Я — хищная. Ваниль и карамель (СИ) - Ангел Ксюша (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
— Похоже, не андвари он, этот ваш маньяк.
Я кивнула еще раз.
Боковым взглядом заметила бледную фигуру в той стороне коридора, что ведет к лестнице. Девушка — та самая, которую Дэн предпочел общению с Лили днем, одна из служанок андвари — заметила меня тоже. Испуганно остановилась, прижала ладони к груди, прикрывая глубокое декольте на белой кружевной сорочке.
— Пойду, — пробормотала я, стараясь прогнать возникшую неловкость. — Третья дверь, говоришь?
— Ага, — как-то виновато ответил Дэн. — Ты это, если что — зови.
Посторонившись, я пропустила смущенную девицу, и та юркнула в спальню. Дэн еще пару мгновений стоял, будто колебался, а затем вздохнул и прикрыл дверь. Коридор снова заполнила тишина.
Третья дверь была похожа на остальные. Белая, резная, с кованной позолоченной ручкой. Та легко провернулась и впустила меня внутрь.
На тумбочке у кровати ночник. Тумбочка, как и сама кровать, а также шкаф у стены — вычурная, на изогнутых ножках, светло-кремовая, в тон шторам. Обои, наоборот, темные, отчего в красноватом свете ночника, комната кажется слегка угрюмой.
Впрочем, кровать выглядит мягкой, и это хорошо, потому что я устала. Только здесь почувствовала, как вымоталась за сегодняшний день. Я разулась и, сбросив куртку, влезла под теплое, невесомое одеяло. Часы на стене мерно тикали, убаюкивая. Начало четвертого. Еще несколько часов — и утро. Утром, в свете нового дня, я вновь увижу Эрика. Мирослава. И все будет хорошо.
Я улыбнулась этой мысли, и она вытеснила все остальные — ненужный мусор, который давно пора выкинуть. Забыть. Я и забыла.
Закрыла глаза и…
Мне снились путаные сны.
Тепло и темно. В темноте уютно, словно в коконе, и я стараюсь не шевелиться, чтобы не прогнать это ощущение. Меня обнимают. Я любима. Желанна. Я знаю это, чувствую, как бережно, но в то же время крепко сжимают меня чьи-то руки. Как скользят по спине, переходят на талию, а затем чуть ниже ее, но все же не нарушая рамки приличий.
Это игра. Когда-то я любила в нее играть.
В этой темноте больше нет никого, и мыслей тоже нет. Я ловлю горячее дыхание у себя на шее, жмурюсь, шумно дышу.
В темноте нет запретов, она стирает их темно-синими, почти черными разводами. И я отвечаю на поцелуи — жадные, горячие, требовательные.
Странный сон.
И пробуждение странное.
Лежу. Перед глазами — потолок, на нем — тени. Фонари на улице горят, ветер шевелит ветви деревьев, и тени на потолке шевелятся в такт, танцуют, сплетаясь.
Потолок мне виден плохо, обзор закрывает лицо. Глаза блестят, странно, но в темноте я это вижу. И с ужасом замираю, понимая, как он близко.
Непозволительно близко.
Его грудь почти касается моей, а рука бесцеремонно перекинута через мой живот. Он дышит и смотрит, смотрит и дышит, и я понимаю, что вторю такту его дыхания.
Выдохи выходят почти свистящими.
— Ты упрямая девчонка, пророчица, — хрипло шепчет Влад, и я чувствую его дыхание у себя на щеке. — Все же ушла.
— Убийца не андвари, — зачем-то оправдываюсь я, но выходит жалко. Не в тему. Не об этом он будет говорить сейчас.
Сейчас ему плевать на всяких там убийц.
— Полина… — Голос глухой, низкий, от него клокочет в груди и гулко стучит сердце. Он смотрит на меня, как удав на кролика. — Как же мне хочется нарушить все запреты сейчас.
Осадок сна всколыхнулся, туманя сознание. Был ли тот сон пророческим? Был ли он проекцией того, что происходило на самом деле? Или произойдет?
— Сильные всегда идут против своих «хочу».
Мой последний аргумент, но он не убедил его. Лишь вызвал улыбку. Улыбка та была странной, полупьяной, полубезумной. Она не сулила ничего хорошего.
— Мы сейчас так близко к краю, что можно и шагнуть. — Его рука сжимает мою талию, и внутри у меня все сжимается пружиной. Чувства, эмоции, ощущения. Я звеню. — Шагнешь со мной?
Слова и значение их я понимала плохо. О каком крае он говорит, если я парю, летаю, и никакие края мне не страшны? Только держит что-то у земли: то ли рука, обнимающая крепко, то ли губы на моих губах. Как ниточка, что привязала меня к земле.
Его рука нашла мою, ладони соприкоснулись. В этот раз разрешения моего Влад не спрашивал. Ему не нужно было ни мое разрешение, ни мое согласие. В ванильном кене я почувствовала злость. Досаду. Обиду. И желание.
И без того острые эмоции захлестнули с новой силой. Казалось, во мне не осталось ни капли воли — ядовитый ванильный кен выжег ее всю, до остатка.
Как и память.
Кто я? Что здесь делаю? Зачем пришла? Разве это важно?
Имена, статусы, обязательства — все было несущественным в тот момент.
Влад потерся носом о мой нос и прошептал:
— Что же ты наделала, пророчица?
Его дыхание обожгло щеку. Рука крепко стиснула мой подбородок, стараясь зафиксировать. Ненужное движение — я и так не могла оторваться от его лица, от горящих, почти ненавидящих меня глаз, от стиснутых обидой и сожалением губ.
Ответить бы, да только что?
— И что мне делать теперь с тобой?
Погуби.
Я всегда этого хотела. Подсознательно стремилась, шла — во снах, в тайных желаниях, в непреднамеренных поступках. И вот отказалась тут, у черты. С ним. Снова.
— Ты ведь не остановишь меня, Полина. — Прикосновения становятся едва ощутимыми, меня больше никто не держит, и я с шумом втягиваю в себя воздух, стараясь освободиться от яда. Тщетно. Яд внутри, в венах, в жиле. Яд постепенно лишает сил. — Почему ты не останавливаешь меня?
И только тогда я поняла — я уже шагнула. То был не полет — падение. Где-то там, внизу, после головокружительного ощущения свободы меня ждут острые камни разочарования. Так было всегда и так будет снова.
И лишь у самого дна в голове искрой вспыхнула одна-единственная мысль. Вспыхнула и погасла, погружая сознание в осуждающую, молчаливую темноту.
Эрик.
И посыпались, звеня, осколки образов, желание обратилось отвращением, я оттолкнула Влада и, как ошпаренная, вскочила с кровати.
Эрик.
Кто я? Что здесь делаю? Зачем пришла?..
Я — Полина, пророчица скади.
Ска-ди. Слово перекатывается на языке — колючее, ранит небо, и оно кровит.
Я жена вождя. Жена. Несвободна. Принадлежу.
Неважно. Все это неважно, потому что есть Эрик. Просто Эрик — без титулов, званий, власти.
Эрик.
Мужчина, которого я встретила ночью, в темной и тихой гостиной атли.
Эрик Стейнмод. Мой муж.
Руки сжались в бессильной злобе.
Сегодняшней ночи не затрешь. Сама виновата… сама…
И слеза градом по щекам. Ненавижу слезы!
— Эй, ты чего?
Кажется, я еще умею удивлять.
Влад тоже встал. Кровать скрипнула, отпуская его, словно недовольная женщина поутру. Андвари могли бы и позаботиться о кроватях в гостевых комнатах.
— Ты чего ревешь?
— Потому что ты… всегда… так…
От рыданий болели ребра. Живот. А всхлипы мешали говорить. Да и что тут говорить? Все и так понятно.
Похоже, понятно было только мне.
— Что всегда?
— Приходишь, рушишь все… всегда… А я… позволяю.
— Да ладно! Что такого я разрушил?
Не понимает? Серьезно?
Мой брак. Счастье. Мир.
Секунда — и я потеряла все.
— Полина?
— Я была счастлива, понятно! — выкрикнула, даже не задумываясь о том, что нас могут услышать. Что за стенкой, в соседней комнате спит какой-то андвари, и от моих криков он может проснуться. Узнать. Какая разница? Все равно не получится скрыть… Но рыдания отнимают силы, и кричать я больше не могу. Вздыхаю, глотая всхлип. — Я была счастлива, а теперь… Теперь — все.
— Была счастлива? Серьезно? — Иронию Владу скрыть не удалось, а может, он и не хотел.
— Представляешь? И без тебя бывает счастье. — Плююсь ядом. А что мне остается теперь, когда… — Я люблю Эрика.
— Тогда что это было, Поля? Сейчас?
— Не знаю. Какое это имеет значение? Теперь, когда моя жизнь разрушена? Надеюсь, ты доволен!
— Брось. Что такого произошло? Подумаешь, поцеловались. — Он шагнул ко мне, и я инстинктивно отступила, будто вновь вторгнувшись в мое личное пространство, Влад мог еще больше отравить меня. Куда уже больше? Он тоже остановился, как бы желая показать, что не станет ничего предпринимать. Давить. — Стейнмод не узнает. От меня — так точно… Я не желаю тебе зла. Думал, ты понимаешь. И если ты не повторишь ошибку, которую совершила тогда с Глебом…
