Гроза над Элладой (СИ) - Колосов Александр (бесплатные полные книги txt) 📗
— Рассказываешь ты занимательно, — с нескрываемой иронией признал верховный судья афинского войска, когда Кан закончил своё повествование под восхищённый ропот тысячников. — А где доказательства того, что всё это правда, а не сказка для доверчивых слушателей?!
Кан тут же повернулся к Гортензию:
— Скажи, сотник, сколько нас было, когда мы встретились?
— Восемь, — пожав плечами, недоумённо ответил тот. — Один был связан… А что?
Но командир разведчиков Ритатуя уже вновь смотрел в глаза Литапаста:
— А то, господа тысячники, что седьмым был десятник атлантской конницы, взятый нами в плен у обгорелого кипариса. Мы сдали его стратегу Ритатую Брети при возвращении в лагерь. И его можно допросить. Если нас обвиняют в дезертирстве, то доказательством нашей невиновности является как раз пленник. На фига пленник дезертирам? Мы вели его для того, чтобы он рассказал о численности и составе своей армии, о её командирах. Он должен был смягчить гнев стратега Ритатуя, приказ которого выполнить мы не смогли.
Одобрительное гудение тысячников ясней солнечного полудня показало, чью сторону они приняли. Кан широко улыбнулся своему обвинителю и добил его, добавив:
— А восьмым в нашем отряде был официальный представитель тирана Аристарха, посланный им к стратегу Ритатую.
— Почему именно к нему? — заинтересовался Эгей, давно уже не раскрывавший рта.
— На этот вопрос, великий басилевс, лучше всего ответит он сам, — с поклоном сказал младший сын Тенция Норита. — Кэм, покажись!
Раздвинув плечом бронзовые ряды своего десятка, Кэм вышел на площадку и встал рядом с Каном.
— Меня зовут Кэмас Даретид, великий басилевс! — представился он, отдав Эгею почтительный, но полный достоинства полупоклон. — В дружине коринфского тирана я заслужил прозвище Счастливчик. Наверное, именно поэтому мой повелитель и назначил меня своим представителем на выборы архистратега союзного войска. Вот моя верительная грамота, — и он поднял над головой скрученный в трубку пергамен с двумя висящими на нём печатями. — На твой вопрос, великий царь, ответ очень прост — я был послан к стратегу Ритатую Брети потому, что коринфяне хотят, чтобы именно он стал архистратегом. Коринф за Брети! Аристарх доверит свои войска только пророку. И я свидетель того, что отряд Канонеса Норита храбро и умело бился с захватчиками, я знаю, что человек, пробравшийся к стенам моего города, назвался именем того, кого стратег Литапаст пытается засудить. Господа тысячники, моим землякам дышать стало легче, когда Кан Норит передал нам, что афинское войско идёт на помощь! У меня всё.
— А у меня нет! — внезапно раздался пьяный голос Ритатуя. — Насколько я понимаю, суд тысячников этого раздолбая отпустит безнаказанно, но я настаиваю, чтоб он понёс ответственность за то, что его командир двое суток умирал от жажды! А ведь я на него так надеялся!
— Что ты хочешь, стратег? — спросил Эгей своего перспективного полководца.
— Как его командир на тот период — мне его, между прочим, направили официально, я желаю влепить ему десяток розг в моём шатре и в присутствии моей охранной сотни.
— Почему в присутствии сотни? — растерянно вопросил Кан.
— А чтобы пресечь их шуточки у меня за спиной!!! — обиженно заявил командующий обозом. — Мало того, что я у них на глазах от жажды маялся, так ещё тот, кто это со мной проделал, безнаказанным остался. Кто после такого мои приказы начнёт выполнять, я вас спрашиваю?! В общем, присудите мне право на расправу.
Басилевс переглянулся с Якхиксом, бросил взгляд на Тесея, на представителя коринфского тирана…
— Я думаю, это требование справедливо, господа тысячники, — обронил он величественно.
— Розги моему младшенькому не помешают, — поддержал своего басилевса принципиальный тысячник Тенций Норит.
— А я, как верховный судья военного времени, требую за превышение своих полномочий, приведших к страданиям его непосредственного командира, ставить подсудимого в первый ряд во всех сражениях этой войны, — добавил Литапаст, язвительно ухмыляясь в лицо Кану и его друзьям. — Раз уж он такой великий герой…
— Для Норитов это не наказание, а честь. Спасибо тебе, стратег, — снова подал голос Тенций, и тысячники поддержали коллегу одобрительным гомоном.
С судебной площадки Нориты вслед за Ритатуем переместились к шатру командующего обозом, где, к полнейшему изумлению Кана их уже поджидал наиболее яркий представитель поэтичного фракийского народа с двумя розгами в могучих руках.
— Ты чего это тут примостился, Орфей? — опасливо полюбопытствовал подсудимый.
— Так стратег Ритатуй спрашивал, кто желает привести приговор в исполнение, — с любезной улыбкой ответил певец, — я и вызвался. За обиды надо расплачиваться, дружок!
— За какие ещё обиды, дружище?! — взвился Кан. — Я же вас в десяток привёл, заступался за вашу парочку себе в ущерб!
— Да? А кто про мою любимую ляпнул, что у неё под хитоном смотреть не на что?! Не нужно лишних слов, дружище, прошу в шатёр! — и Орфей согнулся в шутовском поклоне.
— Я тебе, фракийская скотина, припомню это! — зловеще пообещал грозный Кул Изолид, а Торит и Леон одарили соратника такими взорами, что у Эвридики настроение испортилось окончательно.
— Это я его разозлила, — попыталась она перевести злопамятность Норитов на свою персону, надеясь, что девушке благородные афиняне мстить не будут.
— Ох, мамочка родная! — донёсся из шатра полный страдания голос Кана. — Нельзя ли полегче, дружище Орфей?! Ай-яй!
— Семь, восемь, девять… — хладнокровно отсчитывал удары стратег Ритатуй. — Ну, ладно, довольно с него.
Столпившиеся у шатра охранники Ритатуя сочувственно похлопывали по плечам и спинам братьев и друзей наказуемого, крутили головами из стороны в сторону, явно не одобряя зверство фракийца. Орфей вышел из шатра первым, он вынес доспехи и оружие подсудимого. Следом за ним появился Кан в мокром хитоне, по спине которого расползлись красные полосы. Венета и Эвридика бросились к нему, но он отстранился от них, выставив перед собой руки:
— Не нужно пока меня трогать, красавицы, — слабым голосом проговорил он.
— У тебя ещё хватило наглости пачкать доспехи моего брата своими грязными ручонками, палач?! — брезгливо бросил фракийцу Фидий Норит. — Немедленно передай их воинам нашего десятка, в котором вы с Эвридикой больше не служите. Свои манатки можете забрать, и чтоб я вас больше не видел. Встречу — убью!
— Фидий, он же уже запачкал доспехи, — простонал Кан, опираясь рукой на плечо коринфянки. — Пускай тащит, змей подколодный… Кэм на выборы уже утопал?
— Я уже сомневаюсь, что он проголосует за Ритатуя, — всхлипнула Венета.
— Да что вы ноете надо мной раньше времени?! — героически воскликнула юная жертва судебного произвола. — Меня ведь всё-таки не до смерти забили, Орфей, конечно, злой волчара, но до отца ему далеко.
До родного костра было уже рукой подать, когда пострадавший слабым голосом подозвал своего палача и велел подать ему новый хитон — подарок Ритатуя. Орфей деловито бросил наземь доспехи Кана и развернул обновку. Хорош был хитонец — тонкий, полупрозрачный, с каймой красного и синего цвета по подолу и по вороту.
— Испачкаешь обновку, — намекнул Гифон, с почтением разминая пальцами нежную, но прочную ткань.
— Ерунда! — бодро ответил Кан и скинул старую одежду.
Десяток Норита ахнул, когда их товарищ наклонился и явил взорам свою чистую, абсолютно неповреждённую спину. Орфей заливался неудержимым хохотом, положив руку на плечи Эвридики и склонив голову к её шлему.
— Всех обдурили, значит… — зловеще протянул грозный десятник. — Значит, такие мы артисты, да?
— Все претензии предъявляй Ритатую, брат, — Кан просунул голову в воротник элегантного нового хитона и скорчил безвинную мину на бесстыжей своей рожице. — Больно-то надо было изображать первоклассника на первой порке! Но против дядюшки Ритатуя не попрёшь, а то ведь по правде выпорют. Да не чахлый фракийский соловей, а могучий тысячник афинского ополчения. Эвридика, а у нас в котле каша осталась?
