Гроза над Элладой (СИ) - Колосов Александр (бесплатные полные книги txt) 📗
— Табунщик, ты, кажется, забыл, где находишься, и кто здесь даёт разрешение! — подал голос судья афинского войска.
— Извини, стратег Литапаст, — Ним отдал короткий поклон, приложив правую руку к сердцу, — но у нас принято соблюдать дисциплину; для нас самым главным является наш непосредственный командир. Это он отвечает за своих подчинённых, а мы отвечаем только перед ним. У нас даже поговорка такая сложилась: «Мы пред нашим Норитом, как пред Зевсом великим, чисты!» Но если ты так настаиваешь, то дозволь ты высказать мне своё предположение.
— Нас твои предположения мало интересуют, — отмахнулся Литапаст. — Нас интересуют ответы на поставленные судом вопросы!
— Видать, не зря, совсем не зря мы уважаем только командира, — вполголоса промолвил Ним.
Ни царь, ни Литапаст этого не услышали. Зато хорошо услыхали тысячники афинского войска. Они сами были командирами своим воинам, и преданность Нима командиру произвела на них благоприятное впечатление. Судьи по-иному стали смотреть на подсудимых.
— Подведём итоги, господа тысячники, — улыбнулся Кан, выступая вперёд. — Этер Регио упустил какой-то конный отряд и решил, что это были мы. На кого-то же надо было списать свою безалаберность, свою нерасторопность. Небось, сразу после дежурства побежал узнавать — не отбыл ли кто-нибудь из лагеря…
— А вы, стало быть, отправились в имение, — язвительно подсказал Литапаст, делая знак Регио уйти с площадки.
— Разумеется, стратег. Я из рода Норитов, мы приказы всегда выполняем. Привычка у нас такая.
— А вот у меня имеются другие сведения, — жёстко заявил Литапаст. — Свидетель Гортензий Мелот, выйди вперёд. И расскажи нам о встрече с отрядом Канонеса Норита.
Огромный сотник встал рядом с Каном, возвышаясь над ним на целую голову. Какой-нибудь из драматургов Эллады, окажись он в числе зрителей этого действа, не преминул бы отметить, что эта пара являла собой неотвратимость праведного суда над жалким преступником. Если б не язвительная усмешка, с которой преступник встретил своего обвинителя.
— Давай, и ты нам соври что-нибудь, благородный Гортензий! — промолвил он, как и Ним, вполголоса.
По рядам тысячников пробежал недопустимый смешок.
— Узнав о том, что какой-то конный отряд сбежал в сторону Мегары, стратег Литапаст, охранную сотню которого я возглавляю, вызвал меня и велел настигнуть беглецов, чтобы они предстали перед воинским судом, — начал свой рассказ Гортензий. — На следующее утро после доклада этера Регио, я с десятком своих всадников проехал Мегариду, где от беженцев мне стало известно об отряде афинян, двигавшихся к Перешейку. Именно там мы и встретили подсудимых. Я представился и потребовал, чтобы Канонес Норит и его подчинённые следовали за мной. Однако подсудимый взял меня в заложники, воспользовавшись тем, что я не ожидал неповиновения. Они сбежали, но я и мои люди нашли Канонеса и арестовали его. После чего десяток Фидия Норита, поддержанный сыновьями тысячников Изолия и Адаманта, вломился в шатёр стратега Литапаста и освободил подсудимого. У меня всё.
Среди тысячников афинского войска послышались одобрительные реплики, направленные в сторону их коллег Тенция, Изолия и Адаманта. Атаковать охранную сотню двумя десятками — это вам не пустяки какие-нибудь! Ай, да парни, ай, да удальцы!
— Что ты скажешь на это обвинение, Канонес Норит? — зловеще промолвил судья афинского войска. — Что ты делал на Перешейке, и с какой целью напал на моего телохранителя?
— С твоего позволения, стратег Литапаст, я отвечу сначала на второй вопрос, — улыбнулся своему сановному врагу младший сын Тенция Норита. — Я всегда полагал, что люди, посланные арестовать афинского воина, обязаны иметь при себе грамоту, подтверждающую их полномочия. Так меня учили в гимнасии, — тут он повернулся к сотнику и достаточно громко предупредил. — Не вздумай утверждать, Гортензий, что у тебя такая грамота была! У нас есть целых два независимых свидетеля, которые могут это опровергнуть. Одним словом, господа тысячники, к моему отряду посреди ночи подкатили неизвестные всадники, командир которых заявил, что он афинянин и хочет нас арестовать. Причём мы ему должны сдать оружие. Я потребовал грамоту с приказом об аресте, а он в ответ стал пугать меня своими головорезами, — Кан шагнул вперёд и дерзко вскинул подбородок, покрытый юношеским пушком. — Он думал, что способен напугать гоплита великой армии Афин! И я решил, что афинянам такое в голову не придёт, что афинский сотник уважает своих соратников и уверен в их отваге. Короче говоря, мы приняли их за разбойников, с которыми уже имели дело. И поступили с ними соответственно. Пусть скажут спасибо, что мы торопились, иначе весь десяток бы к воронам перебили! Господа тысячники, разве вы поступили бы иначе на моём месте?!
— Ну, допустим, ты не поверил Гортензию, — обличающе вытянув руку с указательным пальцем, нацеленным в лицо нахального мальчишки, процедил Литапаст. — Но как ты оказался на Перешейке, если ехал в Афины?!
— Если быть более точным, то ехали мы не в Афины, а гораздо ближе, — Кан пожал плечами. — К утру мы прибыли в поместье, расположенное между Афинами и Элевсином, и передали приказ Ритатуя Брети его управляющему Меланию. Но этот толстяк не поверил мне точно так же, как я не поверил Гортензию. Он тоже потребовал с меня письменный приказ.
Тут он смущённо улыбнулся и развёл руками:
— Я ведь впервые выполнял такое поручение, а стратег Ритатуй Брети к ночи был не очень трезв… Одним словом, грамоты у меня не оказалось тоже. Возможно, если б он был знаком со мной чуть хуже, он доверил бы мне две повозки с дорогущим вином. А тут как запыхтит — он пыхтит, когда нервничает: «Пошёл прочь, шутничок! И приятелей своих забирай!». И пришлось нам возвращаться восвояси, не солоно хлебавши. Вот тут мои подчинённые обратились ко мне с просьбой, касавшейся проведения рейда под Коринф.
— Кто конкретно, и что подразумевается под словом «рейд»? — подал голос командующий афинской тяжёлой пехотой Якхикс.
Медис и Шат гордо выступили вперёд и встали в ряд с Каном:
— Командир, разреши, мы ответим сами, — промолвил Медис.
— Что? Совесть заела? Ну, валяйте, раз так, — великодушно позволил тот, делая приглашающий жест.
— Когда Канонес Норит прибыл в шатёр к стратегу Ритатую, мы были уже там, — начал Медис. — И, увидев его, мы наглядно поняли, что ожидает нас на этой войне. Да вы посмотрите сами, господа тысячники, и вы тоже всё поймёте. Он же в полном доспехе!
— И что? — усмехнулся Литапаст.
— Он-то в полном доспехе, — пояснил Шат, — а мы — в одних хитонах! У него и копьё, и меч чёрной бронзы, и железный кинжал, и дротики седого железа. А у нас ничего, кроме ножей. И означает это только одно — в первой же серьёзной битве наш командир, может быть, выживет, а мы точно поляжем все до единого!
— Вот Шат, — снова вступил в разговор богатырь Ойнейской филы, — и прикинул, что на поездку нам было выделено семь дней. Что за это время мы вполне успеем сгонять к Коринфу и набрать трофеев, пока атланты уверены, что наша армия стоит вдалеке. Мне не раз приходилось водить туда купеческие обозы, я дорогу и те места знаю досконально. Как вы думаете, господа тысячники, почему мы так уважаем нашего командира?
— Да потому, что ради своих подчинённых он согласился рискнуть! — выкрикнул Шат. — Он колебался, но когда мы объяснили ему, что нам тоже хочется выжить в драке с атлантами, он пошёл нам навстречу! Слово тебе, Канонес Норит!
И Кан рассказал всё. Или почти всё. О том, как его отряд пытался добраться до имперских дозорных. О том, что почувствовал он при виде огненного кольца, охватившего обречённый Коринф. О том, как он решился на проникновение во вражеский лагерь, как вокруг пальца обвёл Вилена Онесси и его тупых подчинённых. О том, как вырвался из вражеского лагеря и что его отряд делал потом.
Рассказ мальчишки захватил судей, только скептично настроенный Тенций да Литапаст недоверчиво кривились в усмешках.
