Дело о пропавшем боге - Латынина Юлия Леонидовна (читать бесплатно полные книги .txt) 📗
Худощавое лицо наместника внезапно побелело от гнева, так, что Нан счел возможным справиться о здоровье хозяина. «Будет Ишмику взбучка», – подумал он.
– Голова ужасно болит, – рассеянно ответил наместник.
Нан выразил свое соболезнование. Господин Вашхог, несомненно, опечален гибелью столь близкого друга, как господин Шевашен, и полон желания покарать его убийцу.
Насколько удалось установить Нану, судья непременно бы доказал связь мятежников с араваном Нараем, если б не внезапная смерть и не бунт, позволивший арестованным ускользнуть. У господина Нана есть основания полагать, что во время бунта могли быть похищены и некоторые листы из протоколов допросов, компрометирующие аравана; если бы, скажем, господин Бахадн мог это подтвердить, улики против аравана обрели бы особую несокрушимость; кроме того, один монах видел аравана в час Козы: инспектор думает, что в это-то время араван и избавился от оружия. Конечно, желтый монах откажется свидетельствовать в суде, но монах видел и других чиновников, выходивших в это время из гостевого дома; он, правда, не уверен в именах, но если бы разыскать такого чиновника, который покидал в ту ночь свою комнату и видел господина аравана… Господин наместник что-то хочет сказать?
В продолжение всей речи Нана господин наместник лежал, откинувшись на подушки и глядел на инспектора своими круглыми, красивыми, немного пьяными глазами. Но тут его лицо внезапно побелело, зрачки растерянно разъехались, и глаза на миг приняли бессмысленное и баранье выражение, Нан часто ловил такой взгляд у людей, являвшихся в управу с уверенностью в высоком покровительстве, когда стража начинала крутить им руки и вязать к потолочной балке.
Но тут зрачки Вашхога вновь сбежались в одну точку.
Наместник махнул рукой в сторону управы и сказал:
– Ну, наверное, любой из моих гостей мог заметить господина аравана. И даже, может быть, проследить за ним? Тот же господин Бахадн, например?
– Вы могли б это выяснить не хуже меня, – поклонился Нан.
Наместник засмеялся.
– Вы необыкновенно проницательны, господин инспектор. Логика ваших построений… э-э… безупречна. Господин первый министр будет, несомненно, доволен. Или – нет? – Голос наместника вдруг стал визгливым: – Или – господин первый министр мной недоволен?
Нан поклонился.
– Господин первый министр восхищен вашими решительными действиями по защите от горцев. То, что князь Маанари готов отныне драться на стороне империи – перевешивает любые, – Нан подчеркнул слово «любые», – допущенные вами оплошности. У меня есть полномочия, данные императором, на организацию военных поселений. Я полагаю, это совпадает с желаниями Маанари?
– О да. Вполне.
– Если бы вы могли на днях устроить мою с ним встречу, я был бы очень признателен.
Наместник кивнул, странно заблестев глазами:
– Несомненно, я постараюсь на днях устроить вашу с ним встречу.
– Что за человек князь Маанари? Это правда, что он хорошо осведомлен об обычаях империи и даже образован?
– Вполне правда, – засмеялся наместник. – Его воины не брезгуют кушать печень убитых врагов. Но сам он говорит на великолепном вейском и чуть ли не бывал в столице. Это-то его и сгубило.
– Что значит сгубило?
– Быть свободным князем горцев и стать чиновником вейской империи! Вы не находите, что это безумие?
– Несколько необычный для вашего ранга взгляд на систему управления Веей.
– Что таить! Я не такой старательный чиновник, как вы, господин Нан… или как господин араван. Господин араван и вправду думает, что если приказ о севе риса послать в срок и с хорошим исполнителем, то рису сразу и вызреет вдвое больше. Но что, кроме природы, заставляет расти рис, и кто, кроме крестьянина, знает, как за ним лучше ухаживать? Я, по крайней мере, понимаю, что мы шлем приказ не потому, что без этого не произрастет риса, а потому что куда как приятно ощущать себя опорой мироздания! Чиновник – третий лишний в постели Неба и Земли. Эти двое любят друг друга и рожают детей, а чиновник… чиновник любит сам себя.
– Значит, – спросил Нан, – когда я ловлю убийц и воров, я – третий лишний и делаю ненужное?
– Вредное, господин инспектор, вредное. Если стащить с возу кусок холста – это преступление, то что же такое налоги? Вот вы ловите фальшивомонетчиков, а кто выпускает фальшивых денег больше государства? Ведь «рисовых денег» – бог знает во сколько раз больше, чем обеспечивающих их продуктов, и не в приписках тут дело. Любители спасать систему, – засмеялся наместник, – должны сказать спасибо черному рынку… запретить его – это все равно что остановить помпы на тонущей барже.
Нан, осторожно кашлянув, сказал:
– Исчислять в переводе на рис все государственные запасы действительно опасно. Да еще исходя из такой зыбкой меры, как количество труда. Деньги не должны быть долговыми обязательствами государства. Но как устранить эту нелепость?
Наместник рассмеялся.
– Ах, господин инспектор, вы рассуждаете прямо как эти… Кархтаровы… Две тысячи лет существует абсурд, и, по их мнению, только потому, что никто не догадался его исправить. Но из нелепости мира не следует ничего, кроме нее самой. А реформаторов и мятежников, которые норовят исправить нелепый мир нелепыми переменами, ожидает нелепая смерть.
Человек ведь ужасно ограничен в своем бунте. Разорить поле или деревню несложно, но разрушить мироздание и государство не легче, чем их сотворить.
Что я могу? Убить, поджечь, сломать, изуродовать… Могу послать в горы десять тысяч воинов, и они привезут с собой сотни голов ветхов или анжаков… Но землетрясение за один миг погубит племя, с которым десять тысяч воинов дралось несколько месяцев! О каком же могуществе могу я думать? Каким богохульством могу превзойти я богов, жалкая фантазия которых создала такого вот червяка, как я!
– Есть люди, – сказал инспектор, – которые действительно обладают силой бога.
– Кто? Император?
– Нет, – сын Ира.
Наместник секунду молчал, а потом громко расхохотался:
– Неумная сделка! Провести всю жизнь на хлебе и воде, не знать женщин, – с тем, чтоб, возможно, когда-нибудь, сотворить чудо лечения лихорадки у вшивого деревенского мальчишки.
В дверь беседки постучали: молодой господин Кирен осмелился прервать разговор старших сообщением о том, что господина Нана срочно просят явиться в судебную управу. Юноша был все так же грустен и стал еще грустнее, взглянув на чайный столик. Он явно заметил, что гость пил чай, а хозяин – вино, и причем за двоих.
На центральной тропке, выложенной лишским мрамором с нежными фиолетовыми прожилками, там, где она изгибалась у пруда, стоял господин Айцар, неожиданно решивший навестить племянника, и не отрываясь смотрел на птичку-изюмовку. Изюмовка пыталась утвердиться лапками на огромном цветке золотоволосой феи и вытащить из его середки лакомый кусок: водяного червя. Но лапки ее соскальзывали, изюмовка била крыльями и взлетала в воздух, а надорванные золотые лепестки, медленно покачиваясь, расплывались по воде; червяк оставался нетронутым в чашечке и даже не был осведомлен о намерениях птички.
Кирен почтительно поцеловал руку своего двоюродного деда, тот потрепал его по голове и велел идти, сказав, что сам проводит гостя.
– Я задержу вас ненадолго, – сказал Айцар, глядя не на Нана, а на удаляющегося мальчика. – Мой племянник не просто поддерживает отношения с горцами. Не было никаких разногласий между вождями горцев и вообще никаких двух вождей горцев не было. Есть только князь Маанари, возглавивший и подчинивший все кланы племени ветхов, и уже год назад, когда Маанари был еще просто самым сильным из военных вождей, Вашхог вел с ним тайные переговоры.
Айцар вынул из рукава бумагу.
– Вот список командиров войска, которые лично преданы Вашхогу и по первому его слову уничтожат других сотников и тысячников.
– Доказательства? – быстро спросил Нан.
– Доказательства можно получить, арестовав людей из списка, а также слуг Вашхога, особенно двоих; Ижмика и Шеву.
