Меч ангелов (ЛП) - Пекара Яцек (бесплатные серии книг txt) 📗
– Извините, - сказал я. - Я вижу, что правила Святого Официума вам не слишком хорошо известны. Инквизитор, который имеет хоть малейшее подозрение, что наткнулся на еретические или колдовские практики, не может оставить дело под угрозой кары, определяемой судом Инквизиториума. И поверьте мне, что даже милосердный Инквизиториум отличают в этом вопросе далеко идущие последствия.
По выражению его лица я понял, что слово "милосердный" не слишком соответствовало в его понимании слову "Инквизиториум". Что в корне неверно, ибо мы всегда относились к грешникам с пылкой жалостью, с которой сравнится разве что столь же пылкая любовь.
– Но здесь, Бог свидетель, и речи нет о чернокнижии! - Он снова почти кричал. - Это какой-то сумасшедший раскапывает могилы и бесчестит останки!
– Почему тогда вы сообщили епископу, а не юстициариям? - спросил я. – Коли уж вы считаете, что это всего лишь уголовное дело?
Он покраснел, и на его лбу выступили капельки пота.
– При всём уважении, мастер, но я думаю, что вы не имеете права...
– Имею, имею, уж поверьте, - прервал я его снисходительно, ибо слишком часто я слышал похожие песенки, рассуждающие о том, на что имеет право должностное лицо Святого Официума. - И если вы думаете, что мне доставит удовольствие проторчать в этой дыре хоть на день дольше, чем это будет необходимо, то вы глубоко ошибаетесь.
– Моей обязанностью было известить епископа, – сказал он наконец, громко сглотнув слюну, и вытер пот со лба.
– Наверное, - вымолвил я. - А моей является пристально присмотреться к упоминавшемуся делу, которое, как я осмеливаюсь судить, беспокоит не только достойного священника, но равно и честных граждан тихого Столпена. - Слово " тихого" я произнёс так, что даже самый подозрительный человек не почувствовал бы в нём и тени иронии.
– Что от меня нужно? - Спросил он с тоской в голосе.
– Радости, - ответил я, глядя ему в глаза, - вызванной тем, что Святой Официум, который и без того занят многими серьёзными проблемами и ведёт борьбу за души людские во всём мире, отыскал время, чтобы поддержать усилия верующих в этом городке.
– Покорнейше благодарю, – сказал он быстро. - И Бог мне свидетель, я радуюсь от всей души, что вы решили посвятить нам своё столь ценное время.
– Не меня благодарите, но Господа, который направил мой путь, - поправил я, не отводя от него глаз.
– Неустанно благодарю я Господа за все милости, которыми Он меня наделяет, - пробормотал он ещё быстрее.
Я видел, что этот человек уже начинает чувствовать страх пред вашим покорным слугой, как и должно было случиться. Не было, однако, во мне ни капли грешной радости по этому поводу. Каким бы я был инквизитором, если бы подобные низменные чувства находили приют в моём сердце? В конце концов, я являюсь слугой Божьим и молотом ведьм, а эти звания, хоть и неофициальные, ко многому обязывают.
– Расскажите подробно о трупоеде, - добавил я.
– Бог мне свидетель, и рассказывать-то почти нечего, – сказал он со вздохом. - Уже года полтора кто-то раскапывает могилы и отрезает куски от останков. Порою отрежет одни ягодицы, порой украдёт целую конечность. Люди напуганы. Боятся близких хоронить на нашем погосте.
– Следы укусов? – Уточнил я.
– Нет. – Покачал он головой. – Такого не было.
– Значит, это не гулль, - констатировал я. – У тех мозгов не хватит, чтобы ножом пользоваться.
– Вы верите в гуллей? - Настоятель широко открыл глаза. – Это же суеверие...
– Если вы не верите в силу зла, как вы можете верить в бесконечную силу Добра? - Ответил я вопросом на вопрос. - Если вы сомневаетесь в силе сатаны, то и Бог напрасно будет стучать в ваше сердце.
– Я не сомневаюсь! - В этот раз он действительно крикнул. - Бог свидетель, моя вера крепче крепостных стен.
– Вы убеждаете в этом меня или самого себя? - спросил я вежливо, а потом махнул рукой. – Но оставим теологические размышления. Никто ведь, дорогой настоятель, не подвергает сомнению силу вашей веры, - произнёс я таким тоном, что он имел право забеспокоиться.
Кого вы могли бы ожидать, любезные мои, прослышав, что в Столпен прибывает элемозинарий? Монаха в буром монашеском одеянии, который с опущенной и скрытой под капюшоном головой проскальзывает в город? Ха, я не надеялся на такое зрелище, но то, что я увидел, превзошло мои наисмелейшие ожидания. Ибо в Столпен въехала конная кавалькада, во главе которой с серьёзной миной гарцевал Маурицио Сфорца, окружённый несколькими охранниками. В кортеже я увидел и молодую даму, на руке у которой сидел сокол в колпачке, закрывающем голову.
Элемозинарий держался в седле неожиданно хорошо, хотя засученное монашеское одеяние не очень подходило к достигающим бедра кожаным сапогам и к искрящейся от золота конской сбруе и чепраку с прекрасными кистями. Как вы догадываетесь, любезные мои, чепрак был наброшен на голову коня, а не элемозинария, хотя признаю, что второй вариант был бы смешнее.
С Маурицио Сфорцей мы встретились у дома настоятеля, и спустившийся с коня элемозинарий оказался человеком невысокого роста. Мне не понравились его бледные морщинистые щеки и горящие глаза. Я заметил, что худые узловатые пальцы монаха были в непрерывном движении, как будто он что-то постоянно мял, душил или рвал на куски. И этот жест мне также не нравился. Я решил, однако, не поддаваться первому впечатлению и относиться к папскому раздатчику милостыни если уж не с симпатией, то хотя бы с профессиональной вежливостью. В конце концов, я не намеревался наживать себе хлопот из-за глупых делишек в городишке Столпен, о котором до этого даже никогда не слышал.
– Инквизитор Маддердин, - вымолвил Сфорца, и у его голоса оказалось неожиданно приятное, глубокое звучание. – Я рад, что мы будем действовать вместе, ибо ваша слава добралась уже даже до Апостольской Столицы.
Я низко поклонился, хотя и счёл, что эти слова являются лишь обычной вежливостью, да ещё и, по-видимому, завуалированной угрозой.
– Меня смущают столь благосклонные слова, особенно когда они исходят из уст знаменитого философа, работами которого я восхищаюсь, всей душой сожалея о недостатке собственных знаний.
– А что вы читали из моих работ? - Спросил он, недоверчиво щурясь.
– Ваши комментарии… Господи, да это же новый взгляд на общеизвестные вещи. Поверьте: я был поражён.
Я не слишком рисковал, поскольку обычно каждый из паразитов, которые шляются по Апостольской Столице, считал, что внёс большой вклад в историю нашей цивилизации, когда написал несколько идиотских комментариев к работам древних мастеров, святых или апостолов.
– Я не предполагал... - Его бледные худые щеки покрылись румянцем. – А могу я узнать, какая из проблем наиболее вас затронула?
– Рассуждения на тему доктрины веры, - сказал я с абсолютной убеждённостью.
– Мастер Маддердин, я не думал... – Он просиял. - В сумме эти вопросы необыкновенно сложны, если не сказать больше: узкоспециальны, и я даже не смел допустить, что они заинтересуют широкую публику...
– О, поверьте мне, этот вопрос стал предметом ожесточённых дебатов в хезском Инквизиториуме, - сказал я серьёзным голосом.
– Да неужели! – Он прижал ладони к груди. - Вы меня удивили...
– Скромность, достойная гения, если я могу позволить себе такую фамильярность, - сказал я и подумал, не зашёл ли уже слишком далеко, но Сфорца проглотил комплимент легко, как баклан рыбу.
Боже мой, подумал я, благодарю тебя, что в неизмеримой милости Своей ты не сделал меня писателем, ибо нет людей более легковерных и падких на лесть, чем они.
Сопровождающий Сфорцу молодой дворянин в сверкающей серебром броне значительно откашлялся и нетерпеливым движением отбросил длинные светлые волосы.
– О, простите, - сказал элемозинарий с искренним раскаянием в голосе. - Позвольте мне представить вам. Это рыцарь Родриго Эстебан де ла Гуардиа и Торрес, который приехал из солнечной Гранады, дабы помочь нам в борьбе с ересью.
