Драконьи норы и другие ловушки (ЛП) - МакГи Шеннон (версия книг TXT) 📗
В таком месте, как Дабскин, где собралось так много людей, угроза эпидемии ощущалась еще острее. Имело смысл, что они будут заботиться о загрязнителях всех видов, а не только от дрейков.
Женщина кивнула, ее миндалевидные глаза прищурились.
— Не могу сказать, что мне это не нравится. Приятно быть чистой, особенно после нескольких недель в карете. Не так ли?
Я кивнула, когда сказала.
— Да, мэм. — Затем, немного отвернувшись от нее, я принялась тереть щеки, пока с них не сошла грязь, не обращая внимания на солнечный ожог.
Она должна быть богатой. Кроме того, как она говорила, с осторожной и точной дикцией, никто не мог позволить себе недели в экипаже. Ни у кого, кроме богатой женщины, не было бы кожи, похожей на кожу новорожденного ребенка. Она подплыла ближе и устроилась между мной и Эллой. Проходя мимо Эллы и Эдит, она пожала им руки. Ее улыбка была дружелюбной и открытой, когда она протянула мне руку. Я нерешительно приняла ее, чувствуя небольшой толчок внизу живота, когда наша кожа соприкоснулась. Ее рука была маленькой, бледной и гладкой в моих шершавых руках. Ногти были чистыми и аккуратными. Я никогда не думала, что рука может быть такой нежной.
— Меня зовут Мэй, — сказала она. — Я пробуду здесь неделю или около того, пока мои люди пополнят запасы и отдохнут. У меня назначено несколько встреч, но я хотела бы поужинать со всеми вами. У путешественников самые интересные истории. Ты не думаешь, что это так? — Ее карие глаза блеснули, когда она пристально посмотрела на меня.
— Это было бы очень мило, — сказала Эдит. Ее глаза были закрыты, а голова прислонена к краю бассейна.
— Замечательно. С нетерпением жду этого.
Я прочистила горло, пытаясь заставить себя издавать слова, но Мэй уже была в движении. Она пожала руки Белинде и Тесс, когда обошла бассейн. Она одарила нас последней улыбкой, прежде чем грациозно подняться по ступенькам, ведущим из воды. Женщина, которую я не заметила, вышла из пара и тени, чтобы завернуться в большое полотенце. Позади нас другая женщина, молча, собирала свои вещи.
Когда она ушла, Эдит шумно выдохнула.
— Дворянство, — сказала она. В ее тоне смешались веселье и раздражение.
— Она показалась мне милой, — рискнула я. Мою руку покалывало там, где она коснулась ее.
— Леди Фамай из Дома Лебедей. — Это сказала худая женщина в дальнем конце ванны. — Она достаточно милая. Она дает чаевые. Вы просто должны убедиться, что она никогда не ждет.
— Но всякое дворянство таково, — заметила ее спутница, широкоплечая женщина с руками мойщицы посуды.
Обе из них были среди людей, чтобы помочь зарегистрировать нас и принести наши вещи в комнаты. Они ответили на несколько вопросов Эллы о благородной леди, но я не слышала ответов. Мое сердце бешено колотилось. Я думала, что Мэй — Леди Фамай — в лучшем случае дочь купца, но она была дворянкой? Я пожала руку благородной женщине. Той, которая просила называть ее по имени, и которая купалась с наемниками и слугами. Она была красива и грациозна, как леди из сказки.
Отжав тряпку и положив ее на край бассейна, я начала расплетать косы. Я провела пальцами по волосам, и они рассыпались по поверхности воды, как вуаль. Мои тусклые золотистые кудри стали каштановыми, но я знала, что как только они высохнут, то станут более яркими, чем были месяцами. Я принесла свое маленькое мерзкое подсолнечное масло; я втирала его в волосы от кончиков до середины. Потом скрутила эту массу, пока она не оказалась у меня на голове, как у Мэй. Постепенно мое сердцебиение замедлилось.
К тому времени, как Эдит поднялась, сигнализируя остальным, что пора идти туда, где подают еду, мои пальцы сморщились. Я не возражала. Я чувствовала себя роскошной и причудливой, чувство только слегка потускнело, когда я натянула свою наименее изношенную одежду от путешествия. Грязь на ней стала более заметной теперь, когда моя кожа была чистой.
Еду подавали в крытом дворике, сквозь который пробивался прохладный вечерний ветерок, заставляя плясать дверные портьеры. Факелы и лампы были расставлены повсюду и висели над головой, придавая месту яркий и веселый свет, когда свет отражался от витражей и узорных ковров.
В то время как многие гости спустились к обеду одновременно с нами, к моему разочарованию, госпожа Фамай ни разу не появилась во время трапезы.
— Наверное, она решила пообедать в одном из лучших ресторанов города, — сказала Элла Люку. Он увидел леди в коридоре, когда выходил из мужской ванной комнаты, и сразу же осадил нас вопросами о ней, когда мы встретились.
— Есть прекрасные места, чтобы поесть в Дабскине? — с сомнением спросила я.
Я, конечно, не могла представить, что она найдет еду лучше, чем то, что подавалось здесь. После нескольких недель в дороге, все казалось самым вкусным, что я когда-либо пробовала.
Среди прочего, там было больше фаршированных виноградных листьев и жареных кузнечиков… их здесь называли саранчой, как мне сказали, когда я спросила, почему они отличаются от северных. Там был цыпленок с травяной корочкой, такой сочный, что я чуть не упала в обморок, густой суп из помидоров и арахиса, а также шафрановый рис и красочный салат из инжира, гранатовых зерен и оливок.
Каждое блюдо подавалось на большом серебряном золоченом блюде… не в деревянной чаше, а в серебряной позолоте! Мать была бы шокирована такой расточительностью. И все это разом выплеснулось наружу. Вместо того, чтобы держать каждое блюдо на кухне до его надлежащего времени, все располагалось в центре столов, когда не передавалось по кругу.
Я наелась всего, что было предложено, даже попробовала саранчу с улыбкой, поглядывая на Дея. Калеб, сидевший рядом с ним, скривился от отвращения. Он даже притворился, что его тошнит, когда друг предложил ему немного.
— Они не плохие, — сказала я ему, хотя на самом деле, глядя на них, у меня все еще мурашки бежали по коже. — На вкус они какие-то ореховые и похожи на что-то, что я не могу точно определить.
— Креветки, — услужливо вставила Элла. — На вкус они как креветки, приготовленные с арахисом. Но они хрустят сильнее, чем креветки.
— Как она говорит. — Я еще не ела креветок, хотя знала, что их часто едят на побережье. В отличие от мидий и моллюсков, они транспортировались не так хорошо, даже если были заморожены.
— Это всего лишь морской жук, и, кроме того, я не любитель рыбы, — сказал Калеб. — Итак, ты уже потеряла свою привлекательность с этим описанием.
— Этот человек сам возьмет на себя эскадрилью истребителей, но он боится попробовать «жучка». — Дей удивленно поднял брови и откусил кусочек. Он проглотил этот кусочек с глотком сливового вина, которое, вероятно, подняло ему настроение… не то чтобы я возражала. Мне нравилось, что он обращается со мной так же, как во время поездки из Нофгрина. Скорее друг, чем потенциальная проблема.
— Я однажды пробовал, — мягко сказал Калеб. — Помнишь? Ты подсунул живую саранчу в мою миску, когда я не смотрел, два лета назад.
Элла поперхнулась, а я зажала рот рукой, чтобы подавить смех.
— Дей, ты этого не делал!
Все еще хихикая, Элла потянулась за чашкой.
— Он так и сделал. Я совсем забыла об этом. Калеб… о боги, ты бы видела. Он закричал и чуть не перевернул стол.
— Я был удивлен. Я даже не перевернул стол, — запротестовал Калеб. Он потянулся к кувшину, который держал под рукой Дей, чтобы освежить свой кубок. — И я не кричал.
Он предложил нам кувшин, но я покачала головой. Как Элла и Лукас, я придерживалась более пряного чая, который был так распространен. Когда я пила, то, как правило, отрубалась, и я не собиралась рисковать, отправляясь на свою первую охоту с похмелья.
Тимон, наш хозяин, следил за тем, чтобы все чашки оставались полными, подзывая своих слуг всякий раз, когда замечал, что горшок или кувшин наполовину пуст.
Это был веселый человек с пухлыми щеками и животом, смех которого удивил меня в первый раз, когда я его услышала. Теперь он хлопал Виктора по спине, хохоча над только что услышанной историей, его глаза слезились, а короткий тюрбан съехал набок.
