Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр (книги онлайн полностью .txt) 📗
"Так вот зачем Вам деньги, майстер Хазер", — подумал Яков, рассматривая стоящие в строю игрушки, — оловянных стало мало, в живых решили поиграть?
"А почему бы нет? — вторая мысль рыбкой приплыла на смену первой, — у Валленштейна получилось в своё время".
Яков аккуратно поставил оловянного коллегу на стол и полез в мешок за оставшимися фигурками. Вытряхнул, расставил. И оторопел. Обозная повозка. Раненный, поднявшийся на локтях. Рука откинута и заломлена назад, под странным углом. Раскрашено искусно, бледность на лице была натуральна, настолько, что Яков, опытным глазом, увидел сразу. Не жилец. Из мешка выпала еще одна фигурка, чуть меньше остальных, но раскрашенная ещё более тщательно, хоть и аляповато. Женщина. Обозная шлюха. Бесстыдно задранная юбка, запрокинутая голова. Рыжие волосы. Яков сморгнул, пригляделся. Точно, рыжие. И черный, короткий ёжик у раненного на голове. Кривая шутка судьбы. "Рейнеке и Анна. Да черта с два, — прошептал Яков, чувствуя, как течет по спине холодный пот, — черта тебе с два. Не сегодня"
Далеко, за казарменной стеной, у арки, Анна, улыбнулась. Лукаво, чуть кокетливо. Вряд ли намеренно, но выглядела ее улыбка именно так. И спросила у юнкера, не может ли он ей немного помочь. Вынести мозги получилось куда лучше, чем у тяжелых, осадных "шмерцфрау". Рейнеке ответил "да" прежде, чем узнал, на что подряжается. И весь следующий час тащил на горбу здоровенную бадью из одного конца казармы в другой. Сам, ибо рядовые связь между Аниной улыбкой, юнкером и внеочередным нарядом выучили крепко и попрятались загодя.
А далеко от казарм, в ратуше, высоком доме с часами на главной площади глухо простучало олово. Это Яков смел фигурки в мешок. Одним махом, не глядя. Разлетелись, жалобно прозвенев, по углам так и не ставшие настоящими солдаты, шлюхи и мертвецы. Лишь оловянный капитан остался стоять, уперев сапоги в доску. Яков улыбнулся, подхватил своего упрямого двойника, опустил в карман. И вышел,закрыв на ключ кабинет с разбросанными по полу фигурками.
А в роте набрел на юнкера и загнал того на ночь в патруль со стрелком Гансом на пару. Здравия для. Уж больно романтический вид был у парня. С таким видом долго не живут. Заодно отозвал стрелка в сторону и попросил натаскать парня. На двух ногах и на четырёх, чтоб случайно под пулю не попался. А то ищи хвостатого потом, да гадай, откуда у рядового Майера взялась меховая шапка. Стрелок кивнул и они ушли.
А ночью — глубоко за полночь, когда за окном уже колыхалась и била в стекло липким снегом мгла — в окно Анне постучали. Заскреблись, тихо и осторожно. Почти ласково. Анна сперва долго не могла понять, кто может стучаться в окно третьего этажа. Потом вспомнила, обругала себя дурой последней и пошла открывать. Юнкер же сам просил ее разрешения перекинутся здесь, под крышей а не в лесу. "Форму в лесу оставлять не хочу. Потеряется — плохо будет", — пытался он объяснить, отчаянно смущаясь.
— Конечно, плохо. Чисти ее потом... — подумала Анна и согласилась. Юнкер ушёл в патруль. Через окно, в ночь, серой мохнатой молнией. А теперь вернулся. Лохматый, взъерошенный, мокрый от снега — хоть выжимай. Попытался было встряхнуться. Всем телом, будто собака.
— Ой, — огорчилась Анна, когда снег и грязь полетели по комнате. Зверь замер, опустил голову, спрятал глаза и сделался враз маленьким и виноватым. И очень — очень мокрым. А комнату Анна только убрала.
— Так не пойдёт, — сказала она строго.
Зверь кивнул, аккуратно, стараясь лишний раз не шевелиться. Анна огляделась, подумала и показала на бадью. Ту самую бадью, что Рейнеке тащил недавно. Не самое лучшее место, чтоб помыться, но что же делать, если городская баня закрыта, милостью Флашвольфа, навсегда. Хорошо, что печь на кухне не успела ещё остыть, и вода была. Хорошо, не горячая и не холодная, в меру. И мыло. Ласково плескалась вода, руки Анны гладили и ласкали густую серую шерсть. Мягкую, тонкие шерстинки скользили между пальцами, щекотали нос. Свивались узлами тугие мышцы под кожей. Зачерпнуть воду кружкой, плеснуть, смыть с шерсти текучую грязь. Повторить. Зверь мотнул головой, брызги прошлись волной по девичьей рубашке. Намокла, натянулась тонкая ткань на груди. Рейнеке опустил глаза, смущаясь своей неловкости. Это было так забавно, что Анна улыбнулась и протянула руки — погладить эту большую лохматую голову за ушами. Погладить, почесать, прижаться. Пальцы иголкой кольнула дрожь. Острая, мелкая дрожь — сверху вниз, волной по лохматой шерсти.
Зверь вскинул голову и зарычал. Угрожающе, глухо. Развернул голову, оскалил Анне в лицо страшную пасть. Сверкнули желтые, кривые клыки в огоньке свечки.
Она отшатнулась. Невольно, с негромким "ой". Плеснула вода. Зверь отвернулся. Рык затих.
— Что это с ним? — оторопело подумала Анна.
Юнкер молчал. Потом опустил голову, заскулил. Жалобно и, вроде как, виновато. Словно прощения просил. Глухо капала вода, стекая вниз по серой шерсти.
— Мир? — осторожно спросила она.
Зверь кивнул. Анна вздохнула, схватила одеяло, набросила на юнкера, стала вытирать. Уже осторожно. Зверь молчал. Вот и все. Теперь он чистый, только... Тут Анна вспомнила про одну важную вещь. За день забегалась, забыла. Совсем.
— Спать давай. Ночь уже, — улыбнулась она, накинув другое одеяло на половину кровати. А то опять шерсть вытрясать. Сходить к Магде, поругаться, выбить юнкеру отдельную комнату она сегодня напрочь забыла. Ладно, не под елку же опять его гнать.
"В конце концов, съесть меня и вчера могли. А сегодня он точно не голодный. Целый котел в обед умял", — подумала она, уже засыпая. Под ухом ворчал зверь — мягко и даже уютно. И сны снились хорошие. Только странные — снился почему-то юнкер. Лохматый, в страшном зверином образе, но сидя и за столом. С ложкой, зажатой в когтистой лапе. Только видела его Анна под каким-то странным углом. Снизу вверх. И каемка вокруг, будто это она лежит на тарелке. Почему-то сейчас было не страшно. Совсем. Анна улыбалась во сне. Ласково. Серому лохматому зверю.
А серому снилась старая книжка. Старая, потрепанная, с порванным переплетом. Цветная гравюра — рыцари в древней, миланской броне. Во сне она ожила. Серый рыцарь всех победил, и королева турнира дарила ему розу с высоты трона. Ее волосы горели червонным золотом. И глаза — глаза цвета огненного опала. Королева улыбнулась. Рыцарь преклонил колено. Алая роза упала к его ногам. Нежный цветок с пунцовыми, развернувшимися наружу лепестками. Шип уколол ладонь. Рейнеке проснулся.
— Какого черта, — прошептал парень, оглядывая темную комнату. Угол был странный, и вещи выглядели как-то не так. Потом понял, что он опять человек, хотя засыпал зверем. Встряхнул головой. И понял что лежит, закинув руки на плечо Анне. Щекотала кожу тонкая рыжая прядь. Вздымалась грудь под тонкой рубашкой. Доверчиво посапывал маленький вздернутый нос.
— Как будто что то изменилось, — сказал парень сам себе и попытался убрать руку. Это оказалось неожиданно нелегко, но выученный в детстве "Патер" поправил дело.
Во сне Анны похолодало вдруг. Задул ветер — пронизительный и холодный как эта зима. "Скорей бы утро" — сквозь сон подумала она. И утро пришло. Оно всегда приходит.
Ее разбудил Рейнеке — уже человек. Одетый и даже почищенный.
— Доброе утро, — улыбнулся он ей. Сверкнуло, разлетевшись на блики в окне, неяркое зимнее солнце.
— Доброе, — машинально ответила она.
— Слушай, я тебе подарок принёс. Ну... — парень немного замялся, опустил глаза, — не подарок, на самом деле, а так. Не дай бог, пригодится.
И протянул свёрток. Что-то тяжёлое.
"Когда успел? " — подумала Анна мельком. Развернула. Это был пистолет. Тяжёлый рейтарский ствол с медным орлёным курком и расшатанной полкой.
— Тот самый? — сморгнув, спросила она.
Юнкер кивнул. Тот самый тяжелый ствол, сваливший мастера Флашвольфа вчера ночью
3-21
