Авалон: Хроники Бессмертных (СИ) - Ермаков Антон (электронная книга TXT) 📗
До них донесся странный, тягучий, ни на что не похожий звук. Все молчали, очевидно, пытаясь понять, что же это такое. Пончик вдруг глухо зарычала и начала пятиться назад. Малиновская, приподнявшись на спине у Медведицы, спросила: – Вы чего? Почему остановились-то?
– Слышишь? – прошептала ей Настасья.
Машка прислушалась и ничего не сказала в ответ.
– Мы ведь ещё не миновали Портал, верно? – услышала она испуганный Танин голос. – Так что это может быть всё, что угодно!
Ночную темноту озарили вспышки синего, красного и белого цвета – это Антон, Евген и Бирюк сотворили и зажгли в своих ладонях магические пули. Их свет казался сейчас неестественно ярким, наверное, оттого, что их уже окружала почти кромешная темнота. Пончик, рыча, продолжала пятиться назад, и Малиновская пыталась её успокоить или хотя бы просто сделать так, чтобы она остановилась.
– Ну чего ты, Понча? – уговаривала Маша. – Чего испугалась-то? Стой спокойно, всё в порядке, – но уверенности в её голосе не ощущалось.
Не было больше слышно никаких звуков, никакого шороха шагов, ничего, что могло бы оповестить друзей о том, что к ним кто-то приближается, но внезапно из темноты раздался голос:
– Не нужно бояться, друзья мои. Погасите ваши магические пули, я не причиню вам никакого вреда.
Мария прислушалась. Голос казался ей странно знакомым. Она уже где-то слышала его раньше. Озаряемая светом магии, навстречу им вышла высокая, закутанная в саван фигура, опирающаяся на посох. Путник прошелестел:
– У каждого из нас своя дорога…
– Ты прав, Морфиус, – ответил ему Антон. – И наши дороги явно идут сейчас в разные стороны.
Да, это был именно Морфиус – Маша вспомнила этот странный, нездешний, сухой и сиплый голос, – как будто песок пересыпается через узкое горлышко песочных часов; как осенние листья, гонимые по лесу бессердечным ветром. Потом ей припомнилось его серое, неприятное лицо, и она порадовалась тому, что на этот раз Морфиус не спешил снимать свой капюшон.
– Вы так молоды, так отважны, – продолжал Морфиус. – Жаль будет, если вас убьют. Великая скорбь. Но мне не привыкать к ней, нет. Мудрые многого вам не рассказывают, а вы слишком многому верите. Неужто каждый из вас думает, что вы и дальше будете вот так веселиться, беспечно создавая себе новых зверушек?
– Вы сказали, у каждого из нас своя дорога, – обратилась к нему Настасья. – Так, может быть, вы оставите нас в покое и пойдете своей?
Морфиус медленно повернул свою голову в её сторону. Его желтые кошачьи глаза будто впились в Настасью.
– Как прекрасно твое лицо, юная дева! Жалко будет засыпать такую красоту сырой землей. – и он протянул свою когтистую руку вперёд, пытаясь дотронуться до её щеки.
Настасья отпрянула.
– Не смей трогать её! – Евген мгновенно загородил Настю собой. – Не то будешь иметь дело со мной. Иди куда шёл!
Морфиус тихонько усмехнулся и произнёс:
– Гонишь меня. А ведь скоро сам ко мне придёшь. Будешь искать – да только искать меня не нужно. Кликнешь – и я уже здесь. Доброй ночи,– и с этими словами он развернулся, и споро зашагал мимо них прочь.
– Псих ненормальный! – крикнула ему вслед Настасья. Видно было, что она сильно напугана.
– Пошли скорей, пока ещё кого-нибудь не встретили, – сказал Слава.
Ночь навалилась на них со всех сторон, и только яркий свет магических пуль освещал им путь. Они поспешили к Порталу, и Пончик по дороге все ещё продолжала глухо рычать.
* * *
– По-моему, это ужасно, – Малиновская, стоя у зеркала в примерочной, приложила к своей груди полосатую красно-чёрную кофточку. – Я в ней буду на Фредди Крюгера похожа.
Дело было, разумеется, в их любимом ГУМе, куда они с Настасьей выбрались отдохнуть ото всех, чтобы заняться своим излюбленным времяпрепровождением, а именно – шоппингом. Выбирая одежду, они всегда заходили вдвоем в одну примерочную кабинку – так было быстрее подобрать себе нужную вещь, потому что обе они мерили всё подряд – кому что подойдёт, благо размер у них был одинаковый, да и всегда имеется возможность посоветоваться в выборе наряда. Вообще, Марию опасно было отпускать в такие места, как, например, магазины, без присмотра, потому что она не успокаивалась до тех пор, пока не накупала себе всего, на что только хватало денег. Ольга Александровна прекрасно это знала, поэтому всегда давала своей дочери ограниченную сумму, чтобы в конце месяца им не пришлось жевать на пару чёрный хлеб с солью.
– Не очень, да? Как ты считаешь? – спросила Маша.
– Да-а-а… – как-то несколько рассеянно отозвалась Настя. – Я согласна. И самое страшное – то, что мы не в силах ничего изменить.
Малиновская обернулась к подруге и увидела, что Настасья смотрит не на неё, а куда-то совершенно в другую сторону.
– Ты о чём? – не поняла Маша.
Настя вздохнула, задумчиво глядя перед собой, как будто видя Машку в первый раз, и произнесла:
– Да я все думаю. О себе. О Евгене. О Морфиусе. Его слова никак не идут у меня из головы. Что это значит: «скоро сам ко мне придёшь»?
– Ах, вот ты про что, – Маша начала натягивать очередную непонравившуюся ей кофту обратно на вешалку. – Выбрось всё это из головы! Этот Морфиус, он… не все дома у него, короче говоря. Лепит всякую чушь. И закрой поплотнее штору – на нас какой-то парень пялится. Хотя он довольно симпатичный… – неожиданно закончила она.
Настасья потянулась, ещё больше надвинув синеватую, замызганную занавеску на карниз, отделяющую кабинки от торгового зала, и сказала:
– Ты действительно так думаешь? Возможно, не стоит обращать внимания. Или говоришь это лишь для того, чтобы я не накручивала себя?
Маша, застряв в новой кремово-белой блузке и тщетно пытаясь по ошибке пропихнуть голову в рукав вместо ворота, замерла в удивлении – иногда она поражалась Настиной интуиции и способности видеть подвох. Хотя, с другой стороны, она ведь не полная дура, – естественно, Настасья догадалась, что я просто пытаюсь её успокоить – подумала Маша. Она не хотела говорить подруге, что и сама в тот вечер сильно испугалась, особенно в той части речи, которая касалась непосредственно Настасьи. Но говорить сейчас об этом было бы глупо – человек и так напуган, а я ещё подолью масла в огонь – решила Малиновская.
– Ты знаешь, я тебе честно так скажу, – Машке удалось, наконец, справиться с блузкой, и она выдохнула, слегка растрепанная. – Во всю эту шизофрению из уст разных идиотов я не верю. Но, тем не менее, все это дает некие поводы для размышлений. Не для беспокойства. Просто для размышлений. Согласись, ведь Евген очень изменился в последнее время. Мы не можем этого не замечать.
– Да, ты права. Он стал каким-то грубым, резким, – подтвердила Настасья.
– Иногда я не понимаю, абсолютно не понимаю мотивов его поведения, – Маша сняла с крючка топик и так и замерла с ним в руке. – А это, знаешь ли, пугает меня в людях больше всего. Я не спорю, любой человек может злиться, выходить из себя, совершать дурные поступки, может безумно ошибаться, в конце концов, но если он при этом способен логично объяснить, почему он это сделал – я от него отстану. То есть я могу, разумеется, выносить ему мозг, потому что буду не согласна с его точкой зрения, но, по крайней мере, я буду понимать, почему он так поступил. А когда я не понимаю, – она выделила голосом последние два слова. – Мне становится страшно. В таком случае, я не знаю, чего ожидать от человека.
Настя молчала. Она сейчас не могла признаться в этом даже Маше, но в последнее время ей иногда тоже было немного не по себе рядом с Евгеном.
– И, знаешь что ещё Насть? – добавила Малиновская уже совсем тихо. – Можешь считать это просто плодом моего разыгравшегося воображения, но на тренировке мне реально показалось, что Евгений хочет меня убить. Он потому меня и выбрал – как самого слабого соперника. И я имею в виду не только мою магическую силу, но и степень дальнейших последствий. Он не рискнул выбрать никого из парней – естественно! Он не выбрал тебя (думаю, не нужно объяснять, почему), и Таню тоже проигнорировал – полагаю, в случае неудачного стечения обстоятельств он не хотел бы лишний раз осложнять свои отношения с Бирюком. Остаюсь только я.
