Песни умирающей земли. Составители Джордж Р. Р. Мартин и Гарднер Дозуа - Хьюз Мэтью (книга регистрации .txt) 📗
— Они возвращаются из Низовья! Они возвращаются!
Сердце взволнованно затрепыхалось, Сарнод вскочил, подхватил свои сине-зеленые одеяния и спустился в Зал встреч, где предстал перед двумя глазами и на время замолчавшими Устами. Сквозь овал окна солнце изливало на мраморный пол столь нежеланный жар. Огромный зал казался крохотным и душным, словно западня.
— Скоро все это кончится, — изрекли Уста, что никоим образом не успокоило Сарнода.
Раздался такой звук, как будто по всему миру разнесся пронзительный крик.
Неожиданно появился брат Сарнода, Гандрил, причем в своих белых одеждах он выглядел вполне живым и здоровым, таким же, как прежде, если не считать запачканных рук и морщинок в углах глаз.
Гандрил в замешательстве уставился на него, и Сарнод понял, что точно такое же выражение лица у него самого. Глядя на брата, он не испытывал ни родственных чувств, ни облегчения, а впившийся в сердце крюк по-прежнему терзал. Даже наоборот — Сарноду стало хуже и тревожней.
И все же, подумал он, виной тому могло быть замешательство первой встречи, усугубленное воспоминаниями о том, как они расстались. Так, успокаивая себя, Сарнод шагнул вперед и приветствовал Гандрила:
— Дорогой брат, добро пожаловать домой после всех печалей, сумятиц и долгого изгнания.
Гандрил нахмурился пуще прежнего и уклонился от объятий брата, сказав:
— Непросто мне сейчас встретиться с человеком, который некогда был моим братом. Теперь ты даже не Сарнод. Кто ты такой? — Он говорил жестко, а на лице его не было даже намека на дружеское расположение. — По какому праву ты находишься здесь?
Слева от Сарнода послышался голос Бесшумной Птахи, неожиданно исполненный волнения:
— Если не Сарноду, то кому я тогда служил все эти годы?
— Вы что, оба свихнулись? — воскликнул Сарнод. — У вас в Низовье разум помрачился? Сарнод — это я! Ты — Гандрил, мой брат, которого я по ошибке сослал. А ты, Бесшумная Птаха, обязан слушаться меня, если не хочешь неприятностей, ибо я твой хозяин.
— Я готов служить. Что прикажешь мне сделать? — неожиданно близко раздался голос Птахи.
Не успел чародей ответить, как Уста изрекли:
— Иногда отражения становятся тенями.
— Возможно, так оно и есть, — согласился Бесшумная Птаха. — Только какое это имеет значение сейчас?
Вновь послышался вопль. Уста явили Вендру, такую же постаревшую, как Гандрил, но вместе с тем почему-то совсем юную.
— Теперь служить я буду вдвойне старательней, — сказал Бесшумная Птаха Сарноду. Тот при виде Вендры проигнорировал его слова и оставил постепенно затухающую обиду на оскорбление Гандрила.
— Прекрасная, восхитительная Вендра, — сказал он, для того чтобы проверить действие сорвавшихся с губ слов. Паника затопила его: он ничего не чувствовал, совершенно ничего. Ни страсти. Ни ненависти.
Вендра же смотрела только на Гандрила, а тот — на нее, и взгляд его, в отличие от взгляда Сарнода, был глубоким и любящим. Он обнял Вендру, повернувшись спиной к брату, они словно заново знакомились друг с другом, а Сарнод тем временем наблюдал за ними и колебался, не зная, что же предпринять дальше.
— Ты еще прекрасней, чем прежде! — сказал Вендре Гандрил.
— О тебе теперь такого не скажешь, — признала Вендра. — Хотя ты, как всегда, гораздо симпатичнее братца. Что мы будем делать теперь, когда мы свободны?
— Я могу играть на лютне, — ответил Гандрил, озорно сверкая глазами. — Ты будешь петь. Мы вернемся ко двору короля ящериц, если он еще жив.
Вендра рассмеялась, хотя шутки не поняла. И решила уточнить:
— Любовь моя, что ты предпочитаешь: выступать ради нескольких грошей или обрести могущество с помощью нашего колдовства? В Низовье я многому научилась и собираюсь найти своим знаниям достойное применение здесь.
Гандрил некоторое время внимательно на нее смотрел, словно размышляя, как ее следует понимать, затем сказал:
— Какая разница, ведь мы живы, мы вместе и для нас открыт весь мир!
Хотя Вендра не возражала, «Сарнод» интуитивно почувствовал, что она недовольна услышанным.
Затем женщина обратила внимание на Сарнода, губы ее насмешливо скривились, и она впилась в него глазами, глядя из-за плеча Гандрила, обвив возлюбленного руками и явно не собираясь впредь никогда с ним разлучаться.
— Сарнодова служанка мне не говорила, что теперь в башне правит чужак, — заметила она. — Кто ты? Ты явно не Сарнод.
Сарнод ужаснулся, услышав такое из уст Вендры, хотя он почему-то совершенно ничего по отношению к ней не испытывал. Он закричал на нее и на Гандрила, который тоже повернулся, чтобы взглянуть на него:
— Я — Сарнод! Вы в моей башне и потому обязаны мне повиноваться!
Но при этом он чувствовал себя, словно актер в театре, а гнев его был порожден странным и неясным замешательством. Словно каждый раз, когда он претендовал на имя «Сарнод», оно все больше и больше переставало быть его собственным.
Он подумал, что неплохо бы наложить заклятье на этих двух, но тут Уста изрекли:
— Мало толку спорить с тем, кто уже все решил.
— А также служить тому, кто не определился с принятием решения, — добавил, к досаде Сарнода, Бесшумная Птаха.
О третьем прибытии возвестил новый вопль.
В клубах дыма стоял некто высокий и мрачный. Когда он шагнул вперед, дым рассеялся, и его лицо оказалось… лицом самого Сарнода!
Чародей в замешательстве содрогнулся.
— Что за обман? Бесшумная Птаха, это твоих рук дело?
— Во мне лишь один обман: двойная жизнь, которую я веду, — ответил Птаха. — А к происходящему здесь я отношения не имею.
— Обман? — переспросил Гандрил. — Это еще хуже — когда тебя заманивают обещаниями того, кто не может соблюдать их!
Новый Сарнод блеснул глазами на Гандрила, затем обратил горящий взгляд на прежнего Сарнода, неприятно сверкнув острыми белоснежными зубами.
— О, никакого обмана здесь нет! Сарнод — это я, а он — просто гигантская рыба, которую я поймал, заколдовал и оставил здесь вместо себя, вооружив почти всеми известными мне заклинаниями и воспоминаниями, чтобы никто не мог извлечь из моего отсутствия преимущество. Рыба. Не более того. Но и не менее.
— Держи язык за зубами! — вскричал Сарнод. — Ты самозванец!
Однако новый Сарнод остановил его, подняв руку, и рявкнул:
— Пусть твой собственный язык умолкнет, рыба, а заодно и ты весь! Полагаешь, я позволю собственному колдовству обратиться против себя самого? Или ты надеешься сохранить полномочия после моего возвращения? Теперь, когда ты не оправдал моих надежд в качестве хранителя и стража, я провозглашаю пустой год скверного рыбьего правления завершенным!
В горле прежнего Сарнода замерли звуки, и он застыл, недвижим и бессловесен, перед всеми собравшимися, оставшись лишь наблюдателем и наблюдаемым. Охватившая его паника не имела голоса, выразить страдания он никак не мог. В нем всколыхнулось не находившее выхода безумие. Он отчаянно пытался сообразить, какие воспоминания реальны, а какие навязаны ему.
— Теперь я не знаю, кому служить и зачем, — проговорил Бесшумная Птаха.
Новый Сарнод повернулся к настороженным Гандрилу и Вендре и содрогнулся от муки, не имевшей никакого отношения к физической боли.
— Стоило мне уехать, чтобы обсудить с коллегами ошибки созидания и устранение дефектов и отклонений, приводящих, например, к такому, — он показал на Вендру, — как мне тут же пришлось вернуться, оттого что вы вторглись в мои владения. Я опять вижу двух давным-давно изгнанных негодяев. Предателя-брата. Неверную возлюбленную. По какому праву вы надеялись избежать изгнания?
— Только попробуй наложить заклятье, — пригрозила Вендра, — и, клянусь, я приговорю тебя к кое-чему похуже. Я освободилась не для того, чтобы вновь туда вернуться.
— Тщетная угроза бестолкового умишки, — глумливо ухмыльнулся Сарнод.
— Брат, — вмешался Гандрил, — давай не будем продолжать в том же духе.
— Не тебе решать. — Сарнод угрожающе шагнул вперед.
