Луна предателя - Флевелинг Линн (книги бесплатно без онлайн .TXT) 📗
— Ты серьезен, как сова Ауры, и столь же молчалив, — обратилась к Алеку Мидри, садясь рядом с юношей и беря его за руку.
— Я все еще пытаюсь поверить, что я и в самом деле здесь, — ответил он.
— Я тоже, — призналась Мидри, и неожиданная теплая улыбка смягчила ее строгие черты.
— Может ли приговор об изгнании быть когда-нибудь отменен? — тихо спросил Алек. Мидри вздохнула.
— Иногда это случается — особенно когда осужденный так молод. Однако для начала рассмотрения нужно прошение от кирнари клана Хаман, а на это мало надежды. Хаманцы — благородный народ, но горды до того, что становятся мизантропами. Старый Назиен — не исключение. Он все еще оплакивает своего внука, и возвращение Серегила — для него оскорбление.
— Клянусь Светом, что за серьезная пара! — крикнул им Серегил, и Алек заметил, что друг его пьян, что случалось с ним чрезвычайно редко.
— Разве? — вызывающе откликнулась Мидри. — Скажи мне, Алек, Серегил еще не разучился петь?
— Он поет не хуже любого барда, — ответил Алек, лукаво подмигивая Серегилу.
— Спой нам, тали, — обратилась к брату Адриэль, услышавшая разговор. По ее знаку слуга принес и вручил Серегилу что-то большое и плоское, завернутое в узорчатый шелк.
Тот с улыбкой предвкушения развернул материю. Внутри оказалась арфа из любовно отполированного темного дерева.
— Мы хранили ее для тебя все эти годы, — сказала Мидри. Серегил прижал арфу к груди и пробежал пальцами по струнам.
Он заиграл простую мелодию, звуки которой вызвали слезы на глаза его сестер, потом перешел к другой, более сложной. Пальцы Серегила летали по струнам: даже пьяный и давно не практиковавшийся, играл он прекрасно.
Потом, сделав паузу, Серегил запел ту самую жалобу изгнанника, которую Алек слышал от него в тот раз, когда друг впервые заговорил с ним об Ауренене.
Любовь моя облачена в наряд из листьев зеленый. Венчает светлая луна ее драгоценной короной. Живым серебром ожерелья звенят, даруя душе утешенье, И ясное небо в ее зеркалах видит свое отраженье.
О, доведется ли еще мне блуждать под листьев зеленой сенью, В серебряном свете луны внимать серебряных струй пенью! Судьба, что доселе хранила меня, дарует ли мне благодать Ступить вновь на милые те берега, взглянуть на зеркальную гладь?
— Да, это голос барда, — сказал Саабан, вытирая глаза рукавом. — Ты обладаешь такой властью над нашими чувствами! Надеюсь, тебе известны и более веселые напевы.
— Таких немало, — ответил Серегил. — Алек, сыграй-ка нам «Красив мой любимый»!
Ауренфэйе очень понравилась скаланская песня, и тут же, словно сговорившись, они извлекли откуда-то собственные инструменты.
— Где Уриен? — поинтересовался Серегил и стал, прищурившись, высматривать его в саду среди солдат. — Эй, кто-нибудь, дайте парню лютню!
Ургажи только этого и надо было. Друзья чуть ли не силой вытащили смущающегося музыканта на возвышение и стали наперебой требовать от него любимых баллад, словно оказались не на торжественном пиру, а в придорожной таверне.
— Не посрами чести декурии, конник! — с шутливой строгостью приказала ему Меркаль.
Уриен, закаленный ветеран в свои неполные восемнадцать лет, взял лютню у кого-то из ауренфэйе и с восхищением провел рукой по закругленному корпусу.
— Баллада в честь нашей турмы Ургажи, — провозгласил он, беря первый аккорд. — Впрочем, все это произошло еще до того, как я в нее вступил.
Демоны-волки, зовут нас враги, — такими мы стали давно. Ведет нас чумная звезда, и врагам погибель найти суждено.
Крадемся в ночи, сеем ужас и смерть, — запомнит нас Пленимар! Страха не знает наш капитан, за ударом наносит удар.
Черное солнце над черной водой, и грозен костлявый маг, Но Мардус падет, захлебнувшись в крови, — не отступим мы ни на шаг!
Алек в ужасе наблюдал, как улыбка сбежала с лица Серегила, а Теро побледнел как смерть. Из многих баллад, повествующих о подвигах турмы Ургажи, именно в этой говорилось о том, как погиб Нисандер… К счастью, Бека быстро поняла, что к чему.
— Хватит, хватит! — воскликнула она, пряча беспокойство за шутливой улыбкой. — Клянусь Четверкой, Уриен, что за мрачную песню ты выбрал! Спой-ка лучше «Лик Иллиора над водами», чтобы почтить наших уважаемых хозяев!
Смущенный солдат опустил голову и заиграл новую мелодию, безукоризненно исполняя самые трудные пассажи. Серегил опять сел рядом с Алеком.
— Ты выглядел так, словно увидел привидение, — шепнул он, притворяясь, будто на него самого баллада не оказала никакого действия. — С тобой все в порядке?
Алек кивнул.
Музыка смолкла, и Кита протянул арфу Клиа.
— Как насчет твоих музыкальных талантов, госпожа?
— Ох, нет! У меня голос как у вороны. Теро, я однажды слышала, как ты пел замечательную песню про сражение у перекрестка Двух Коней!
— Для того, чтобы петь, госпожа, мне нужно как следует напиться, — ответил молодой волшебник, краснея под обратившимися на него взглядами.
— Не стесняйся! — крикнул ему сержант Бракнил. — Мы все слышали, как ты
— вполне трезвый — пел на «Цирии» во время морского перехода.
— Может быть, наши хозяева предпочтут увидеть небольшую демонстрацию магии Третьей Орески? — возразил Теро.
— Замечательно! — захлопала в ладоши Мидри. Теро вытащил мешочек с мелким белым песком и рассыпал его в виде круга на земле перед столами. Своей хрустальной палочкой он начертил в воздухе несколько пылающих символов; они, вместо того чтобы погаснуть, как обычно, стали вдруг расти и пылать все ярче, а потом взорвались так, что песок разлетелся, а на столах опрокинулись кубки. Теро изумленно вскрикнул, выронил свою палочку и сунул обожженные пальцы в рот.
Алек с трудом скрыл усмешку: всегда сдержанный маг походил на кота, который, намереваясь поймать рыбку, поскользнулся на прозрачном льду и старается скрыть неудачу, пока никто не заметил. Серегил рядом с юношей трясся от беззвучного смеха.
— Прошу прощения! — растерянно пробормотал Теро. — Я… я ума не приложу, почему так получилось.
— Это моя вина, — заверила его Адриэль. — Мне следовало тебя предупредить. — Она явно тоже сдерживала смех. — Здесь нужно очень осторожно пользоваться магией. Могущество Сарикали накладывается на любые чары и делает их результат непредсказуемым. В твоем случае это проявилось особенно явно.
— Да, я вижу. — Теро поднял палочку и сунул ее за пояс. После недолгого размышления он снова рассыпал песок и начертил волшебные знаки, но на этот раз не палочкой, а пальцем. Символы повисли над землей, потом слились в светящийся диск размером с тарелку. Теро сделал несколько пассов, по поверхности диска пробежали радужные волны, и он превратился в миниатюрную модель города над крошечной гаванью.
— Как здорово! — воскликнула Амали, наклоняясь вперед, чтобы получше рассмотреть творение Теро. — Что это за место?
— Римини, госпожа, — ответил волшебник.
— Вон тот черно-серый кошмар — царский дворец, мой родной дом, — сухо заметила Клиа. — А это белое чудо со сверкающим куполом и башнями — Дом Орески.
— Я побывала там во время своего посещения Римини, — сказала Адриэль. — Насколько я помню, сначала маги были рассеяны по всей Скале: некоторые жили отшельниками, другие служили знатным семьям.
— Да, госпожа. Мы зовем те времена Второй Ореской. После того как старая столица, Эро, была разрушена, царица Тамир основала Римини и заключила союз с самыми могучими волшебниками. Так и возникла Третья Ореска. Маги помогли царице построить город и совершили другие чудеса; в благодарность она обещала им покровительство и отвела землю для Дома Орески.
— Значит, это правда, что те из вас, кто обладает магической силой, содержатся отдельно от остальных? — спросил какой-то акхендиец.
— Вовсе нет, — ответил Теро. — Дело просто в том, что мы очень отличаемся от других скаланцев. Магия накладывает на нас свой отпечаток: мы живем почти так же долго, как и вы, но платим за это бесплодием. Поэтому нам нужно убежище, место, где мы могли бы жить среди других волшебников и делиться между собой знаниями. От магов никто не требует, чтобы они оставались в Доме Орески, но многие это предпочитают. Я большую часть жизни провел в башне моего учителя, Нисандера-и— Азуштры. Волшебники пользуются в Скале большим почетом, могу тебя в том уверить.
