Белая дорога - Флевелинг Линн (прочитать книгу txt) 📗
Мать Киты, Солира, оказалась первой, кто схватил его объятья, едва он слез с коня.
— Давненько пора бы уже тебе вернуться, бродяга! — она расплакалась и слезы градом покатились по её щекам. Она пощупала его руки и плечи:
— И тощий, как всегда!
— Вы тоже ничуть не изменились, тётушка, — отозвался он, крепко прижав её к себе.
— А это, должно быть и есть твой златокудрый возлюбленный, о котором я столько слыхала, — сказала она, глянув, как Алек ссаживает вниз Себранна. Затем, увидев глаза рекаро, уставилась на него в изумлении. Её пальцы дрогнули, выдав, что она едва сдержалась от того, чтобы сделать охранительный знак. Алек подхватил Себранна и усадил его себе на бедро. Тот, как зверек вцепился в него, его огромные глаза выдавали ужас, когда он перескакивал взглядом с одного лица на другое.
Веселенькое начало!
А вдруг он удумает петь?
Но в эту самую минуту возле него оказался Акайен, и схватив его в объятья, заставил выкинуть из головы все прочие мысли. Серегил успел удивиться, что ростом он оказался почти столь же высок, как и его дядя. Руки Акайена по-прежнему были крепки и узловаты, что было следствием его кузнечного ремесла, и покрыты множеством шрамов и ожогов. И волосы его — Серегил тотчас учуял этот легкий запах — пахли дымом.
— Дядя!
— Мальчик мой! — Акайен отстранился и оглядел его. — Смотрю на тебя, Серегил, и вижу копию твоей матушки.
— Что может быть приятнее для мужских ушей? — ответил тотн, смешавшись, ибо о своих правах на объятия уже заявил Кита-и-Бранин.
Кита был ровесником Серегила, однако выглядел гораздо моложе, даже невзирая на приметную белую прядку в его тёмных волосах, что выглядывали из-под сен’гаи.
— А отсутствие пошло тебе на пользу, если не считать вот этого безобразия, — сказал его друг, взъерошив короткие вихры Серегила. — Это последний писк тирфейской моды?
— Скорее пленимарской, — со смехом промолвил Серегил, и тут же заметил, что Алек, всё ещё с Себраном на руках, стоит в сторонке, в то время как все друзья и возлюбленные приветствуют друг друга.
— Алек, тали, иди-ка сюда, познакомься с нашим дядюшкой. Дядя, позволь мне представить тебе моего тали, Алека-и-Амаса из Керри.
— Рад познакомиться, дядя Акайен, — сказал Алек, спуская на землю Себранна и пожимая старшему руку.
Акайен с улыбкой оглядел Алека с ног до головы.
— Что ж, твоя косичка мне нравится куда больше, чем стильная причёска племянника. Если не принимать во внимание цвет волос, ты выглядишь фейе ничуть не меньше, чем он. А Адзриель говорила, что ты больше похож на тирфейе. Я лично этого не нахожу.
Никто, кроме Серегила не заметил внутреннего содрогания Алека: тот оказался столь же чувствителен к этому осмотру, сделанному из лучших побуждений, как и Серегил к упоминанию его детского прозвища. К тому же, до сих пор до конца не исчезло воздействие очистительных зелий алхимика. Когда тот только проделал свою очистку, Алек выглядел совершенным фейе, и всё же, хотя магия или что бы там это ни было уже почти пропала, он по-прежнему выглядел Ауренфейе, и гораздо больше, чем прежде.
— А это что за малыш? — заинтересовался Акайен.
— Это Себранн, — Алек откинул капюшон Себранна. С последней стрижки волосы рекаро успели отрасти и снова спускались ниже лопаток. Одет он был в белую тунику и штанишки ауренфейского покроя, которые дала ему Ихали. Он по-прежнему был босоног, отвергая всяческие попытки заставить его носить обувь.
— Ну-ка, ну-ка, — Акайен протянул руку, совершенно не выказывая никакого удивления относительно цвета его глаз. — Привет тебе, маленький незнакомец.
Себранн с опаской протянул в ответ свою и пожал пальцы Акайена. Серегил взохнул с немалым облегчением. Акайен был весьма уважаемым членом клана: раз он и Адзриель продемонстрировали перед всеми, что принимают Себранна, оставаться здесь, видимо, будет всё-таки проще, чем он себе представлял.
И действительно, вокруг потихоньку уже собралась целая толпа народу, желающего получше рассмотреть Себранна, так, словно это был новорожденный, которого впервые представляли клану.
Серегил махнул рукой в сторону Микама.
— А это, Дядюшка, мой старинный скаланский друг, Микам Кавиш.
И он не без удовольствия проследил, как эти двое с любопытством разглядывают друг друга.
Оба были высоки ростом, но если Микам был румян и широк в кости, то Акайен с его длинными каштановыми, как у Серегила волосами, был изящен и светлокож. И всё ж между ними было одно несомненное сходство, о котором Серегил никогда не задумывался до этого самого момента: оба были весьма благородны, однако не брезговали обойти закон при удобном случае… ну или когда им это было нужно.
— Рад познакомиться, Микам Кавиш, — проговорил по-скалански Акайен и крепко пожал протянутую руку. — Адзриель очень тепло всегда о тебе отзывалась. Я же благодарю тебя за то, что твоя семья дала приют моему своенравному племяннику. Мне и в самом деле стало жить гораздо легче, когда я узнал о твоём существовании. Надеюсь, он не доставил слишком много хлопот?
— О да, за все эти годы мы вместе набили немало шишек, однако мы также обычно вытаскивали друг друга из всех этих передряг, — ответил по-ауренфейски Микам.
Саабан наконец-то оторвался от Адзриель и тоже поклонился Микаму:
— Приветствую, Микам Кавиш.
— Ответно, сэр.
— Надеюсь, там всё уже готово к положенному застолью? — улыбаясь, сказала Адзриель, приобняв Алека за талию и притянув за руку Серегила. — Тот, кого мы потеряли, снова с нами, и он привёз с собой своего тали и… вот этого малыша. Ну же, идёмте скорее греться!
Толпа расступилась, но очень многие по дороге к дому продолжали подходить к Серегилу, приветственно хлопая его по спине и плечам, и такой тёплый приём растопил лед, сковавший было его сердце.
И всё же, он продолжал держаться поближе к Алеку и рекаро. Себранн поглядывал на толпу через алеково плечо и его огромные темные зрачки при этом были больше, чем того хотелось бы Серегилу. А ещё Серегил чувствовал, что Микам держится прямо за его спиной, и был весьма благодарен за это другу.
За воротами, куда они вошли, были сады, покрытые снегом и умолкшие на зиму старинные, заросшие мхом фонтаны. Однако огромные двойные двери дома были распахнуты настежь, бросая к их ногам ковёр из отсветов каминных огней.
Пройдя под сводом, украшенным резьбой в виде крестов Ауры, он с изумлением обнаружил ожидающих его возле огня обеих недостающих сестер.
Старшая, Шалар, копия их отца, вплоть до недовольно опущенных уголков сжатых губ, и не подумала улыбнуться, зато улыбалась Иллина, похожая на него, как сестра-близнец, и которая шагнула ему навстречу и схватила его ладони.
— С возвращением домой, братец!
Она расцеловала его в обе щеки.
Серегил стиснул её в объятьях, сглотнув новый ком, подступивший к горлу.
— Спасибо, сестра.
С Алеком Шалар была чуть приветливее: она взяла его за руку и подивилась необычной красоте Себранна.
— Какие чудесные глаза. О, зимой — босиком? — с упреком воскликнула она, пытаясь согреть ступни рекаро, зажав их между ладоней. — Боже, да он совсем ледяной!
— Ему не нравится обуваться. И холода он не чует, — пояснил Алек. Ответом ему был тот же самый неодобрительный взгляд, которыми он был сыт по горло ещё имея дело с Мидри.
Обернувшись, он увидел, что Акайен-и-Солун обхватил рукой Серегила и они вместе хохочут над чем-то в компании Киты. Серегил упорно умалчивал о своём прошлом, особенно в первое время после их знакомства. Став его тали, он сделался чуть-чуть разговорчивее, но не более. Такова была его натура, и Алек давно с этим смирился. И всё же, наконец познакомившись с его дядей и став свидетелем столь глубокой их привязанности друг к другу, он был поражён, как мог Серегил так долго не заикаться о нём.
После показавшихся бесконечными церемоний представления родне и друзьям, Серегил потащил Алека по запутанному лабиринту коридоров в свою старую комнату, которая, как заверила Мидри, всё ещё была в полном его распоряжении. Ему потребовалось некоторое время, чтобы вспомнить дорогу, но в конце концов он нашёл её. Бросив вещи в дверях, он огляделся, пытаясь увидеть её глазами Алека. Кровать была прежней, с её спинкой из золотого дуба, украшенной резьбой в виде шишечек и зайцев, аккуратно заправленная разноцветным шёлковым покрывалом, чуть вылинявшим от времени и приятно пахнущим лавандой и кедром. Всё тот же синий кувшин с тазом стоял на умывальнике, под зеркалом со старой трещиной, появившейся там из-за того, что однажды дождливым днём они с Китой затеяли в комнате запрещенную игру в мяч.
