Я — хищная. Ваниль и карамель (СИ) - Ангел Ксюша (читаем полную версию книг бесплатно .txt) 📗
— Это необязательно, — перебила я. Сердце гулко стучало в груди, сознание заволокло туманом — густым и безнадежным. — Эрик умеет читать мысли.
Молчание. Секунда, может, две… И глухой вопрос:
— Чего?!
Удивлен. Нет, ошеломлен, но пытается это скрыть. Только маски сегодня плохо держатся на лице, слетают, не желая садиться на привычное место. И за обычным спокойствием прячется настоящий испуг.
— Не только Альрик это умеет… умел, — на ходу исправилась я. — Я плохая актриса, Влад, и скрыть не смогу.
Он отступил и сел на кровать. На меня не смотрел, думал. Сосредоточенно, лихорадочно, и нерадужные мысли, сгущаясь, тенями окружали его.
Я всхлипнула последний раз. Глупая. Думала, избавилась, затолкала ненужное в прошлое. Только важное не затолкнешь.
Я люблю Эрика. Он изменил меня, научил снова доверять, как лежачего больного снова учат ходить. И я действительно стала другой.
Только кое-что Эрику выскрести так и не удалось… И кое-кого.
Кое-кто этот сидит сейчас на кровати и делает вид, что не рад. Ищет выход. Для меня ли? Если Эрик узнает, Владу тоже достанется. Эрик не станет разбираться, кто виноват.
Виновата я. Готова признать и… Что? Лишиться всего?
Предательские слезы выступили снова, и я отвернулась. Вот уж нет, слез не покажу! Закусила губу, стараясь болью отвлечься от обиды на саму себя. Обида сменилась злостью. О чем я думала? Нужно было сразу домой, как только охотник рассыпался пеплом. Ведь ясно было уже тогда: убийца не придет сегодня меня искать.
Теперь найдет точно. После того, как я лишусь защиты скади, ему не составит труда взять мой кен.
Прикосновение к плечу заставило вздрогнуть от неожиданности. Я сбросила руку, будто можно было заразиться еще больше. Словно ванильный кен может проникнуть сквозь одежду.
— Отстань!
— Поля…
— Уйди, говорю! Не хочу тебя видеть.
Влад резко развернул меня лицом к себе и ответил:
— Придется. — И добавил уже мягче: — Еще немного потерпи, а потом я уйду, ладно?
Я не ответила, и он, видимо, принял молчание за согласие.
— Никто ничего не разрушал, слышишь. Ты спишь. Это просто сон. И на самом деле ничего этого не было.
— Что? — Я нахмурилась. Вырываться сил не было, да и держал он крепко. Тело не слушалось совершенно, обмякло, налилось тяжестью. Даже держать глаза открытыми стало невероятно сложно.
— В тебе остался мой кен. Совсем немного, но хватит.
Взгляд у него тяжелый и требует подчинения. Сначала сопротивляюсь, пытаясь отстраниться, закрыться энергетическим щитом. Защититься.
Защитница из меня всегда была неважная.
— Утром ты проснешься и ничего не вспомнишь, слышишь, Полина, ничего! — его голос настойчив, и я киваю. — Повтори.
— Ничего… — вторю эхом.
— Хорошо. — Его вздох прячется у меня на ключице, когда он берет меня на руки. Я больше не понимаю ничего и не хочу понимать.
Это ведь сон. И я забуду его к утру.
Становится хорошо. Спокойно.
Голова моя лежит на подушке. Или это чье-то плечо? Плечо того, кто к утру растворится в тумане навек утраченных воспоминаний.
Так не все ли равно?
И последнее, что я ощущаю перед тем, как провалиться в беспамятство — отпечаток поцелуя на правом виске.
Глава 19. Алиса
Озеро волнуется. Вода потемнела, покрылась рябью, на берег наползают пенистые волны и лижут песок. Небо нависает тучами — темными и низкими. Они клубятся над головой и обещают скорый дождь.
Я люблю дождь.
Сижу на берегу, обняв колени, и смотрю вдаль.
Пытаюсь вспомнить сон. Он был яркий. Чувственный. Красивый сон, из тех, что хочется сохранить в памяти. Досадно, что не получилось.
— Знаешь, ты мне как дочь, — говорит Барт спокойно. Он сидит рядом, на песке, и волны омывают его обнаженные лодыжки. Ногти на ногах ровные, правильной формы. Его голос сбивает меня с мысли, остатки сна развеиваются туманом.
— Да, — киваю. — Ты говорил мне однажды.
— Как дочери, хочу дать тебе пару заветов. — Его ладонь — большая и теплая — прячет мою. Взгляд проникновенный, ласковый. Он близок, как и любой сольвейг, с ним рядом спокойно и хорошо, но почему-то мне все меньше нравится этот разговор. — Будь храброй. Поступай по совести. Береги близких.
Он вздыхает, вдруг порывисто обнимает меня за плечи и прижимает к груди. Я слышу, как бьется его сердце — быстро, как испуганная птица. Это настолько идет вразрез с его образом спокойного и уверенного вождя, что я невольно пугаюсь.
— Не бойся ступить во тьму.
— З…зачем ты…
— Пророчество сбудется, и ты знаешь это.
Он отворачивается, и смотрит на воду, темную, будто смола.
— Я… умру?
— Тебе решать, Полина.
— Я не хочу умирать!
— Не ты, так твои близкие. Готова на такой обмен? — Он снова поворачивается, и я вижу — не шутит. Действительно ждет ответа. На дне глубоких, карих глаз — просьба и надежда.
— Эрик меня спасет, — говорю упрямо. Ищу на его лице хоть тень поддержки. Не нахожу, но все равно цепляюсь за нерушимые истины. — Не даст меня в обиду.
— Он силен, твой воин. И печать на тебе испепелит любого, кто к тебе притронется. — Барт указывает на мой живот, и я вспоминаю: печать Арендрейта. Убережет ли она от убийцы? — Карающий огонь.
— Тогда чего бояться?
— Мне было видение этой ночью. Ты на ритуальном камне атли. И печати на жиле не было.
— Кто-то… снял ее? — ужасаюсь.
— Ее может снять тот, кто ставил. — Он посмотрел на меня серьезно и добавил: — И тот, кто носит.
Порыв ветра рвет мои волосы, небо вдоль, до самого горизонта разрезает молния, а через секунду гремит так, что закладывает уши. На песок падают первые капли дождя.
— Что это за место? — вырывается у меня мимо воли.
Барт довольно улыбается, касается моего лба ладонью, и последнее, что остается у меня от этого сна — его прощальная фраза:
— Иногда ты задаешь правильные вопросы. Я отвечу на этот, когда мы встретимся в следующий раз.
И этот сон, так же, как и тот, прошлый, тает, просыпается песком между пальцев. Ускользает. А я возвращаюсь в реальность.
— Просыпайся, соня!
Глаза открыть оказалось трудно. Тревожное сновидение навалилось на плечи грузом и никак не хотело отпускать.
— Слышишь, вставай.
Пальцы щекочут кожу за ухом — одно из самых чувствительных моих мест. И я, наконец, разлепляю веки.
Высокие потолки с лепниной. И свет бьет сквозь начищенные окна, стелется по полу, впитывается в покрывало, наползает на кровать. Дома. Как же приятно проснуться дома!
Остатки сна слетают мгновенно, губы растягиваются в блаженной улыбке.
— Я так соскучилась!
— Когда только успела? — пошутил Эрик и погладил меня по щеке.
— Ты меня забрал? Когда?
— С рассветом. Не захотел будить, ты такая милая, когда спишь.
— Больше никогда меня так не бросай, — отчитала я его и ни капли при этом не шутила.
— Ты же сама просила найти Мирослава, — прищурился он, и в глазах заплясали смешинки.
Доволен. Дрался и победил. От него даже сейчас пахнет битвой — карамельный, пьянящий аромат.
Но мне не интересно, кого он там убил. Скольких. Я вскакиваю на ноги — у меня свой азарт.
— Где он?
— Внизу. Ждет, когда ты, наконец, проснешься.
Я метнулась было к выходу, но застыла у огромного — почти во весь рост — зеркала в резной оправе. Вид у меня был тот еще: смятая одежда, заспанное лицо, всколоченное гнездо волос на голове…
Эрик проводил меня насмешливым взглядом и со знанием дела кивнул:
— Пожалуй, сначала тебе нужно в душ.
Не согласиться с ним я просто не могла.
После душа полегчало. Воспоминания о кошмаре смыло теплой водой, сам кошмар развеялся и ничего плохого не предвещал.
Нет, я знала, что Барт не снится просто так. Знала и задвинула это знание куда подальше. До лучших времен. Возможно, вечером я подумаю над этим. А сейчас нужно помочь Мирославу.
В гостиной шумно и людно. Эрик, Даша, Тамара. Роб обнимает Лару за плечи. Ира притаилась в глубоком кресле у камина. Влад полусидит на подлокотнике рядом, и вместе они кажутся до жути милыми и гармоничными.
