Белая дорога - Флевелинг Линн (прочитать книгу txt) 📗
— Девочка моя! — воскликнул Серегил, и, нагнувшись, почесал её за ушком, а Алек произнес последний пароль. И едва Серегил отворил дверь, Руета бросилась в комнату и с громким мурлыканьем принялась тереться о его ноги.
В комнате было холодно, темно и пахло пылью, но они оставили у камина неплохой запасец дров. Серегил зашвырнул в угол сумку и постучал сапогами о дверь. Алек последовал его примеру, а затем, воспользовавшись огнивом, лежавшим на специальной тарелочке на мраморной каминной полке, развел огонь. Серегил прошёлся по комнате, зажигая светильники и свечи, затем, — сдернув пыльное покрывало с кровати — растянулся на ней и принялся изучать печати на посланиях.
Две были просто каплями расплавленного сургуча: это было благоразумно со стороны тех, кто посылал такие письма — не афишировать себя, на случай если бы их вдруг перехватили. Третье было от герцогини, с которой они были едва знакомы, свиток же — от Магианы.
Алек подвинул ноги Серегила, чтобы было можно сесть и укрыл обоих своим плащом, дожидаясь пока нагреется их жилище.
— Ну-ка, ну-ка посмотрим, — Серегил сломал первую безымянную печать. — Это от старого Лорда Эрнеуса. Похоже, его дочь отдалась… Впрочем, нет, глянь на дату, должно быть, она уже на сносях.
Письмо полетело в огонь.
Второе было оставлено всего лишь неделю назад. От него ещё исходил лёгкий аромат дамского парфюма. Подмигнув Алеку, Серегил поднёс послание к носу, затем пробежался по строчкам глазами.
— Это от Герцогини Мириан, жены герцога Норина. Похоже, она по неосторожности оставила у своего любовника кое-что приметное… да, проклятье же Билайри, ну почему они всегда так делают?!
— Если б они делали иначе, у нас бы не было работы.
Третье послание было от Тириена, куртизана с Улицы Огней, с которым Алек познакомился, когда в первый раз забрёл под вывеску с зеленым фонариком. Молодой человек хотел нанять грабителя, чтобы тот обчистил дом одного его патрона, который посмел его обидеть.
— Я вот думаю, как бы он среагировал, если бы узнал, что пишет это письмо тебе? — улыбнулся Серегил.
Алек проигнорировал его, взяв в руки трубку со свитком. Сломав печать, он вытряхнул скрученный листок.
— Будем надеяться, у Магианы для нас кое-что поинтереснее. Здесь есть дата. Всего четыре дня тому назад. Должно быть, она оставила его, уезжая из города.
Серегил натянул плащ до самого подбородка.
— Звучит многообещающе.
— Мои дорогие мальчики, если вы вернетесь раньше меня, у меня есть кое-что, что может быть для вас интересно. Прошу вас как можно скорее навестить Леди Амалию в качестве господ, какими вы и являетесь на самом деле. Скажите ей, что вы мои доверенные лица и знаете кое-кого, достойного доверия, и способного ей помочь. Это небольшое политическое дельце. Очень надеюсь, что приключение вас развлечет.
Серегил поморщился.
— «Развлечет»? Я бы выразился иначе. Что скажешь?
Алек скинул ногу Серегила со своего бедра. Подойдя к брошенной сумке, он вытащил из неё поддельные ошейники, что они носили, и водрузил их на заваленную безделушками полку, между шкатулкой с выпавшими камнями и сломанным замком.
— Уверен, что хочешь их сохранить? — спросил Серегил.
Как мог Алек смотреть на них, не вспоминая при этом Себранна?
— Всё в порядке, — заверил его Алек, возвращаясь и усаживась возле него опять.
Больше он ничего не сказал, а Серегил не стал задавать вопросов.
Вместо этого он покачал на руках два последних послания.
— Так что скажешь, тали? Леди или блудница?
— Сначала Магиана, потом блудница, и только потом — леди, — ответил Алек. — Впрочем, одно условие.
— Ого, ты заговорил об условиях? Ну ладно, и что же это?
Мерцающий свет камина придал Алеку немного хищное выражение, когда он с улыбкой произнёс:
— Я не услышу от тебя ни единой жалобы на скуку, как минимум в течение двух месяцев.
Серегил присел и отвесил ему шутовской поклон:
— Даю слово. Уверен, эта старая городская блудница сумеет меня развлечь хоть немного. Кроме того, уже почти весна, а весной люди склонны совершать всяческие безумства. Ах, Алек… нас ждут старые добрые потасовки и прочие подобные дела.
Он зевнул, потянулся, а затем произнёс слова, которых не говорил с того самого момента, как сгорел «Петушок»:
— Как же здорово дома.
