Волчья дорога (СИ) - Зарубин Александр (книги онлайн полностью .txt) 📗
— Пришли, — махнул рукой солдат и почему-то добавил, — извини. Если что — рядом буду.
Кухня встретила Анну потоком вкусного, тёплого воздуха в лицо, чадом, гомоном, тысячью запахов, от которых моментально скрутило живот. Сколько она уже не ела? Со вчерашнего дня? Похоже на то. Голова закружилась.
На пороге Анна пошатнулась и, чтобы не упасть, вцепилась в дверной косяк намертво. Солдат протиснулся мимо, нырнул внутрь, прямо в середину чадного облака над плитой. И через секунду вылетел оттуда кубарем. А вслед за ним вышла тётка в переднике. Аннин глаз устало скользнул по ней — тётка и тётка, толстая, простоволосая. "Непорядок", — подумалось мельком. Но вокруг были не Мюльбергские казармы, и строгий выговор Анна оставила при себе. А тётка всплеснула руками, охнула, проворчала: "ну слава богу, совсем зашилась уже". Потом Анну ухватили за рукав, сказали что-то ласковое. Усадили. Слава богу, а то ноги не держали совсем.
Под нос шлёпнулась дымящаяся тарелка. И ложка. Немытая. Непорядок опять. Зато варево в тарелке вкусное, или это так Анне показалось, после голодного дня. С третьей ложки голова закружилась, повело в сон. Ложка мелко дрожала в руках. Повариха трещала что-то своё, ласково, громко, как сорока — не умолкая. Тянуло чадом от забытой плиты, слова упорно скользили мимо сознания. Из их потока Анна выхватила только "бедная" и «да не бойся».
— Господин барон — он не злой, иногда. Я в их семье уже сколько лет кашеварю.
С этого момента Анна встряхнула головой и, усилием воли, вернула уши в положение "на макушке". То есть начала слушать и очень внимательно. Но из потока кухаркиной болтовни узнать ничего нового не удалось. Почти. Ну кроме того, что звать толстую тётку Доротеей, что она на семью фон Рингенов работает уже много лет и её дочка тоже тут — горничной. Что Рейнеке мальчик славный, жаль что уехал, не сказав куда. А потом радость случилась, господина барона при дворе отметить изволили, замок под начало дали. Теперь надо ему стол держать, да господ кормить всяческих.
— Человек пятьдесят теперь вокруг того стола крутится. А как на такую прорву сготовить — ума не приложу, — добавляла кухарка, охая и всплёскивая руками. Булькал забытый на плите котелок. Зашипела, переливаясь через край, пена. Кухарка кинулась туда.
Анна вспомнила Мюльберг и улыбнулась. Забытый солдат походя получил по шее от поварихи — нечего здесь ошиваться, мол. Пошел медленно к выходу. Лицо у паренька вытянулось и вид был столь жалобный, что Анна не удержалась, стащила кус хлеба со стола. И, когда парень проходил мимо — поймала, украдкой сунула в карман. Тот кивнул.
— Это что ещё такое? — заревел кто-то под ухом. Анна обернулась — что за беду принесло ещё на её голову. Опять. В виде господина, до того толстого и краснолицего, что Анна невольно вспомнила родную деревню. Вроде не к ночи будь помянутого трактирщика тип. Не он, но похож до ужаса. В другое время Анна с удовольствием испугалась бы, но сейчас часть души ответственная за страхи видимо ушла спать и просила больше не беспокоить. Так что Анна спокойно поймала глазами взгляд кричавшего господина и чётко произнесла: «господин барон приказал». А мысленно пожелала Рейнеке приятного аппетита опять. Краснолицый заткнулся. Анна подумала и решила, что того стоит и пожалеть и мысленно сменила желания — пусть краснолицый лучше с рядовым Майером встретится. Пьяным, на тёмной улочке. Тут от плиты оторвалась повариха, поймала господина за рукав и сердито спросила — а не сошёл ли он с ума... Дальнейший разговор у них проходил в углу, тихо и шёпотом. Но косились на Анну выразительно. Настолько, что Анна напряглась и ухватила-таки их слова краем уха:
— Ты что, господин управляющий, совсем из ума выжил? Должность есть — ума не надо? Не слышал, что кричали во дворе? — сердито шептала повариха, тыкая красномордого в грудь толстым пальцем. Тот терпел, видимо лапа у поварихи была цепкая. А та продолжала:
— Больно нам надо в господскую драку лезть. Щас молодой старого порвёт, или хуже — возьмут они, да помирятся? Отец с сыном, как никак. А потом сын спустится сюда, возьмёт тебя за шкирку и спросит за полюбовницу?
«Если бы», — угрюмо подумала Анна. Но не кидаться же к этим двоим с разъяснениями. Тем более, что господин управляющий проникся, да так, что побледнел и даже поклонился Анне украдкой.
«Так-то лучше», — и Анна даже улыбнулась в ответ. Показать, что зла не держит. Повариха меж тем итог подвела:
— Пусть поживёт пока. Так мы и приказ выполним и не обидим. Господа разбираются, наше дело сторона. Да и помощь мне тут ой, как надобна.
Тут варево опять убежало из котла, огонь зашипел. Повариха кинулась туда, отпустив господина управляющего на покаяние. Тот, поклонившись, сбежал и Анна, впервые за день, осталась одна. Надо было встать, предложить помощь — но картину перед глазами вдруг повело, ложка, обиженно звякнув, выпала из руки, и Анна заснула. Прямо сидя, уронив голову на руки.
4-4
Западня
Проснулась Анна резко и вдруг. Болела голова, противно ныло в затылке, перетекая в затекшую шею. Рядом кто-то плакал. Жалобно так. "Майер, урод, опять свою обидел, — подумала Анна сквозь ломоту и сонную одурь, — Ой, напляшется он у меня". Потом вспомнила, где она, а где теперь рота, урод-Майер и его кудрявая остались. Сон мигом слетел. Анна распанула глаза, повела головой, стряхивая одурь с сознания. Боль куда-то ушла, забилась в уголок испуганной мышкой. По кухне плыл чад, тлели багровым угли в огромной, отслужившей на сегодня свое печке. Темнела ночь за окном. В углу разговаривали. Несколько человек, тихо, сбившись в тесный кружок. Давешний краснолицый — господин управляющий. Даже похож на человека сейчас. Уже не громогласный, уверенный и наглый господин, а человек — испуганный и как будто в чем-то виноватый. Разговаривает с девушкой — куда ниже себя, в чёрном, глухом платье горничной. Чепец сполз с головы, волосы разметались. Слёзы текут из глаз в три ручья — вниз по курносому, шмыгающему носу.
— Не пойду. Вот как хотите, не пойду больше... Страшно, — шептала девица, утирая передником поток из глаз.
— Ну Мари, ну... — управляющий пытался дать платок. Неумело, неловко, но бережно. Странно было видеть нежность на лице этого громогласного недавно господина.
От попытки утешить слезы пошли ещё пуще. Анна пригляделась — вроде, они похожи. Отец и дочка? А девушка молодая совсем, даже моложе Анны. И напугана всерьёз, вон, как глазами хлопает. Почти как Анна с полгода назад, очнувшись в лагере.
— Что случилось? — спросила она осторожно. Поток слов в ответ. Бессвязный, прерываемый то и дело всхлипываниями. И осторожные комментарии господина управляющего. Девица — его дочка, оказывается. А заодно горничная здесь, в крепости. Недавно приехали, вместе с бароном. И попали — место оказалось гиблое, а уехать — не выедешь уже. На дорогах волки, снег и кроаты, неизвестно, что хуже. А в самой крепости поначалу было ещё ничего, а потом к барону приехали гости. Высокие гости. И один из таких гостей Мари, дочку управляющего пугал до ужаса. Точнее — одна из гостей. Фрау Холле. Анна вздрогнула, услышав знакомую фамилию. Кроатский майор и ее пугал. Но — Мари была чуть младше, и на ее простом круглом лице плескался такой ужас, что Анна предложила раньше, чем подумала:
— Давайте я схожу вместо вас...
На неё уставились четыре удивленных глаза, два совсем юных, широко распахнутых. С надеждой. И два взрослых, мужских — с недоверием. Анна подумала. И махнула рукой:
— Мне-то уже нечего бояться. Все худшее со мной уже случилось, — впрочем, тут она вспомнила, что уже говорила это однажды. Полгода назад, очнувшись в лагере роты. Ошиблась, как выяснилось потом. Анна заколебалась было, но тут на неё налетели с такими благодарностями, что передумывать стало неловко. Так что через час, переодевшись и убрав потуже волосы под чепец, Анна бодро шагала по темному замковому коридору. Бодро — это на вид. Сердце в груди билось и стучало о ребра. Казалось, сейчас проломит корсет. Одежка на теле — не своя. Платье чёрное, глухое. Сидит — как на пугале.
