Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа - Хьюз Мэтью (книга регистрации .txt) 📗
Это навело его на мысль, что вполне реально по желанию расщепить себя снова, и это возможно благодаря тому, что знание о его Основном Разъединении всегда было с ним, словно незаживающая рана.
Приняв решение, Птаха застыл перед Дутожабой, а затем прыгнул сразу в две разные стороны — словно взметнулись два одинаковых крыла, между которыми не было тела. Как будто он решил умереть.
Дутожаба с невероятной скоростью увеличилась в размерах, недоуменно квакнула — каждым глазом она следила за разными Птахами — и вдруг исчезла.
Всадники-твк несли Т'сейс над равниной, покрытой битым стеклом. Вскоре она поняла истинную природу зеркал и то, почему давным-давно поблизости никто не живет. Каждый осколок запечатлел и теперь отражал события прошлого, игравшие и преломлявшиеся во множестве призм. За время путешествия Т'сейс видела простиравшиеся под ней сады Мазириана (об этом ей сказали человечки-твк), невозможно огромного и свирепого медведя-вурдалака Тхранга, а также Садларка, сражающегося с демоном Ундерхердом. Она узрела короля Кутта Сумасшедшего с войском волшебных монстров, башню Замороженной крови Колгхута и, что самое ужасное, вечно воспроизводимую на протяжении многих лиг сцену позорного грабежа Голиканом Кодеком Завоевателем народа Баутику и последующего возведения корчащейся пирамиды из человеческой плоти высотой в пять футов. Кроме того, сумасшедшее стекло внизу пестрело многочисленными отражениями ее самой: крохотными, а также громадными и жуткими. Она решила не обращать на них внимания. Через некоторое время обуявший Т'сейс ужас стал настолько сильным, что она уже не осмеливалась смотреть вниз, словно интерес был чем-то опасным для здоровья.
— Что происходит с теми, кто оказывается там? — спросила она у твк. Они направлялись туда, где на горизонте громоздилась полоса унылых и странных облаков.
— Сходят с ума, — ответил один из них.
— Становятся тем, что они видят, — сказал другой.
— Забывают есть и пить.
— Они умирают, полагая, что пируют в залах Золотого Кандива или шепчут на ухо колдуна Туржана.
— Как же Сарнод создал это стекло?
Предводитель неприятно рассмеялся:
— Такое ему не под силу. Стекло — это все, что осталось от всевидящего Ока Парассиса, разрушенного во времена войны Нижних миров. Сарноду просто повезло, что его тюрьма оказалась усыпана осколками, ведь это делает жизнь побежденных им врагов куда хуже.
— И все же, — ответила Т'сейс, — стекло освещает Низовье.
В мире без солнца день и ночь не имеют значения. В зависимости от того, насколько ярко сверкали осколки, здесь была вечная заря или сумерки. Стекла ярко вспыхивали и сияли золотым и зеленым, когда в них отображались древние войны, блистали балы минувших времен и плыли по безбрежным высохшим океанам призрачные галеры. Тогда Низовье освещало слабое подобие восхода солнца.
Вскоре Т'сейс увидела, что громоздящиеся впереди облака превратились в движущиеся странные, продолговатые пульсирующие шары; то тут, то там виднелись руки и головы, которые на таком расстоянии казались крохотными точками.
— Парящие мермеланты, — пояснили твк. К шарам с помощью веревок, тросов и шкивов крепились каркасы кораблей, коробы, висячие платформы и корзины. Еще более неожиданным выглядело обширное переплетение цветов, виноградных лоз и овощей, свисавших с сырых и мшистых корпусов воздушных кораблей.
— Кто они, те, которые там живут? — спросила Т'сейс.
— Налетчики, строители и садоводы, — ответил предводитель. — Душегубы, разбойники, фермеры и воздухоплаватели.
— Как им удается все это?
Твк мрачно усмехнулся:
— Чтобы попасть сюда, надо быть приличным мерзавцем, но, чтобы здесь жить, следует стать кем-то еще.
— А что, если я не желаю оказаться у них? — Несмотря на чары, ее вдруг обуяло чувство беспомощности. Ее тяготило быть обязанной народцу твк, но еще хуже казалась зависимость от незнакомцев, которые не подчинялись ее воле.
— Выбора у тебя нет. Мы не станем таскать тебя на воздушном плоту по всему здешнему миру; если ты не освободишь нас, мы рискнем воспротивиться твоему слабеющему заклинанию. К тому же эти люди бывают повсюду.
Сказав так, они увеличили скорость и вскоре бросили Т'сейс на палубе одного из кораблей. Живой шар наверху фыркал и выпускал газы, которые пахли сильно, но приятно.
Ее ожидал капитан корабля, головорезы его экипажа попятились то ли из соображений безопасности, то ли из уважения — Т'сейс не поняла.
Левый глаз капитана прятался под двумя повязками сразу, словно одной было недостаточно. Правый, светло-голубой, так задорно сиял, что капитан казался моложе своих лет. Густая черная борода скрывала большую часть лица. Он обладал могучим телосложением, которое Т'сейс ценила в мужчинах, а еще от него приятно пахло табаком.
Точно так же как Т'сейс не могла позабыть о том, что от падения на осколки стекла летательный корабль удерживало лишь живое существо над ее головой, ей никак не удавалось выкинуть из головы мысль о том, что в ее мире капитан оказался бы меньше наперстка.
— Добро пожаловать в ад, — сказал мужчина без тени улыбки.
— Добро пожаловать под заклинание, — парировала Т'сейс, причем с таким жаром, что сама удивилась, и наслала на капитана ликующее заклятье, благодаря которому он должен был к ней привязаться.
Но тот лишь усмехнулся, сорвал с глаза одну повязку, и заклинание отскочило обратно к ней. Т'сейс почувствовала всепоглощающее желание подчиняться каждому слову капитана.
— Не заставляй меня снимать вторую повязку, — чуть шутливо предупредил он.
Глядя прямо в глаз капитану и пытаясь сопротивляться заклинанию, которое уже одолело ее, Т'сейс спросила:
— Почему же? Я умру?
— Нет, но тебя так возмутит то, что живет у меня в глазу, что ты откажешься сесть со мной за стол и отобедать.
Из пещеры, которую прежде охраняла необъяснимо исчезнувшая Дутожаба, Бесшумная Птаха вышел к окраине деревни, где, как сказал давешний сгусток, он мог найти то, что искал. Каменный свод над головой светился зеленым из-за беспорядочно разросшихся там лишайников и находился настолько высоко, что почти казался фантазией. Но было видно, как там, в вышине, движется что-то, беспокоившее Птаху.
Сначала ему показалось, что деревня притулилась среди старых-престарых костей давно почивших чудовищ. Но вскоре стало ясно, что она была выстроена из этих самых костей. Ибо здесь явно не обошлось без жутких кровопролитий, хоть и давным-давно. Среди шатких домишек бродили немногие осмелившиеся выбраться из укрытий жители. Они были ужасно бледные и в большинстве своем жили здесь так долго, что за несколько поколений ослепли, глазницы у них запали, уши стали похожи на крылья летучих мышей, а ноздри разрослись от постоянной привычки принюхиваться. Эти люди передвигались медленно и совершенно бесшумно, а дрожали при каждом шаге так сильно, что Птаха никак не мог понять, отчего это: то ли от вырождения, то ли от ужаса перед неведомым хищником.
Посреди деревенской площади на черепе какого-то фантастического трехглазого клыкастого зверя восседал старик-слепец. Борода у него была из бледно-лилового лишайника, а волосы на голове — из колышущихся усиков тонких белых грибов. Одежды старца тоже шевелились, Птаха не мог смотреть долго, его начинало трясти.
Бесшумная Птаха подошел к старцу и сказал:
— Не бойся. Я разыскиваю одного мужчину и женщину, только и всего. — Тут он мысленно передал их изображения. — Знаешь ли ты их?
Тот рассмеялся в ответ:
— Известно ли тебе, кто я и что? Я могу убить тебя, щелкнув пальцами. Стоит мне только захотеть, как жизнь покинет тебя.
— Что ж, действуй, если таково твое желание, — проговорил Бесшумная Птаха. — Коль скоро мы обмениваемся бесцельными угрозами, спешу сообщить: я могу с легкостью избавить тебя от тяжкой ноши, которую ты зовешь жизнью, и мне это ничуть не сложнее, чем повторить вопрос: тебе знаком этот мужчина или эта женщина?
