Сотник и басурманский царь - Белянин Андрей Олегович (е книги TXT) 📗
– Слушай, а какая харошая вещь, а? – восхищённо рассматривая волшебную перчатку, вскрикнул султан Халил. – Не зря мы купили кожу с руки абиссинского колдуна, работает же, э?! А теперь быстро пазовите ко мне воеводу! Пажалуйста, да?
Визирь, видевший, что произошло с Бекул-агой, рысью сорвался с места и сломя голову кинулся исполнить приказ владыки. А тот поманил пальцем кальянщика и прилёг парить в стране ароматов. Это только кажется, что кальянное курение безобидное, но подсаживаются на такое дело быстро и курят каждый раз что повкуснее, а вкуснее даров Чуйской долины ещё нигде на Востоке не придумали. Так что оставим, братцы, эту заразу тягучую для эмиратов да султанатов, а нам свежий воздух дороже и пользительнее…
В то время воевода, бог знает, как его там по батюшке звали, во внутреннем дворе охрану тренировал. Внешне он был мужчина видный, высокий, с бородой, лысый как коленка, мускульно силён до жути и глаза такие даже страшные…
Стоит воевода посреди двора, ятаганом иранским импортным поигрывает. Вызывает себе супротивников, да что-то мнутся стражники, под тумаки лезть кому охота?
– Так, ты, ты и вот ты! Нападайте!
– Смилуйся над нами аллах, – пробормотали бедные стражники, взялись за копья и кинулись на воеводу.
А он над ними словно измывается, на одном месте пританцовывая. Тут ускользнёт, там пригнётся, да и ятаганом так небрежно полоснёт по руке, по ноге, вот уж и лежат все трое с копьями переломанными, кровью обливаются.
– Глупцы! Трусы! Бездельники! – В последний момент взлетел ятаган в грозной руке и…
– Великий султан Халил призывает своего верного воеводу!
Только это и спасло зажмурившихся воинов от верной смерти. На приказ султана бегут со всех ног, медлить нельзя, будь ты хоть трижды герой Арабских Эмиратов и самый страшный воин во всей Персии. Сплюнул наземь воевода, огорчился искренне, что не успел три души загубить, и пошёл быстрым шагом к владыке. Надо ж узнать, чего ему понадобилось? Может, в поход военный пошлёт, а может, и просто прямо сейчас прирезать кого-нибудь, благо как раз настроение подходящее…
Пробежался он по мраморным ступеням, растолкал челядь дворцовую лизоблюдствующую, развеял перед собой дым вонючий кальяновый и на одно колено перед султанским троном упал:
– Повелитель звал меня?
– А? Что? Кто эта, я не понял, э…
– Твой верный воевода, о владыка! Я прибыл по твоему первому слову! Прикажи мне убить всех врагов, и я залью их кровью все города, на которые падёт тень твоего гнева!
– А-а… это ты. – Султан выплюнул мундштук кальяна, зевнул и с трудом сосредоточился на деле. – Слушай, такое дело… Абидели меня.
– Кто посмел?!! – вскочил воевода, как бы в порыве праведной ярости хватаясь за рукоять ятагана. Тоже, видать, театральщиной не брезговал, перед вышестоящим себя показать всегда умел ненавязчиво…
– Значит, так. Бери своих лучших воинов и сабирайся в поход. Казаки савсем стыд потеряли, напали на мой караван! Новых рабынь отобрали, представляешь?
– Они пожалеют об этом, повелитель!
– Э, канечно, пожалеют, мы же им отомстим страшной местью! Ты меня знаешь, я такие вещи не спускаю. Но! Как только закончишь там всех убивать, не забудь набрать мне их женщин. Много не нада, штук десять – двадцать. Ну там пасимпатичнее посмотри, на свой вкус. Гаварят, в казачьих станицах очень красивые девушки…
– Приведу всех до единой, – гнусно усмехнулся воевода, но султан его поправил:
– Не-э, всех не нада. Ты пасматри, чтоб не было там толстый-молстый, кривой-мривой и чтоб бюст не нулевого размера, да? Всё понял? Иди давай, не томи, у меня и так гарем пустой…
Пока владыке подносили новый кальян, воевода тихо, с поклонами, начал сваливать, пятясь к дверям. Восточная традиция, если у тебя неуправляемое начальство с психическим креном на всю чалму, задом к нему не оборачивайся, мало ли…
– Я исполню приказ величайшего!
– Маладец, маладец, – пробормотал султан Халил и вдруг, вспомнив что-то важное, хлопнул себя по лбу: – Эй, визирь! Напомни точно, когда мы изволили казнить свой гарем?
– Ровно неделю назад владыка дня и ночи раскрыл заговор недостойных женщин, помышлявших о смене очерёдности и недозволительном женском оргаз…
– Да, да, харашо, дальше я сам! Вот слышал, дарагой мой воевода, неделю назад! А две недели уже будет савсем-савсем вредно для маего организма. Так что у тебя есть шесть дней. Нет, лучше пять. Ну ты всё панимаешь, да? Если не успеешь, или девушек не найдёшь, или что-то там не так пойдёт, не знаю, э-э… Ты тагда лучше сам себя где-нибудь тихо зарежь.
– Да, владыка. Я всё понял, – покорно кивнул опытный воин, и впрямь прекрасно понимая, что за этим толстым волюнтаристом не заржавеет…
А султан басурманский поудобнее на широком троне улёгся, всех разогнал, вроде придремнуть собрался, да как-то всё не убаюкивался. Поэтому решил он позвать своего верного убаюкивателя, главного придворного льстеца и восхвалителя, ибо сладкие слова великой силой обладают. Хоть хвала и не халва, но действует безотказно: и настроение поднимает, и самооценка не падает…
– Бирминдулла! Бир-мин-дулла!!!
В одну минуту из-за ковров да занавесей выбежал ловкий старичок в дорогом халате и чалме – сам с седой бородой до пояса, глаза хитрые, и хоть прихрамывает этак на левую ногу, но двигается быстро.
– Я здесь, о властитель Вселенной и всех межгалактических планетарных систем!
– Вай, какие мудрые слова… Давай скажи уже про меня что-нибудь, никак уснуть не могу.
– Все знают, что даже солнце на небе, рыбы в воде, звери в лесу, люди и животные – все они существуют в этом мире лишь благодаря неизмеримой милости нашего повелителя! – звонким и торжественным голосом начал старичок, а недовольные морщинки на лбу султана Халила быстро разгладились. – Им любуются луна и звёзды, ибо они от рождения лишены такой неземной красоты! Да и есть ли кто, могущий сравниться с величайшим и уникальнейшим в уме, в силе, в храбрости, в богатстве и красноречии, спрашиваю я? И не нахожу ответа! Ибо как же можно объять необъятное, постичь непостижимое, оценить неоценимое и осознать неосознаваемое…
В общем, и пяти минут не прошло, как под водопадом лести тиран Халил положил подушку на подлокотник трона, устроился поудобнее, скинул тапки с загнутыми носами и задремал, сладко посапывая, как избалованный ребенок.
Тут мы его и оставим, а усталый Бирминдулла, убедившись, что султан спит, так же тихо прихрамывая, исчез в потайной двери за пакистанским ковром. Боясь потревожить венценосный сон, все вели себя тихо, как положено. Не вовремя разбуженный повелитель страшен в гневе, так что дураков нет…
Наверное, поэтому никто и не обратил внимания на то, как из одного маленького оконца вылетел белый голубь. Да и что его замечать, мало ли голубей кружит над дворцом в синем небе? Но этот кружить не стал, полетел стрелой в сторону далёкого севера…
Много ли времени прошло, мало ли, мы в голубиной скорости несведущи. А только в свой срок и час сел голубь на знакомую голубятню не где-нибудь, а аж в самом стольном Санкт-Петербурге. И подошёл к нему специально отряженный чиновный служащий, на руки взял, нитку на лапке распутал да секретное донесение на записочке малой добыл. В тот же день побежал он с докладом к начальству, те к своему, и вот уже идёт шагами быстрыми молодой да стройный царский адъютант к нашему государю императору, важнейшую информацию с голубиной почтой под мышкой, в папочке, держит…
А русский царь в это время в своём кабинете скучал. Не то чтоб ему там одиноко было, с генералом да послом, совсем даже наоборот, просто дело уж больно неприятное – о своих же подданных гадости выслушивать. Но куда денешься, скандал-то международный! Вот и стоит перед государем французский консул, нотой протеста машет, без акцента ругается, без совести врёт:
– Вследствие вышеизложенного инцидента посольство великой Франции выражает свою крайнюю озабоченность произошедшим. Мы вынуждены убедительно просить ваше величество незамедлительно вмешаться, дабы остановить эскалацию прямого насилия в отношении свободных граждан Франции и сопредельных европейских государств!
