Гимназия Царима - Сурикова Марьяна (книги полностью .TXT) 📗
Сил и правда не осталось. Я чувствовала — он смотрит, и это было совершенно невыносимо, настолько, что в один момент сорвалась и повернула к нему голову. А потом столовая покачнулась, в ушах раздался гул, перед глазами заплясали мушки. Так неожиданно и внезапно мне вдруг стало очень плохо. Состояние на грани обморока, когда устоять на ногах оказалось невозможно. Я стала заваливаться назад, а Олайош поймал и поднял на руки.
— Дона Эстель, девочке плохо!
— Это притворство!
— Вы уверены? — Мне слышался и гнев, и сарказм в голосе обычно мягкого и корректного Олайоша.
— Я полагаю…
Фразу Эстель не договорила. Видимо, мой вид ясно свидетельствовал о полнейшем отсутствии какого-либо притворства.
Аллар более не стал разводить церемонии, а принялся отдавать приказы.
— Что сидим, тэа? Подставьте стул вашей подруге.
Вокруг поднялась суета, заскрипели ножки, заходил ходуном стол, все бросились помогать. Олайош бережно усадил меня на непонятно как оказавшийся в столовой стул с подлокотниками и мягкой спинкой вместо привычного табурета, придвинул его к столу и принялся подвигать поближе самые вкусные блюда.
— Так, Маришка, тебе необходимо отдохнуть и хорошенько поесть, а иначе придется отправляться в лазарет.
— Мариша, держи водичку. — Кто-то придвинул мне стакан.
— Она не замерзла? — Поверх ученического платья накинули теплую шаль. Кто вообще носит шерстяные шали в середине лета?
Все эти мелочи грели душу приятными проявлениями заботы. Когда я открыла глаза, обнаружила перед собой гору пирожков на тарелке. Однако вот что странно, стоило мне оказаться на стуле, как недомогание испарилось. Слабость и головокружение исчезли без следа, будто и не бывало.
Я в принципе не была склонна к обморокам и иным проявлениям телесной слабости, столь излюбленными некоторыми девушками, поэтому не на шутку встревожилась, едва не лишившись сознания при отсутствии какой-либо веской причины. Ведь несмотря на внутренние переживания, физическое состояние было вполне нормальным.
— Ты только сразу не бодрись, Маришка. Ручкой там пообмахивайся, поохай, — низко наклонившись, будто поправляя на моих плечах шаль, прошептал Олайош.
— Это вы? — вскинула глаза на своего героя, спасшего таким чудесным образом от Эстель.
— Куда мне, — усмехнулся Аллар и, подвинув ближе графин с ягодным напитком, отступил. — Давай, Маришка, набирайся сил, только не слишком быстро.
И он отошел, а я попыталась отыскать глазами Эсташа, но заметила лишь широкую спину уходившего в другой зал защитника. Девчонки уже занимали места рядом со мной, сочувственно гладили по рукам, расспрашивали, как себя чувствую, а доне Эстель оставалось только давиться бессильной злобой. Аллар в этот момент как раз подошел к учительнице и в своей галантной манере пригласил сопроводить ее на ужин. Бросив на меня несколько испепеляющих взглядов, Эстель последовала за Олайошем в зал для преподавателей, и, признаюсь, после ее ухода мне стало совсем хорошо.
— Ох, Маришка, ты уже не такая белая, — с облегчением заметила Сеша.
— Ага, а то без кровинки в лице, — вторила ей наша хохотушка Эла даже без тени насмешки.
— Тебе нужно хорошо поесть, — проявила заботу староста.
И стало так приятно, что они искренне переживают за меня, однако мысль о силе воздействия защитников на человека не отпускала до конца ужина. Ведь именно после того, как я повернула голову и взглянула Эсташу в глаза, накатила чудовищная слабость, это остро болезненное состояние. Насколько же велика мощь подобных тен Лорану, если они могут воздействовать на расстоянии и абсолютно незаметно для окружающих?
Так плохо начавшийся ужин завершился для меня самым лучшим образом. Сытая и довольная, я поднялась с подругами в башню, где мы разбрелись по своим комнатам. Несколько девчонок, включая старосту, желая узнать детали происшествия, повлекшего за собой мое наказание, втиснулись в нашу спальню и расселись по кроватям.
Я устроилась на стуле возле окна, слушая, как Сеша живописует яркие события похода за танцевальными нарядами.
— А потом учитель стихосложения уронил шкаф, Эстель покраснела, и пар из ушей повалил, а Эсташ окинул Маришку та-аким взглядом…
— Ой, да ладно сочинять! Он, как обычно, не отреагировал.
— Ничего себе не отреагировал! Тен Лоран Маришкины ноги в разрезах досконально изучил.
— А заодно грудь в декольте, — посмеялась я, подначивая подругу. Мне казалось сомнительным, что Эсташ разглядывал именно так, как описывала Сеша, но припомнить в деталях не могла. У меня тогда из-за жара в голове помутилось и воспоминания смешались.
— Именно! Все разглядел, клянусь вам. Очень уж наряд прельстительный!
— Какой?
— Это дядя так говорит, когда описывает наряды, откровенно обрисовывающие фигуру.
— Нам бы эти платья на выступление — всех бы сразили, — протянула одна из девчонок.
— А после мы все ровным рядком стояли бы вокруг стола, — высказалась староста. — Что с платьями в итоге?
— Их куда-то унесли, — вздохнула Сеша, — я потом спускалась, проверяла, но не нашла.
— Селеста, — выговорила подруге Аделаида, — смотри, тоже схлопочешь наказание. Нам нельзя спускаться на нижние этажи в одиночестве.
— Никто не узнает, ну а вы точно не проболтаетесь. Я спускалась следом за Эстель, но та меня не заметила. Ведь наряды для танцев мы так и не подобрали, вот и стало любопытно, что наша манерница присмотрит.
— И как?
— Балахоны какие-то бесформенные.
— Фу-у, как скучно.
— Как всегда.
— И теперь нам в этих мешках танцевать.
Девчонки погрустнели и замолчали, а за окном вдруг послышался шелест. Оно было распахнуто, так как вечер оказался очень теплым, и внутрь комнаты беспрепятственно впорхнул… Я сперва решила, что это бумажный почтовый голубь, с помощью которых в башни доставлялись приветы от родных и знакомых (допускалась конечно же проверенная почта), однако натурального размера черного роскошного лебедя почтовой птичкой назвать язык не поворачивался.
— Что это за чудо? — вскричали подруги, подскакивая и пытаясь дотянуться до парящего под потолком лебедя. — Из чего он сделан? Это просто изумительно!
Лебедь тем временем покрасовался, сделав круг, и, пролетая надо мной, уронил в раскрытые ладони длинную коробку, после чего осыпался на пол блестящими черными блестками.
— Вот так доставка! — ахнула Аделаида.
— Кто-то явно не поскупился на почтовые расходы.
— Маришка, это отец тебе такие отправления посылает?
— Нет. — Я тоже была в замешательстве. — Папа использует обычные методы отправки.
Я потянула за ленточки, и коробка мгновенно раскрылась, а ее стенки сложились в форме широких лепестков. И это тоже было весьма оригинально, но только мало кто обратил внимание на коробку, поскольку комната заполнилась восторженными ахами и охами. В коробке оказался букет из кристальных цветов. На тонких прозрачных стебельках с узкими хрустальными листочками покачивались некрупные, ограненные в форме капель чашечки из восьми лепестков. Они были полураскрыты, и внутри перекатывались слезинки ароматной росы. Эти одни из самых редких и дорогих цветов в нашей стране, которые продавались под заказ лишь в элитных цветочных магазинах Сенаториума, источали божественный аромат. Пахли они для каждого по-своему, его самым любимым запахом. Для меня это оказался легкий аромат ванили.
— Маришка, от кого они? — Сеша замерла за спиной и осторожно тянулась к цветочку, чтобы легонько коснуться кончиком пальца кристального лепестка. — Пахнут чудесно, медовым цветом.
Осторожно переставив на стол букет, уже помещенный в невысокую вазу со специальной голубой жидкостью, я внимательно осмотрела коробку.
— Здесь не написано.
— Может, карточка выпала? — предположила одна из гимназисток.
Мы принялись озираться по сторонам, даже под стол заглянули, а девчонки посмотрели под кровать, пока вдруг одна из них не взвизгнула: «Ой, осторожно! Они шевелятся!» Блестки, оставшиеся после явления лебедя, пришли в движение. Сверкающие черные пайетки устремились к центру комнаты, где все блестящие кругляшки сложились в слова: «Очаровательной ценительнице цветов».
