Дань псам (ЛП) - Эриксон Стивен (библиотека электронных книг txt) 📗
«Не Котиллион. Это другой. Тот, кого ищет Скиталец. Тот, кого он искал вечно».
— Да, — отвечал Рейк. — Рядом.
С затянутого дымом неба донеслось хлопанье широких крыльев. Она в испуге подняла взор и увидела Великих Воронов. Они сидели на крышах. Десятки, сотни, молчащие, но тревожащие воздух взмахами крыльев. Прилетали новые, собирались на арке ворот и стенах. «Они приземляются только туда, откуда можно видеть происходящее».
— Так отойди, — приказал Скиталец.
— Не могу.
— Проклятие, Рейк! Ты мне не враг.
Сын Тьмы вскинул голову, будто получив комплимент, нежданный дар.
— Рейк. Ты НИКОГДА не был мне врагом. Сам знаешь. Даже когда Империя…
— Знаю, Дассем. Знаю.
— Он сказал, что так может получиться. — В голосе воителя звучало страдание, покорность судьбе.
Рейк промолчал.
— Он сказал, — продолжил Дассем, — что ты не отступишь.
— Нет, не отступлю.
— Прошу, помоги мне, Рейк. Помоги понять… Почему?
— Я пришел не ради помощи тебе, Дассем Альтор. — Семар расслышала в словах неподдельное сожаление. Сын Тьмы схватился за рукоять Драгнипура обеими руками, склонив его вправо. Пошире расставил ноги. — Если хочешь Худа, — сказал он, — подойди и возьми.
Дассем Альтор — Первый Меч Малазанской Империи — «которого все считали погибшим… как будто Худ захотел бы забрать его к себе…»- Дассем Альтор, которого она знала как Скитальца, вытащил из ножен меч. Покрытое разводами лезвие блеснуло, будто покрытое расплавленным серебром. В уме Семар вновь возник образ вздымающейся волны. «Две силы. Море и камень, море и камень».
Из уст зрителей полилось тихое, загадочное песнопение.
Семар Дев взирала на россыпь лиц, сияющие глаза, согласно движущиеся рты. «О боги, это культ Дессембрэ. Всё это поклонники — они вышли встречать своего бога!»
О да, их песня была журчанием, шумом вздымающихся вод. Холодных и алчных.
Семар Дев заметила, что Аномандер Рейк бросил взгляд на меч Дассема, и на губах на миг появилась грустная улыбка. А потом Дассем атаковал.
Для всех свидетелей — поклонников, Семар Дев, Карсы Орлонга, даже для пяти Псов Тени и Великих Воронов, притулившихся на каждом выступе — невозможным оказалось проследить первое столкновение клинков. Полетели искры, ночь огласилась звоном яростных выпадов, ответных ударов, грозного скрежета клинков о гарды. Даже тела сражающихся были словно размытыми.
А затем оба воина отскочили, оставляя между собой открытое пространство.
— Каменные Лица… — прошипел Карса Орлонг.
— Карса…
— Нет. Лишь глупец захочет встать между ними.
В голосе Тоблакая звучало… потрясение.
Дассем вновь ринулся вперед. Не было ни боевых кличей, ни громких проклятий, ни даже выдохов, когда буйное железо ударилось о железо. Однако мечи начали петь — ужасный, траурный дуэт, изобилующий зловещими синкопами. Выпады, блоки, взмахи, свист лезвий, прорезающих воздух там, где только что была голова; тела извиваются, избегая ответных выпадов, искры летят дождем, сыпятся на мостовую словно сбитые с небес звезды.
В этот раз они не расходились. Яростный натиск не стихал, бой продолжался, хотя это казалось невозможным. Две силы не желали сдаваться, ни одна не хотела сделать один шаг назад.
И при всей бешеной скорости, сквозь ливень искр, сквозь брызги этой железной крови Семар Дев увидела смертельный удар. Увидела очень ясно. Увидела неотразимую истину — и почему-то, почему-то она была совершенно неправильной.
Рейк широко расставил ноги, держа Драгнипур острием вниз, всё выше поднимая навершие — и Дассем, соединивший руки на клинке, все силы вложивший в боковой удар — тело воителя словно поднялось в воздух — с ее стороны казалось, будто он бросился к Рейку, желая заключить его в объятия — меч касается Драгнипура под прямым углом — два клинка на миг образуют совершенный крест — а затем сила прыжка Дассема вбивает заднее лезвие Драгнипура в лоб Аномандера. Меч рассекает лицо хозяина…
Рейк отнял скованные перчатками руки от меча, но Драгнипур остался завязшим в плоти; Сын Тьмы повалился навзничь, и кровь струилась с блестящего острия. Но даже падение не высвободило Драгнипур. Меч задрожал и замолк; теперь только одна песня висела в воздухе, жалобная и умирающая.
Кровь кипела, становясь черной. Лежащее на камнях тело не двигалось. Аномандер Рейк был мертв.
Дассем Альтор медленно опустил оружие. Грудь его вздымалась.
И тут он закричал; голос полнился такой болью, что готов был прорвать дыру в воздухе ночи. Нечеловеческому крику вторило карканье: Великие Вороны взлетели, накрывая улицу громадным покрывалом из перьев, спускаясь по спирали. Культисты отпрянули, прижимаясь к стенам, их бессловесное пение утонуло в кошачьей какофонии черного, мерцающего савана, занавесом падающего на город.
Дассема шатало; он как пьяный накренился на сторону, меч дребезжал по камням, выводя змеящийся след. Вскоре он наткнулся на выщербленную стену и припал к ней, скрыв лицо ладонью. Казалось, только это позволило ему не упасть.
«Сломлен. Сломан. Они сломаны.
О, да простят их боги. Они сломаны».
Карса Орлонг потряс ее, потому что наклонился и прицельно сплюнул на мостовую. — Обдурили, — сказал он. — Обдурили его.
Она взирала на него, объятая ужасом. Она не понимала, о чем он… ну нет, понимала, как же. Да. — Карса, что тут произошло? «Неправильно. Все неправильно». Я видела… видела…
— Ты увидела верно, — бросил он, скаля зубы. Глаза воина были устремлены на лежащее тело. — Как и сам Скиталец. Погляди, что с ним стало.
Пространство вокруг Аномандера Рейка кишело Великими Воронами — хотя ни один не подскакивал так близко, чтобы коснуться холодеющей плоти. Пять израненных Гончих Псов подбежали, разгоняя птиц и формируя у тела защитный круг.
«Нет, не у тела. У меча…»
Семар Дев ощутила тревогу. — Еще не всё кончено.
Зверь может ощущать слабость. Зверь знает, как уловить момент уязвимости, миг возможности. Зверь знает, когда напасть.
Луна умерла и сразу же начала мучительное возрождение. Космос равнодушен к жалким ссорам тех, что ползают, пищат, истекают кровью и дышат. Он держит их судьбы на ниточках неизменных законов, и за миллионы, десятки миллионов лет каждая судьба разматывается до конца. У него есть время подождать.
Нечто массивное прибыло недавно из глубин запредельной черноты и поразило луну. Начальный взрыв осыпал мир — спутник луны обломками; но смертельный толчок луне нанесла ударная волна, и на это потребовалось время. В самой сердцевине потоки энергии разверзали громадные трещины. Энергия поглощалась, но ее было слишком много. Луна рассыпалась.
Пусть досужие умы мельтешат, ища пророчеств и предзнаменований. Космосу всё равно. Судьбам не дано родить трещину улыбки на лике его.
Свет солнца, отраженный ныне из тысячи зеркал, дико танцует на поверхности синего, зеленого и охряного мира далеко внизу. Тени пожраны, тьма бежит. Сама ночь дробится на осколки.
В городе Даруджистане свет повсюду, словно божьи пальцы. Он гладит, трогает, ковыряет, влезает в аллеи, никогда не видевшие солнца. Каждое нападение уничтожает и тьму, и тень. Каждое вторжение воспламеняет, словно декларируя свою мощь.
Гадайте, досужие умы, но не смейте искать возможности для отрицаний. Не этой ночью. Не в городе Даруджистане.
Блед и Локон — белые словно кость шкуры забрызганы алым, кожа свисает лохмотьями, на шее и в иных местах страшные раны, окаймленные багрянцем черные дыры — шагают бок о бок по главному проспекту, что идет параллельно берегу озера. Раненые, но не утратившие мужества.
Свет расцветает, дождем сыплется на их путь.
Свет бросает лучи между домами, и некоторые лучи вспыхивают ярче, и из вспышек выбегают новые Псы.
Глядите, прибыли Гончие Света.
Что, мир неожиданно изменился? Без намека, без предупреждения? Как ужасно, как неожиданно! Как совершенно… естественно! Правил в избытке, законы выбиты на скрижалях, но все они — иллюзии. Узри тех, кому нет дела. Узри понимающую насмешку в яростных очах. Сетуй на неведомое, когда челюсти уже вцепились в податливое горло.
