Холодный поцелуй смерти - Маклеод Сьюзан (бесплатные книги онлайн без регистрации .txt) 📗
Я ударила его со всей силы ладонью в подбородок, снизу вверх, — голова его крепко стукнулась о стенку лифта, — пнула пяткой в колено, визжа от обиды и злости. Малик пошатнулся, начал падать, вырывая мне волосы, — заломленная рука неловко подвернулась, плечо едва не вывихнулось. Мы рухнули на пол — я оказалась снизу. Боль обожгла спину, рикошетом отдалась вдоль хребта. Я снова завизжала, обнажила клыки — впиться ему в горло, купаться в его крови, отыметь его наконец…
Обхватив его ногами, я скрестила щиколотки у него за спиной, прижала его к себе. Он смотрел на меня с бешеной яростью в черных глазах, ощерился, сверкнул четырьмя острыми клыками. Я ерзала под ним, распаляла его, плечо так и горело, но между ног от этого становилось только жарче. Малик утробно зарычал, заставил меня повернуть голову в сторону так, что жилы на шее натянулись, — и я подставила ему горло.
Где-то в глубине моего существа заворочался холодок страха — и притупил страсть.
Малик еще сильнее заломил мне руку, боль стала невыносимой. Страх смела волна похоти.
— Сломай кость и трахни меня! — взмолилась я. Бедра сводило от неутолимого желания — и какая-то часть меня при этих словах скорчилась от ужаса.
Ярость в его глазах превратилась в жаркое пламя, пламя лизало меня, сжигая плоть до костей.
— Нет, — сказал он. — Не стану.
— Сломай мне руку и трахни меня! — заорала я ему в лицо. — Ты же этого хочешь!
— Тихо, — велел он, неотрывно глядя мне на горло, и я замолчала и стала ждать, оцепенев от его приказа, мечтая, чтобы он подарил мне боль, томясь по ней, зная, что он способен доставить мне наслаждение только болью.
— Малик, пожалуйста, прошу тебя…
— Нет, ты этого не скажешь. — В его голосе было столько печали, что у меня словно колючая проволока провернулась в сердце. — Я этого не допущу — ты не она. — Он склонился ко мне, чуть коснувшись губами моих губ. — Ты. Не. Роза.
И исчез.
Колючая проволока растерзала мне сердце и оставила его в крови, я сжалась в комочек, обхватив колени, горечь Малика колотила меня, словно орава гоблинов с битами. На глаза навернулись слезы — мне было стыдно, что я не смогла его ублажить. Я пыталась их проглотить, но они обжигали щеки, топили меня в море безнадежности. Потом буря улеглась, все чувства выключили, будто кнопку нажали, и наступила ледяная тишь — промерзший омут.
Я открыла глаза и посмотрела вверх.
Малик стоял себе у стенки — спокойный и далекий. Показал пальцем на лежавший на полу френч и бесстрастно проговорил:
— Встань и оденься.
Я молча взяла френч и поднялась на ноги; чтобы надеть его, не потревожив плечо, пришлось скособочиться. Ласковое прикосновение шелковой подкладки успокоило меня. Здоровой рукой я вытащила попавшие за воротник волосы и неловко застегнула френч доверху, чувствуя себя совершенно сбитой с толку и внезапно отупевшей.
Что только что произошло? Нет, скажем так: почему это произошло? Зачем я просила его — умоляла! — сделать мне больно? Мне казалось, что чувства при этом были мои, мои собственные, но на самом-то деле они были Розины! Да, чары определенно разладились, иначе как бы мне удалось дважды за один вечер «видеть» ее воспоминания и испытать ее желания? Зараза, мне это не нравится!
Я вытерла слезы рукавом френча и отогнала лишние мысли. Плечо уже не болело — чары его вылечили. Осталось всего-навсего пройти через ритуал вассальной верности, а после этого я уже никогда не буду ими пользоваться, никогда не полезу в Розино тело! Уж придумаю, как навсегда отделаться от них и от нее.
— Что дальше? — спросила я, и все та же частичка меня удивилась собственному спокойствию, хотя я смутно ощущала, как Малик приглаживает мне мысли.
Малик повернул ключик, лифт чуть-чуть нырнул вниз — у меня ухнуло в животе, — а потом огни загорелись, и лифт поехал вверх.
— Надо подготовиться к клятве, а потом, когда мы все сделаем, сразу же поедем в полицию.
Лифт остановился, дверь отъехала в сторону. Перед нами простирался длинный пустой коридор, устланный голубым ковром с узором из мелких серебряных сердечек; по одну сторону тянулся ряд стальных дверей. По приказу Малика я собрала остатки нашей одежды и двинулась за ним мимо полудюжины дверей — босые ноги тонули с пушистом ковре, — пока наконец Малик не остановился.
Он замер, потом приподнял подбородок и втянул носом воздух.
— Кажется, нас ожидает целая компания, — тихо заметил он. — Нехорошо.
Не успела я спросить, кто именно, как дверь уехала в стену, и у меня приключилось очередное дежавю. В проеме стояла Ханна Эшби все в том же наряде вампирской фанатки — приглушенно-оранжевое бархатное бюстье, черная тюлевая юбка.
— Малик аль-Хан и великолепная, как всегда… Роза! — Она заговорщически приподняла одну идеально выщипанную черную бровь. — Может быть, войдете — к чему топтаться в коридоре? — Она глуховато хохотнула, отступила в сторону и пропустила нас.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Свеженькое вампирское чутье тут же уловило нотки сандала и пачулей в духах Ханны, но от этого запаха почему-то возникло такое ощущение, словно мы вошли в пещеру дракона. Глаза отчаянно защипало. Я уронила одежду и зажала рот и нос ладонью — меня скрутил приступ кашля. Малик подтолкнул меня ладонью в поясницу, и я шагнула в комнату и сразу же побежала к дальней стене, чтобы оказаться как можно дальше от едкой серной вони.
Я прикрыла руками глаза и сосредоточилась — надо было приглушить реакции вампирского организма, чтобы не воспринимать ни ядовитый запах, ни слегка учащенное «тум-тудум» Ханниного сердца, ни горький химический вкус духов на языке, как будто бы я насосалась крови вампирского наркомана, накачанного не только ядом, но еще и крэком. Через две секунды я перестала дышать, сердце у меня остановилось, и от духов осталось одно призрачное воспоминание.
Отняв руки, я похлопала себя по грудине: легкие все еще жгло.
— Что у тебя за духи, прах побери? — спросила я, свирепо глянув на Ханну.
— Мне сделал их Роха Дав по индивидуальному заказу, — похвасталась Ханна. — Это знаменитый «нюхач», его выучили в парфюмерном доме Герлена. Он замешивает в духи жидкое серебро, и я душусь ими, когда мне нужна дополнительная гарантия, что клубные вампиры не станут меня домогаться.
Жидкое серебро! Понятно, почему у меня легкие горят огнем.
Малик стоял на самом пороге, и лицо его полностью скрывали тени. Голая грудь мягко сияла в полумраке комнаты, розовый шрам под сердцем был едва различим, и выглядел мой спутник элегантно и собранно, как всегда, хотя на нем были только брюки от костюма. То ли Ханнино зелье подействовало на него не так сокрушительно, то ли он заранее о нем знал и отключил свои чувства, не успев вдохнуть отравы.
Да и вообще интерьерчик был так себе, не под стать Малику. Так могла бы выглядеть гостиная в номере-люкс плохонького отеля — все выдержано в голубых тонах, а мебель покрыта серебряной краской, — если бы не стеклянная стена у меня за спиной. За стеной открывался великолепный вид на танцплощадку «Голубого сердца» на три этажа ниже, где толпа колыхалась в ритме бас-гитары, который чувствовался даже здесь, хотя слышно ничего не было.
Ханна стояла за одним из диванов, положив руки на широченные плечи знакомого вампира, — конечно, это же Дарий, ее игрушечка. Он развалился на подушках, глядя на меня из-под полуопущенных век. Одет он был в точности так же, как тогда, когда я видела его в последний раз — у меня дома: голый, в одних тугих черных трусиках от Кельвина Кляйна и высоких черных ботинках. На лбу у него поблескивали бисеринки подкрашенного кровью пота, такой же пот струился по накачанной груди, достойной обложки дамского романа. Вид у него был такой, как будто он упился кровью до невменяемости и вот-вот впадет в кровавый сон, — это вампирский аналог глубочайшего, позорнейшего опьянения.
— Естественно, большинству клубных вампиров это не вредит, — щебетала между тем Ханна, ласково ероша мелированную волнистую шевелюру Дария. — Они же все выключенные, когда не едят. А поскольку здесь вдоволь добровольных доноров, а я уже покормила моего милого Дария, больше мне никто не нужен. Так что духи — это мой способ, так сказать, предохраняться…
