Тысяча Имен - Векслер Джанго (читаем бесплатно книги полностью .TXT) 📗
И конечно же, он спас Маркусу жизнь. Можно было лишь гадать, говорилось ли о таком в личных делах офицеров, которые изучал полковник.
— Сэр, — произнес он, — могу я кое–что предложить?
— Разумеется.
— Я поговорю с капитаном Ростоном и дам ему понять, что, если он решит добровольно покинуть должность, вы примете его отставку. Это было бы… милосерднее.
— Боюсь, что нет, — сказал Янус. — Иначе от урока не будет толку. — Он помолчал, размышляя. — Впрочем, по вашему желанию, вы можете лично сообщить ему о моем решении и предложить самому явиться под арест, если считаете, что от этого ему будет легче. Я не хотел бы проявлять чрезмерную жестокость.
— Благодарю, сэр, — тусклым голосом отозвался Маркус и отдал честь. — Разрешите идти?
— В целом, — сказал Фиц, — мы на удивление легко отделались.
Ему пришлось повысить голос, чтобы перекрыть душераздирающие крики. К хирургическому столу был привязан ремнями раненый солдат, и дюжий санитар прижимал к столу его искалеченную руку, а «мясник», как именовали в армии полковых хирургов, орудовал медицинской пилой. Перед операцией пациенту дали обтянутую кожей барабанную палочку, чтобы он сунул ее в рот и крепко сжимал зубами, но палочка, судя по всему, выпала и затерялась. По крайней мере, пронзительный крик несчастного заглушал звуки пилы — визгливый однообразный напев, от которого у Маркуса мурашки бежали по коже.
— Считая разведчиков, — продолжал лейтенант, — мы потеряли меньше сотни убитыми или тяжело раненными. Еще сотня или около того выкарабкается. По сравнению с потерями врага…
Маркус кивнул и стал слушать дальше. Никто, само собой, не озаботился подсчетом убитых хандараев, но их было невероятно много. Солдаты до сих пор разбирали груды трупов, окоченелых и раздувшихся после дня, проведенного под жарким пустынным солнцем, и перетаскивали мертвецов на погребальные костры, которые полыхали круглые сутки. Сборщики трофеев доставили в лагерь то, что удалось найти, но добыча их оказалась более чем скудной. Припасы искупителей по большей части сгорели вместе с палатками.
Маркус и Фиц шли через участок на самом краю лагеря, где разместился полевой госпиталь. Палатки с откинутыми пологами защищали раненых от палящего солнца, и полковые хирурги деловито и бойко сновали от одного пациента к другому. Маркус подозревал, что эта бурная деятельность — в основном дань его присутствию. Как уже заметил Фиц, полк легко отделался. Многие палатки стояли пустыми, а обитатели занятых выглядели в большинстве своем почти здоровыми. Конечно, даже крохотная рана могла воспалиться, и если воспаление оказывалось серьезным, человеку грозила опасность лишиться конечности — как тому бедолаге на хирургическом столе. И тем не менее все именно так — легко отделались.
Маркуса до сих пор немного мутило. До нападения искупителей тяжелейшим сражением в истории полка была засада, в которой погиб полковник Варус. Тогда полк потерял в бою шестерых, и двое скончались позже от тяжелых ран. Еще одного отправили на родину, признав негодным к службе по состоянию здоровья. Всего, стало быть, девять — и этот случай сочли настоящей трагедией, погибших оплакивал весь полк. А теперь — такое.
«Это война», — строго сказал себе Маркус. До недавних пор Первый колониальный полк нельзя было назвать по–настоящему боевой частью. Весь их прежний опыт в военном деле сводился к тому, чтобы прочесывать заросли да гоняться за разбойниками. Счастье, что солдаты вообще выстояли в этом сражении. И ведь в самом деле, общее настроение в лагере резко поднялось. Перешептывания и угрюмые взгляды сменились улыбками и четким задорным козырянием.
— Сэр, — проговорил Фиц.
— Мм?
— Что–нибудь случилось? Вы, кажется, чем–то озабочены.
— С чего ты взял?
Фиц кашлянул.
— Прежде всего, сэр, вот уже несколько минут, как мы вышли за пределы лагеря. Быть может, нам следует повернуть обратно?
Маркус огляделся по сторонам. Фиц оказался прав, впрочем, как обычно, — крайний ряд палаток и отхожие места остались позади, и Маркус, погруженный в свои мысли, уже несколько минут шагал по чистому полю. В двадцати ярдах от них пара часовых с любопытством наблюдала за этой прогулкой.
— Ах да, — Маркус оглянулся на Фица. — Мы и впрямь далековато зашли.
— Так точно, сэр, — отозвался Фиц, что в переводе с его особого языка означало: «Я и сам вижу, что ты чокнулся».
Маркус направился к крупному валуну, наполовину ушедшему в сухую почву, сбоку от которого тесно росли тонкие деревца. Маркус привалился спиной к камню, ощутил исходящее от него тепло и шумно выдохнул. Фиц стоял перед ним, как всегда подтянутый и безупречный. Отсюда до лагеря было добрых шестьдесят ярдов. Капитан решил, что теперь их никто не подслушает, и произнес:
— Полковник намеревается арестовать Адрехта.
Фиц даже бровью не повел.
— На каком основании, сэр?
— Невыполнение служебного долга. Я выпросил у полковника разрешение самому известить об этом Адрехта.
— Это великодушный поступок, сэр.
— Да, но теперь мне предстоит обо всем ему сообщить. — Маркус поморщился. — Я не уверен, что сумею это сделать.
Фиц дипломатично промолчал.
— На самом деле он не виноват, — проговорил Маркус. — Точнее, виноват, конечно, но отчасти, и… — Он осекся, помотал головой.
— Быть может, если вы еще раз поговорите с полковником, он согласится как–то смягчить наказание?
— Нет, — сказал Маркус. — Он хочет преподать урок. — Капитан поколебался, но все же добавил: — Полковник вел речь о том, чтобы передать командование четвертым батальоном тебе.
Лицо лейтенанта совершенно не переменилось.
— Понятно.
Маркус с интересом глянул на него:
— Ты хотел бы командовать батальоном?
— Сэр, это назначение, безусловно, продвинуло бы меня по служебной лестнице. И все же я беспокоился бы о том, как в мое отсутствие идут дела в первом батальоне. При том что вы проводите столько времени в обществе полковника…
Это была чистая правда. Фиц и так уже практически командовал батальоном.
Маркус оттолкнулся от камня и встал.
— Мне нужно поговорить с остальными. Ты не мог бы отыскать Вала и Мора и сообщить, что на закате я буду ждать их обоих в своей палатке? Но только смотри, никому ни слова о том, зачем я их зову.
— Безусловно, сэр. — Фиц четко отдал честь.
Обратная дорога в лагерь показалась Маркусу намного длиннее, да и время, оставшееся до заката, тянулось невыносимо медленно. Он занялся сверкой и утверждением батальонных счетов, описей казенного имущества, разбирал списки больных и донесения о потерях — причем это была лишь вершина бумажной горы, которая громоздилась на его походном столе. Маркус не решался даже задуматься о том, что подстерегает его в подножии. К тому времени, когда он наконец оторвался от работы и увидел, что горизонт окрасился закатным багрянцем, правая рука у него онемела и ныла, а пальцы были густо забрызганы чернилами.
Мор явился первым, багровый от долгого пребывания на солнце и притом в отвратительном настроении. Прежде чем Маркус успел вымолвить хоть слово, он сбросил мундир, швырнул его в угол палатки и ожесточенно подергал воротничок.
— Сущие дети, — проговорил он. — И не просто дети — маменькины сынки. Сделаешь им замечание, а они таращатся на тебя так, словно вот–вот ударятся в слезы. Не знаю, где только полковник выкопал этакое добро.
— Ты о новобранцах? — уточнил Маркус.
— К рядовым у меня претензий нет. Проблема в лейтенантах. — Мор дважды прошелся по палатке из конца в конец, а затем пнул свой мундир. — Сборище чванливых самодовольных бумажных солдатиков! Ни один пороха не нюхал, вчера перед боем они чуть ли не надули в штаны от страха, а сегодня все как один возомнили себя Фарусами Завоевателями! — Мор помотал головой. — Твои хоть получше? Не желаешь махнуться?
Маркус помотал головой, чувствуя угрызения совести. Своих ротных командиров — не считая ветеранов, конечно, — он едва знал в лицо. Время, которое Маркусу следовало бы проводить с ними, единолично присвоил Янус.
