Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен (библиотека электронных книг txt) 📗
— Жизнь мне спас, — стенал Баратол. — Он пришел, чтобы вызволить меня. У него была секира. Чаур, дурак, почему ты меня не бросил?!
— Он не скажет.
— Знаю.
Они вышли на край поляны и встали около низкой стены, почти не видимой под лозами. Грубые камни ворот, казалось, пустили корни. За воротами виднелось почерневшее лицо дома.
— Давай быстрее, — прорычал Дергунчик, подходя к краю телеги. — Пока вол не сбежал…
— А что мы будем делать?
— Потащим его по дорожке. Слушай, Баратол, не сходи с дорожки, понял? Ни шага в сторону. Понял?
— Нет.
— Это Дом Финнеста, Баратол. Азат.
По запаху могло показаться, что сержант ступил в кучу гниющего мяса. Мотыльки тревожно летали вокруг.
Смущенный, испуганный Баратол помог вынуть тело Чаура из телеги. Семеня за фаларийцем — один осторожный шаг за другим — он шагал по мощеной дорожке.
— Знаешь, — сказал Дергунчик, тяжело пыхтя (Чаур был тяжелым мужчиной, а сейчас он еще и обмяк), — я тут думал. Если чертова луна вот эдак может развалиться, почему эдакого же не может с нашими миром? Вдруг мы уже…
— Тише, — буркнул Баратол. — За луну говна кошачьего не дам. Пусть только попробует меня убить. Осторожно, почти пришли.
— Ладно, клади его, осторожнее. На камень… да, вот туда…
Дергунчик подошел к двери, пошарил у пояса — и снова начал браниться. — Я и нож потерял. Не могу поверить! — Он кулаком постучал в дверь.
Показалось, что стучит он в стену из мяса. Ни отзвука, ни эха.
— О, черт.
Они ждали.
Дергунчик вздохнул, приготовившись стучать снова, но нечто клацнуло за преградой. Через миг дверь заскрипела. Проем заполнило высокое, тощее чудище. Лишенные глаз орбиты уставились на них… а может, не на них — как тут понять?
Дергунчик переступил с ноги на ногу. — Занят, Раэст? Нам нужно попользоваться холлом позади тебя…
— О да, я очень занят.
Фалариец моргнул. — Неужто?
— Пыль размножилась. Паутина густеет. Свечной воск запятнал прекрасные столы. Чего вам нужно?
Дергунчик бросил взгляд на кузнеца: — Ох, юморной труп, кто бы мог подумать? Какой сюрприз! Никому больше не смешно! — Тут он снова улыбнулся Джагуту: — Если ты случаем не заметил, цельный город с ума сошел — вот почему я думал, что ты тоже мог…
— Извини, — отрезал Раэст. — Что-то случилось?
Глаза Дергунчика выкатились. — Гончие Теней сорвались с поводков!
Раэст склонился, как будто обозревая окрестности, потом успокоился. — В моем дворе их нет.
Дергунчик вцепился пальцами в волосы: — Поверь мне, это плохая ночь. Теперь, если ты чуть отступишь назад…
— Хотя, если подумать, у меня случился посетитель этим вечером.
— Что? О, рад за тебя. Но…
Раэст поднял сухую руку и указал.
Дергунчик с Баратолом повернулись. Во дворе была свежая могила, сырая земля на ней еще курилась. Лозы чуть заметно качались на стене. — Боги подлые, — прошептал фалариец, делая рукой охранительный жест.
— Т’лан Имасс с кривыми ногами, — сказал Раэст. — Кажется, он затаил ко мне неприязнь. — Джагут помолчал. — Не могу понять почему.
Дергунчик фыркнул. — Нужно было оставаться на дорожке.
— Что Имассы знают о дорожках? — спросил Раэст. — Так или иначе, он слишком сердит для разговора. — Он снова помолчал. — Но время есть. Солдат, ты можешь уходить. Я не расположен отступать.
— А Худа тебе! — И Дергунчик сунул руку под плащ, достав драное, полуразложившееся тельце. — Я нашел треклятого белого кота!
— Ох, действительно нашел. Как мило. Ну, тогда заходи.
Баратол мялся. — И что это даст, Дергун?
— Он не помрет, — ответил отставник. — Похоже, внутри времени нету. Верь мне. Мы можем найти годного целителя завтра или через месячишко — все равно. Лишь бы дышал, когда через порог перенесем. Так что давай помогай. — Тут он понял, что все еще держит мертвого кота, так что подошел к Джагуту, вручив мерзкую штуку в ожидающие руки.
— Назову его Клочком, — сказал Раэст.
Черный, казавшийся неодолимым прилив прекратил наступление. Слабое дыхание замерло на середине вдоха. Сердце остановилось. Однако искра понимания, ободрившись, пустилась исследовать и открывать тропы, так давно проглоченные темнотой…
Драгнипур выпил много, так много.
Драгнипур, меч отца и убийцы отца. Меч Цепей, Врата Тьмы, вставшее на колеса бремя жизни. Жизнь всегда бежит от гибели, в этом суть ее. Острое оружие не заботится о том, кто будет его нести. Оно рубит слепо, рубит равнодушно, рубит, ибо в этом его смысл и главная функция.
Драгнипур!
Стародавние и жестокие раздоры сестер показались совсем незначительными — ведь нечто явилось, нечто оказалось почти рядом. Вопрос о главной владелице можно обсудить после, на досуге, сидя в большой железной ванне, до краев залитой свежей кровью.
Временный договор. Воплощенная целесообразность. Злоба предлагает, Зависть идет за ней.
За их спинами кратер быстро стынет, края осыпаются. Расплавленные фасады домов застыли, блестя всеми оттенками радуги. Увы, сейчас, в тусклом блеске луны, великолепие цвета не проявится полностью; однако отраженный свет повел тысячу новых игр, намекая на что-то более опасное. Оно еще не пришло, еще нет…
Повсюду в городе гасли огни.
Давление высвобожденного Драгнипура лишило пищи пожирающее пламя. Ведь тьма — враг таких сил.
Да, спасение пришло от орудия убийств.
Сестры были безумны, но не настолько, чтобы не уловить иронию ситуации.
Успокой насилие.
Призови убийство.
Сейчас он не в состоянии противостоять им — особенно когда они объединятся. Как странно, что такой союз не состоялся задолго до нынешней ночи. Но раны, причиняемые близнецами, долго не заживают; натуры воинственные всегда слепы к жестам примирения. Что было нужно — так это правильная приманка.
Увы, им не приходило в голову, что отец очень хорошо понимал потенциальный риск такого союза. Он придал им форму — заботливо, умело, как ковал Драгнипур — делая все, что мог, для уменьшения риска.
Поэтому они шли по мостовой бок о бок, а в уме Злобы уже зрел план рокового удара в спину сестре. Зависть тешила себя почти идентичными планами — только их роли должны были измениться.
Но сначала дело.
Они убьют Аномандера Рейка.
Ибо Драгнипур выпил много, очень много…
— Карса, прошу!
Пепел плыл по воздуху, смешиваясь с горьким дымом. Далекие крики свидетельствовали, что трагедии творятся повсюду. Последняя ночь Геддероны заканчивалась погромами и страданиями.
— Ничего нельзя сделать, Семар Дев. Но все же кое-что мы сделать можем. Можем стать свидетелями. Если сможем, мы уплатим цену.
Она не ожидала от Тоблакая такой неуверенности. Он всегда был — или казался — незнакомым с понятием смирения. А сейчас он даже не вытащил кремневый меч.
Они шли в двадцати шагах от Скитальца. Они видели, что лица в сотне шагов впереди поднимается в гору, наверху стоит арка ворот. Но воитель замедлил шаги. На середине улицы было что-то — был кто-то. А по сторонам появилась безмолвствующая толпа — люди, которые вздрогнули, едва показались Гончие — вздрогнули, но не убежали.
Что-то приковало их к месту. Что-то, оказавшееся сильней страха.
Семар Дев ощутила, как давление пронеслось мимо, словно порыв ветра, и втянулось назад — прямо в эту скорченную фигуру. А она наконец пошевелилась.
Скиталец встал в шести шагах от незнакомца, молча наблюдая, как тот выпрямляется.
Тисте Анди.
Серебряные волосы. В руках его меч, за которым тянутся призрачные цепи… «О, духи родные, о нет…»
Скиталец заговорил: — Он сказал, что ты можешь встань на моем пути. — Голос его ударил, словно волна, нападающая на темный берег.
Сердце Семар замерло.
Когда Аномандер Рейк ответил, тон его был холодным, твердым, решительным. — Что еще он тебе сказал?
Скиталец покачал головой: — Где он? Я чувствую — он рядом. Так где он?
