Рождение волшебницы - Маслюков Валентин Сергеевич (книги онлайн читать бесплатно .txt) 📗
Наверное, Золотинка плохо соображала, куда идти. Вернее, ей было все равно, куда идти, и потому Притыка взяла ее за руку и отвела наверх, под городскую стену. Там стоял впряженный в маленькую двуколку ослик. Вдова всучила девушке выглаженную долгим употреблением палку и сказала:
– Если захочет бежать – бей вдоль спины. А упрется стоять – тоже бей.
Больше она ничего не объяснила и ушла к рыбакам, и Золотинка осталась обок с тощим, слезливым осликом. На всякий случай она придерживала его за холку. Вряд ли она понимала свое положение лучше, чем серый с развесистыми ушами, который покосился на палку, нечто такое сообразил и почел за благо стоять. Тогда как Золотинка стояла так же смирно и терпеливо без всякого на то осмысленного основания. Вследствие чего пытливый ослик не раз и не два оглядывался на девушку с недоумением.
Недоумение ослика разрешилось, когда два дюжих крючника, отдуваясь, подняли тяжеленную корзину с рыбой и швырнули ее с размаху на тележку. Самолюбивый ослик тотчас решил, что с него довольно, и тронулся в известный ему путь. Золотинка послушно последовала за ослом, полагаясь на его природный здравый смысл больше, чем на свое слабое разумение. И так они тихо-тихо, без пререканий вкатились в узкий, почти без окон проулок, который начинался с распахнутых ворот. И тут ослик припустился рысцой, отчаянно грохоча колесами тележки по каменистым выбоинам. Золотинка тоже побежала, удивляясь про себя и радуясь – она была девушка доброжелательная – прыткому усердию ослика. Подумав, она бросила оскорбительную для трудолюбивого ослика палку. А тот, не ослабляя рыси, одобрительно мотнул головой.
Вскоре показалась Бочарная улица.
Впереди, на крошечной площади, после несколько зычных слов смолк голос глашатая. Коротко ударил барабан, зеваки стали расходиться. Глашатай – щекастый малый в маленькой круглой шапочке, кожаной куртке с широким оплечьем и высоких сапогах – свернул бумажный свиток. Барабанные палочки сунул за пояс и двинулся дальше, не обращая внимания на взволнованную ребятню, которая сопровождала его, как стайка пугливых рыбок.
За ними последовала и Золотинка, оставив ослика с тележкой на тесной улочке.
Глашатай шагал недолго и на первом же перекрестке снова достал палочки. Грянула рассыпчатая, обвальная дробь.
Золотинка оказалась впереди всех. Малый знал себе цену, он ждал, пока соберется толпа, многолюдность которой будет удовлетворять его честолюбивым запросам. Тогда, несколько потомив собравшихся, глашатай поднял свиток и заговорил неестественным, раскачивающимся голосом, каким читают стихи – с падениями и подвываниями в самых неожиданных местах. Этот торжественный голос назначался у глашатая для наиболее важных, исходивших из столицы сообщений.
«Всесветлейший, вседержавнейший великий государь и великий князь Любомир Третий, Словании, Тишпака, Межени и иных земель обладатель, милостиво извещает своих верноподданных. А о чем, следуют статьи.
Первое. В прошлом месяце зареве по попущению божию случилось у нас, великого государя, большое государево несчастье: супруга наша, окаянная Милица, обернулась злокозненной богомерзкой бабой и тем немалое смятение и скорбь в наше государево сердце внесла».
Золотинка застыла в сосредоточенном внимании, потому что торжественные завывания глашатая мешали уяснить существо дела.
«Второе. Понеже сказанный оборотень Милица явила свое черное естество, мы, великий государь, данной нам от бога властью бывшую нашу супругу и государыню от всех наших милостей отрешаем и проклинаем.
Третье. Понеже боярин наш владетель Рукосил, конюший и кравчий с путем судья Казенной палаты, в том нашем избавлении великие услуги нам оказал, мы сказанного Рукосила благодарим и хвалим.
Четвертое. Наследник наш, благоверный княжич Юлий, при том прежде упомянутом Милицыном злоковарстве испугался и, быв злыми чарами зачарован, вышел из ума вон, скорбен стал душою, и, дара божия лишившись, слованскую речь позабыл и ныне нас, великого государя, по-словански не понимает.
Пятое. И мы, великий государь, призвав лекарей, знахарей и волшебников, то княжичево безъязычие всеми мерами лечили и ни в чем же не преуспели.
Шестое. Наследник наш, благоверный княжич Юлий, и по сей день скорбен и человеческой речи не разумеет.
Седьмое. И мы, великий государь и великий князь Любомир Третий, этим нашим указом объявляем, что всякого звания и чинов люди, которые нашей государевой беде облегчение и помощь учинить могут, обязаны под страхом жестокого наказания явиться ко двору.
Восьмое. И буде кто, лекарь, знахарь или волшебник, благоверного княжича Юлия от безъязычия вполне излечит, и тот щедрую нашу государеву награду получит, смотря по человеку, кого чем пристойно наградить будет.
Девятое. И будет кто чернокнижник и перед нами, великим государем, в противозаконном ведовстве и волхвовании виноват, и та его прежняя вина не в вину станет, если княжича вылечит. И мы тому злому ведуну наше милостивое прощение даруем.
Подлинный указ подписан собственной нашей рукой в столичном городе Толпене месяца рюина в четырнадцатый день 768 года от воплощения господа нашего вседержителя Рода».
Когда глашатай кончил и свернул указ, чтобы идти дальше, Золотинка не отстала он него ни на шаг и на новом месте с неослабевающим вниманием прослушала все заново. На третий раз глашатай завернул в кабак, и она не преследовала его больше.
Довольно! Щеки Золотинки горели, взор блуждал – она едва помнила, где находится.
…И если кто излечит Юлия прежде Золотинки, что ж… Нужно совсем лишиться сердца, чтобы не порадоваться за княжича. Да только вряд ли это легкое дело будет, если столичные светила волхвования и врачебной науки пробовали и отступились. И вряд ли быстрое дело, с наскоку не возьмешь. Начинать надо с азов, с врачебной науки – как ты отличишь естественные причины болезни от волшебной порчи? И прежде, чем браться за Асакон… Но Асакон? Нет, он уже никогда не вернется.
Золотинку лихорадило: соображения, догадки, видения теснили друг друга… Но главное было сделано – она выбрала, и жизнь ее обрела осмысленность.
И потом… Золотинка всегда хотела стать волшебницей, но как будто боялась в этом себе признаться. В сущности… в сущности, Золотинка хотела стать волшебницей, как большинство людей хотят. Да только большинство топит свои желания во все более бесплодных, бледнеющих с течением лет мечтаниях, место которых замещают горечь и озлобленность. А она, напротив, сопротивлялась мечтам сколько могла, целомудренно отворачивалась, не доверяла им…
И вот запреты рухнули, и она поняла: да!
…И не поступаться совестью, – думала Золотинка два часа спустя.
Она сидела на скале, устремив невидящий взор в пространства поседелого моря. Рассерженный рокот прибоя вторил ощущениям девушки. Холодный северо-восточный ветер, полуночник, круто падавший с гор, заставлял подрагивать, но она не замечала этого, путая дрожь озябшего тела с жарким ознобом души.
И что бы ни было, никогда не сворачивать на злое, горячечно думала она. Лучше поражение на полпути, лучше споткнуться в начале и потерять надежду, чем искать обходные пути. Сколько великих людей погибло именно потому, что, теряя успех, хватались за любые средства, цеплялись до последнего, до полной утраты гордости и самоуважения…
Делать, что можно, и спокойно иметь в виду возможность поражения. Вот! Так надо идти!
Раскинув руки, Золотинка повалилась в высокую жесткую траву и устремила взор в небо. Она изнемогала под наплывом могущественных ощущений. Мысли – лихорадочный многочасовой озноб – уже теряли отчетливость и связность. Но чувство оставалось, и Золотинка старалась проникнуться им. Запомнить его, впитать в себя, чтобы потом на долгом неверном пути, в череде утомительных будней сверять по этому праздничному чувству и поступки свои, и намерения.
