кристиан Верне…
- Кто это? - с подозрением перебила мама.
- Кристиан Верне, миллионер из Колоний. Он ведь приезжал весной в поместье?
- Верне… Верне? - в голосе матери звучало сомнение. У нее всегда была скверная память на то, что она почитала несущественным.
- Миллионер из Педжабара.
- А-а-а, - в голосе прозвучали брезгливые нотки. - Черноногий? Кажется, у него среди предков затесались туземцы.
Что ж, одно теперь прояснилось точно: Верне врал. Мать совершенно точно не давала своего благословения.
- Зачем он приезжал?
- О, дорогая! Как же все упомнишь? - отмахнулась мать.
- Он просил тебя продать поместье?
- Что? А, да. Вероятно… да, просил, - в голосе зазвучала знакомая брезгливость. - Я прогнала его, конечно. Потом он увлекся Анемоной и оставил эти глупости.
- Анемоной? - удивленно переспросила Мэб. - Да, да, спасибо, Maman. Я еще позвоню тебе. До свидания.
Опустив трубку на рычаг, Мэб повернулась к Реджинальду.
- Я перестала хоть что-то понимать. Кузина Анемона?
- А что не так?
- Кузина… как бы это сказать… - Мэб сощурилась, подбирая слова. - Не тот класс. Верне она едва ли приглянулась бы.
- Надеялся, что она как-то повлияет на твою мать? - предположил Реджинальд.
Мэб покачала головой.
- Никто и ничто не может повлиять на мою мать, и это становится ясно очень быстро. И уж точно не Анемона. Матушка представляет ее гостям, как… она бы так пуделя представляла, будь у нее нее. И поэтому интерес Верне подозрителен.
- Вернемся в гостиницу, - со вздохом предложил Реджинальд.
- Я обещала Эффи спасти Мартина Рорри.
Мэб того не хотела, но слова прозвучали обреченно и отчасти повинно. Опять они ввязались в темное дело, которое никоим образом их не касалось. Реджинальд вновь вздохнул и точно ребенка потрепал Мэб по волосам.
- И как мы это сделаем?
Хороший вопрос. Мэб неуверенно покачала головой, показывая, что у нее нет ответа.
- Доказать его невиновность мы не можем, - голос Реджинальда все еще звучал недовольно, но в нем слышались уже знакомые азартные нотки. - Остается только найти другого виновного. Это в том случае, если сам Рорри не виноват, конечно.
- Верне? - предположила Мэб. - Флоранс Хапли?
- Ты говоришь так потому, что они тебе не нравятся? - поинтересовался Реджинальд с усмешкой. - Что-то такое говорила старая нянька… М-м-м… Я почти не прислушивался… Ладно, вернемся в гостиницу, там планы строить сподручнее.
Мэб кивнула и послала лакея за чемоданами.
23.
Персонал гостиницы был так же погружен в траур по барону, однако, в отличие от дома Хапли, здесь не делали поспешных выводов. Более того, здесь следом за Эффи Хапли не верили в виновность Мартина Рорри. Это обнаружилось, стоило переступить порог: хозяйка выскочила из-за стойки с юношеской прытью и учинила взволнованный допрос. Правда ли, что Мартин Рорри арестован? Что говорят в Большом Доме? Твердые ли против него улики? Реджинальд и Мэб, ошарашенные приемом, не успевали вставить и слово. В конце концов, хозяйка немного остыла и, подхватив гостей под руки, увлекла их в столовую. Судя по всему, она полностью закрыла глаза на аморальное поведение постояльцев, теперь, как единственные надежные информаторы, они были в фаворе, а потому на столе появился «особый чай» с травами и варенье, сваренное хозяйкой лично.
