Оборотень (СИ) - Нечаева Екатерина "Etcetera" (первая книга txt) 📗
— А я давно хотела уз-знать. Это п-проклятие? Ну, л-ло-лошадью становиться. Или м-моего предка просто кто-то заразный укусил? — феи я побаивалась, но решила узнать про наболевшее, раз случай представился. Мою маманьку это тож всегда волновало, как про второй облик папани узнала. Я тогда шибко маленькой была, воплей не помню, но, говаривают, орала мамка знатно. Птицы с ветвей сваливались. Жаль, ни голоском я в нее не удалась, ни внешностью.
— Это дар, дитя. Очень ценный дар. — Рассмеялась она. Ну да, подумала я. По тридцать золотых с каждого надутого всадника.
— Как тебя зовут, дитя?
— Марфа. — соврала я.
— Хорошо. Если хочешь, я буду звать тебя так. — легко согласилась девица. По мелочам она вообще на все была согласная, видать пыталась изображать гостеприимную хозяйку. Да тещи зятей и то больше любят. — Меня можешь звать Асфиладелия.
Я чуть не присвистнула, но вовремя заткнулась.
— Э… необычное имя.
Имя вроде бы сложное, но запоминалось с первого раза, как название заразной болезни.
— Я давно не встречала истинных оборотней. — продолжила фея с грустью. Настроение у нее вообще часто менялось, как у избалованного ребенка. — Волкодлаки не нравятся мне, в их жизни правит кровь. Раньше по этой земле бродили единороги, но теперь они редко сюда заглядывают. — Я шла позади нее и с недоумением зыркала на ее длинные космы. Они мягко струились волной белого золота, укрывали ее почти до щиколоток, но ни одна волосинка еще не спуталась. Воистину великая волшебница.
— И поэтому я спрашиваю. Не хочешь ли ты поселиться здесь? Магия течет в твоей крови, твое место среди подобных нам.
— Э… В лесу с нежитью? — осторожно уточнила я. Точность она шибко полезна бывает.
— Здесь нет нежити!! Я не люблю нежить!! — взвизгнула Асфиладелия. — Это все Вархаам мне назло сделал! Мой лес испортил! И теперь даже единороги ушли!! А вы останетесь! — девица нахмурилась и сразу стала страшноватой. Да и кто хорошо выглядит, когда глаза зеленью лютой отдают, а личико перекашивает. Ой, как мне не нравилось тут с ней наедине стоять. И даже спрятаться не за кого, а взгляд у нее такой тяжелый, что в пол вдавливает. "Нет" как-то язык не поворачивается сказать. Ну никак. Наверное, обидеть боюсь, я к чужой обиде вообще шибко чувствительная.
— А… мне это… подумать. Да точно… — нашлась я. — Подумать можно?
Фея стала выглядеть так, словно в ее жизни случилось что-то очень, очень хорошее.
— Отлично. Подумай. И твой друг пока думает, таких, как он тоже мало осталось. По крайне мере я давно не встречала.
— Каких таких? Он чего тоже оборотень?
— Нет, глупышка. Нынешние люди уже не те, что предки. Исчезают древние рода, и никто их уже не помнит кроме меня. — Фея завернула за угол, протянула руку и раздвинула стену. То есть мне в начале так показалось, на самом деле то занавесь из цветов была, такая густая, что и не разберешь. Я шарахнулась в сторону, нехорошо как-то эти цветы пахли. Душно. Спать от них хотелось, дрема голову кружила, поэтому я сквозь ворот рубахи дышать начала. Я хоть и оборотень, но на меня эти заклятые штучки тоже действуют, правда, на порядок слабее, чем на других.
Наемник, отдавивший мне всю спину, дрых, как уставшие воины на картинах. Ну, эти недохороненные, с проклятыми мертвяками не путать. Меч в скрещенных на груди руках, сам пластом на ложе из цветов валяется, бледный аки смерть и не шевелится, лицо хмурое, будто все проснуться силится, но никак не может. Белые лилии в его русых волосах, свешиваются, за щетину цепляются, красные розы на сердце устроились. Но дышит вроде. У меня аж руки зачесались его по щекам похлестать, да проверить. А может и просто так похлестать, оно ему в любом случае не помешает.
— Будь вы другими, путники, я бы и не показалась вам. — Она снова вздохнула и кажется то, что он в таком виде валяется, Асфиладелия считает нормальным. Сама, наверное, и уложила. — Мне будет приятна ваша компания, ведь я одна уже целую вечность. Вархаам сделал это моим проклятием. Раньше я пыталась вырваться, но постепенно привыкла. Вот только люди здесь не появлялись, а те, что и были… Они такие невоспитанные… вечно железками своими размахивают.
— А-а вы их отпускаете?
— Зачем? — удивилась фея. — Как бабочки они гораздо красивей.
По дороге я с дюжину насчитала. А их ведь, наверное, больше.
Ох, влипла, так влипла, лихорадочно соображала я. Чего ж он этой дорогой поперся-то, идиот, полудурок, кретин. И как его ни назовешь, все мало будет. Вот пусть и возлежит теперь на этой травяной фигне, а я уж как-нибудь смотаться постараюсь. Конь, как в пословице говорится, двоих не вынесет.
На бабочку наемник пока не смахивал. Голова все сильнее кружилась, и я старалась дышать пореже, может, фея отцепится от меня, коль подольше продержусь.
— А он живой?
— Он устал с дороги, а когда отдохнет, да охолонет чуток, нам всем вместе будет хорошо в этом замке. Вы ни в чем не будете нуждаться. У тебя будет все и даже больше.
Угу. Собственная темница, в которой вечность торчать. Умно. Для чего я золотишко зарабатывала? Чтоб до конца в жизни в замке сидеть, как королевна, которую никто от дракона спасать не желает? Не, призрачные сокровища это не для меня.
— Ну, я подумаю. Можно… по замку побродить?
— Конечно. Потом.
Она улыбнулась, хихикнула в сложенные ковшиком ладоши. Теперь и пятнадцати не дашь. Не то что-то с этими феями. Возраст скачет, как бешеный.
Я зевнула и поняла, что падаю. Падаю во что-то мягкое и теплое. И бесконечное как небо. Уже во сне я ощутила, как неспешно, неторопливо опускаюсь на второе ложе из цветов, выросшее прямо из пола.
— Спи, дитя, и думай. — сказала фея. Широкий выбор. Цветы оплетали меня, укладывали разноцветные головки мне на плечи и цвели одурманивающим ароматом. Мне снился давно забытый и покинутый дом, он больше не был рассохшимся и неухоженным. Окна и двери были открыты. Там ждали меня… Слышались голоса, хотя я знала, что это невозможно. Там давно никого нет. Но я слышала их, уже почти разбирала слова… Настоящий дом у каждого человека бывает лишь один, чтобы ни говорили. Я шла к нему, наступая в собственные следы, которые сохранились на влажной после дождя земле, когда я уходила. Дом такой близкий в своей горькой, обреченной потерянности, что не хотелось просыпаться.
2
"И предсказала фея девице, что когда той исполнится восемнадцать,
будет та прясть, да уколет веретеном палец и заснет надолго,
пока проклятье не снимет поцелуй любви.
Но мудрый отец переломал девице все пальцы и плевать с тех пор хотел на
проклятие феи."
Сказание темного барда.
— У! Ай! Ау! Какого. Лешего? Ты. Совсем. Идиот? Не надо. Меня. Больше. Трясти.
— Так бы сразу и сказала, что проснулась. — Голос был знакомый. Но вспомнила я не сразу. А как вспомнила, за голову схватилась, и глаза, наконец, открыла.
— А если б не сказала, ты б тряс, пока у меня башка не оторвалась? — проворчала я, рывком садясь и пытаясь додумкаться, где нахожусь. Лес. Солнце всходит, туман стелется. Холодновато.
О, леший! А где замок? С чего это волшебница так быстро отпустила свои игрушки?
Наемник, повернувшись ко мне спиной, рвал цветы, опутывавшие меня, и безжалостно затаптывал. Вряд ли он узнал во мне свою лошадь, из чистого добросердечия видать старается. Я даже умилилась, зря я о нем так плохо думала. А потом он повернулся. Наверное, я также вопила, когда видела тех мертвяков.
— Что? — спросил он.
Я не ответила. Была малость занята отползанием в чащу.
Он схватил меня за плечи и встряхнул. Я зажмурилась, когда оказалась к нему совсем близко. Потом посмотрела снова.
— ЧТО? — рявкнул он.
— П-парень, т-ты д-давно б-брился? — клацая зубами, выдавила я.
Наемник медленно и недоверчиво ощупал лицо лапами. Я даже знала, чего он щас чувствует. Шевелюра у него осталась собственная, выгоревше-русая, но вот то, что ниже… уши заостренные, волосатые. Два черных глаза-пуговки, меховая борода, морда, как у кота-переростка, вся в серой шерсти и с кошачьими усами, но чего-то и человеческое в ней проглядывает. И это было противнее всего. Будь он чистокровным котом, не такую гадливость бы вызывал. А так, ну чисто монстр!
