Гимназия Царима - Сурикова Марьяна (книги полностью .TXT) 📗
— Наказаны, тэа Эста! — гадюкой прошипела Эстель и с силой захлопнула дверь, словно отрезая себя от испорченной и нескромной девицы. Но я не откликнулась и на этот выпад. Мне грозила серьезная кара, а я по-прежнему находилась в трансе, плавясь в мареве желаний и разбуженных чувств.
Ради всего святого! Неужели достаточно одного лишь взгляда, чтобы перестать сознавать себя? Разве можно потерять страх перед суровым наказанием из-за медленного, пристального осмотра, когда мужские глаза пробегают от кончиков твоих туфель, выглядывающих из-под длинного подола, вверх по легкой облегающей материи до стянутой белым поясом талии, животу и подчеркнутой низким вырезом груди, а после — к лицу. Короткий, но показавшийся бесконечным взгляд глаза в глаза, и у меня напрочь отбило способность ощущать себя в этой реальности, понимать, чем грозит глупая выходка и желание просто примерить старое платье, испарилось даже чувство самосохранения. Мне следовало броситься за Эстель и извиниться, объяснить собственное поведение, представить все именно в том свете, в каком изначально и затевался веселый девичий каприз, но я не сделала даже попытки двинуться с места. Сидела на груде вещей, обняв руками плечи, и быстро-быстро дышала, пытаясь протолкнуть побольше кислорода сквозь стиснутое спазмом горло.
— А я ведь просила, Маришка, — обиженно проговорила Селеста, и ее слова оказались первыми, что дошли до моего затуманенного разума. — А ты ответила, ему и дела нет до наших нарядов. Нарочно, да? Ведь я заметила, как он посмотрел.
— Что ты говоришь, Сеша? — Голос прозвучал надтреснуто, а интонации показались незнакомыми и фальшивыми.
— Ему все равно, да? На него ничего не действует? Хоть в купашки обрядись, хоть вот в такое платье! Зачем ты меня обманывала? Ведь мы подруги!
— В чем обманывала?
— Ты притворялась, будто тебе плевать на него. Словно это остальные сходят по учителю с ума, а тебе нет дела до таких глупостей. Была против наших инициатив, а после даже отказалась посещать его уроки. Это все нарочно! Исключительно для того, чтобы выделиться на нашем фоне! Все мы его обожаем, одна ты старательно избегаешь общения. Я полагала, будто действительно считаешь наши чувства неразумной девичьей влюбленностью, а оказалось иначе.
— Не могу понять, в чем ты меня обвиняешь? Что оказалось иначе?
— Он нравится тебе! Не меньше, чем всем нам. Я видела, как ты отреагировала, как смотрела на него!
— Сеша, ты не права. Я мало что видела. Даже спроси меня сейчас, в какой одежде был арис Лоран, и не смогу тебе ответить.
— Не ври! Хотя бы мне не ври, Мариона! Ты нарочно не дала примерить платье, неужели рассчитывала на эту встречу? Разве можно было не заметить, что сегодня он был особенно красив, потому что выглядел таким настоящим! Не идеальным с иголочки, как во время занятий, а удивительно человечным. Не обратила внимания, что закатанные рукава рубашки обнажают изумительные мускулы на его руках, а прическа, всегда аккуратная, взлохмачена, и отдельные пряди красиво падают на лоб? Ты даже упустила из виду, как он в одиночку удержал невероятно тяжелый шкаф? Ведь говорила мне, будто тебе все равно, а сама точно рассчитала момент, когда следует нарядиться в откровенный наряд и оказаться в коридоре.
— Эти обвинения совершенно беспочвенны, Селеста! Откуда мне было знать, что мужчины, которым бросилась помогать Эстель, это тен Лоран и учитель стихосложения.
— Какое значение имеет, кто оказался вторым? Любая из нас могла бы просчитать, что одним из помощников будет именно Эсташ. Да наши учительницы беспрестанно просят его о помощи, хоть в мелочах, хоть в важных вопросах. А некоторые совершенно от него без ума, та же Эстель!
— Сеша, послушай, я правда далека от ваших вычислений. Никогда не пыталась поймать тен Лорана где бы то ни было. Напротив, стараюсь просчитать, где его не будет.
— Ты вновь бессовестно лжешь!
— Мне не к чему лгать! Пойми!
— Ты тоже мечтаешь стать сабен Лоран однажды!
— Не мечтаю!
— Не верю!
— Не мечтаю! Глупо желать того, что никогда не сбудется. И если полагаешь, будто я могу врать лучшей подруге, возможно, его письмо тебя разубедит? Настоящее, с фамильной печатью.
— Какое письмо?
Ах, как же горько было признаваться, но еще горше оказалось видеть недоверие Селесты.
— То самое, в котором глава обедневшего рода отказался жениться на мне, даже несмотря на размер приданого.
Последние слова я прокричала. Они звенели в ушах еще долго после того, как Сеша молча и недоверчиво воззрилась на меня. А мне вдруг стало так горько, что оставалось лишь уткнуться лицом в ладони, пряча капельки слез, так некстати потекших по щекам.
— Отказал?
— Как и всем претенденткам, о которых ты говорила. Наша семья тоже желала породниться с тен Лоранами.
— Но отчего ты не сказала ни слова?
— Обидно, когда тебя отвергают.
— Маришка! — Селеста порывисто подбежала ко мне, упала рядом на тюк и обняла за плечи. — Прости! Прости за все мои слова!
Я отерла лицо и бездумно уставилась в пол.
— Мне нет смысла преследовать защитника, как видишь. А значит, остается лишь держаться от него подальше.
Глава 4
НАКАЗАНИЕ
Видимо, Эстель была так возмущена моей выходкой, что у нее даже сил не хватило придумать нечто особенное. Меня наказали по старинке, тем методом, который ныне нечасто применялся в гимназии. Я была лишена ужина, а вместо приема пищи вынуждена была стоять всю трапезу возле стола на обозрении остальных учеников. Эстель чутко следила, чтобы я не посмела присесть или ухватить со стола кусочек еды, хотя девочки, которым было жаль меня, украдкой собирали в салфетку пирожки.
Остаться голодной так себе наказание, ведь не умрешь от истощения, пропустив один прием пищи, и на ногах вполне можно выстоять, пока остальные ужинают, но вот ловить на себе взгляды, возвышаться неподвижной колонной посреди столовой, именно там, где видят все, замечать улыбки, любопытные взгляды, слышать смешки и чувствовать себя уязвленной и униженной было смыслом этой кары. Однако я продолжала стоять, ровно держа спину, подняв выше голову, и ни на кого не смотрела.
Самым тяжелым для выдержки стал приход в столовую учителей. Они проходили через общий зал в свой, отдельный, и не могли не заметить наказанную ученицу. Прежде я прибегала есть в такое время, когда точно знала, что с Эсташем в столовой не столкнусь, а сегодня Эстель не оставила выбора. И он тоже увидел меня, как и остальные.
Оспаривать принятые коллегами наказания для учеников было не принято, чтобы не уронить в глазах гимназистов авторитет старших. Однако исключения все же случались. Когда к нашему столу устремился Олайош, я уставилась в противоположную стену, приметив краем глаза, что тен Лоран тоже остановился в ожидании друга. Лучше бы проявил свой обычный такт и пошел дальше. Именно появление защитника стало худшим испытанием для моей выдержки за весь вечер. Эсташ замер возле входа в другой зал, а Аллар с улыбкой приблизился к стерегущей меня Эстель и будто невзначай, любопытства ради, поинтересовался причиной наказания.
— Она была в неподобающем виде, — достаточно громко ответила преподавательница.
Я избегала смотреть на любимого наставника, но представила, как он возмущенно поджал губы. Олайош не одобрял унизительных методик воспитания. Очень мягко он завел разговор с Эстель, пытаясь склонить ту пересмотреть собственное решение. Проявить милосердие к совсем еще ребенку. Ведь такой мудрой и очаровательной доне не свойственна излишняя суровость. Она портит ореол женственности, всегда окружавший досточтимую де Эстель. Не знаю, почему именно в этот раз преподавательница так взъелась на меня, но только уговоры Олайоша совершенно не действовали. Она была непреклонна. Меня же попытки Аллара спасти от унизительной участи расстраивали еще больше. Хотелось заявить: «Ну что вы ее уговариваете? Она не стоит даже минуты вашего внимания, не тратьте понапрасну время. Лучше уходите и, очень вас прошу, заберите с собой друга. У меня больше сил нет выдерживать его взгляд».
