Глазами Странника (СИ) - Элдер Алеф (книги хорошего качества .txt) 📗
Вновь шел беродлак Пенистыми топями, словно и не переплывал Облачного потока. Или река все-таки перехитрила его и развернула назад? Вот и лес впереди и никаких гор не видно. Такие мысли блуждали где-то в закромах его разума, но не могли сломить решимости. Он просто продолжал идти вперед, как делал это всегда. Переплывая реку, он следил за тем, чтобы течение толкало только в правый бок, а значит, малодушные поползновения разума суть отзвуки коварной воды в ушах.
Лес Предков сплел воедино травянистые и хвойные деревья непроходимой пущей. Темная громада щетинилась терниями и алела тысячью глаз калины. Но у излучины, где Облачный поток поворачивал на север, от ветров и одиночества согнулась старая береза. Уже стемнело, и прежде чем продолжать поход, Белый Охотник прислонился к дереву и на секунду прикрыл глаза. Много раз в последние дни жизнь проверяла его выносливость испытаниями. Он устал, но не позволил бы себе и миг покоя без разрешения инстинктов охотника.
Его разбудило недовольное сопение. Открыв глаза, он осознал, что проспал всю ночь. Над ним стояло существо в равной степени человек и зверь. Роста оно было нечеловеческого - четырех аршинов и двух вершков от копыт до кончиков массивных лосиных рогов. Его лицо было вытянутое, нос широкий и длинный, рот большой, губы бесцветные, глаза темные без зрачков, уши торчащие, мех черно-бурый, спускающийся треугольной бородой под челюстью. Существо стояло на двух ногах, две другие конечности отличались от человеческих рук только мехом.
Зверочеловек что-то прохрипел, но Белый Охотник не понял, пытаются с ним поговорить, или отгоняют ревом.
- Зар?
Это определенно был вопрос, но смысл его для борута оставался загадкой. Он поднялся.
- Зар? - повторил зверочеловек и ткнул Белого Охотника пальцем. - Рава? - Тот покачал головой.
- Я тебя не понимаю.
- Равазар, - человек-лось показал на себя, - Хариназ. - Затем снова на собеседника. - Зар, - на его лицо, - зар, - на кисть. - Рава, - он коснулся медвежьего меха в одном месте, - рава, - в другом.
- Равазар, - борут показал на себя, поняв, о чем его спросили. - Белый Охотник.
Зверочеловек выглядел удивленным. Он прищурился, повернул голову набок.
- Равазар? - переспросил он, показывая на беродлака.
- Равазар, Охотник.
- Ах-атик, - не очень точно повторил Хариназ.
- Хариназ, - Белый Охотник сложил руки домиком и показал в сторону леса.
- Анияра?
- Анияра, - потрясенно согласился борут.
Хариназ изучил медвежью шкуру и сокрушенно помотал головой, но не из стороны в сторону, а как-то восьмеркой.
- Улууказ, - заключил он и жестом предложил следовать за ним.
Они шли вдоль кромки леса, Белый Охотник все ждал, когда проводник повернет в чащу.
- Анияра? - уточнил он, показывая в сторону леса.
- Улууказ, - поправил равазар.
Они повернули в лес, но углубившись совсем немного, остановились перед стеной колючих шипов. Белый Охотник ожидал узенькой неприметной звериной тропки, но преграда выглядела непреодолимой: колючие кустарники достигали полуторасаженной высоты и разрослись так бурно, что утренний свет блуждал в тугих переплетениях ветвей и листвы и не мог из них выбраться. Хариназ опустился на землю, нащупал выступ огромного плоского камня и вместе с травой и слоем земли приподнял и подвинул его. Под камнем обнаружился подземный ход, достаточно просторный, что даже Хариназ мог свободно им пройти. Пригнувшись, они спустились по старым каменным ступеням, широким, но при этом и низким. Равазар вернул камень на место. Звуки внешнего мира умолкли, воцарилась священная тишина, нарушаемая лишь неторопливым цокотом копыт Хариназа. Они шли в полутьме сетью подземных ходов, освещенных слабым свечением лишайников и грибов. Особый таинственный свет исходил от маленьких бутонов лилий, вырастающих прямо из стен. В считанные секунды цветки распускались и опадали, оборачивались вокруг себя, низ становился верхом, и все начиналось сначала. Их цвет менялся от красного к коричневому и зеленому, синел, белел, розовел и все повторялось. Они лучились насыщенной смесью запахов от сырости леса и свежести дождя, до гниения и гари. Белый Охотник чувствовал и огонь, и холод, исходившие от них одновременно, и боялся, и хотел к ним прикоснуться. Ему представлялось, прислонив ухо к лепесткам, он услышит шум моря и вой ветра. Он попытался проделать это, но Хариназ предостерегающе выставил перед ним руку.
- Ярасит, волог.
В красном свете бутонов его лицо выглядело особенно строго. Он поочередно приложил руки ко рту, носу, глазам и ушам, а затем перекрестил руки. Истории таинственных цветков остались нерассказанными. Тогда Белый Охотник переключил внимание на само подземелье. Оно не выглядело рукотворным но, приглядевшись, можно было обнаружить стираемые временем и пожираемые природой трухлявые балки и перекрытия. Они шли лабиринтом дорог, лазеек, проходов, спусков и подъемов. Незваный гость в поисках выхода мог блуждать здесь днями, поддерживаемый проточной водой, грибами и травами. А выходов отсюда было великое множество. Проходя мимо одной лестницы, молчаливому вопросу ведомого Хариназ ответил.
- Равазар, - вытянул руку к потолку, затем развел руки в стороны, вполовину шире плеч и покачал головой.
Нужный выход ничем не отличался от остальных. Хариназ поднялся первым и отворил люк. Они выбрались на поляну, окруженную все теми же непроходимыми дебрями, выбраться отсюда, кроме как через туннели, по-видимому, можно было только на крыльях, подошли к огромному дубу, для обхвата которого потребовалось бы десяти взрослым людям взяться за руки. Хариназ позвал:
- Улууказ!
Высоко над землей из дупла вынырнула морда или лицо: оперение серое, глаза большие, клюв загнут, на кончиках ушей кисточки. За головой показались пернатые плечи, крылья, оканчивающиеся когтистыми пальцами как у летучих мышей, а затем и птичьи лапы. Улууказ слетел на нижнюю ветку дуба и, глядя на борута, оценивающе повернул голову набок. Роста он оказался маленького, втрое меньше Белого Охотника. Равазары обменялись несколькими фразами, после чего Улууказ без предупреждения спрыгнул беродлаку на плечи. Он изучал уши и нос медвежьей шкуры, затем лицо самого борута, смотрел в его глаза, не мигая, и когда человек моргнул, со знанием дела заключил: «Зар». Затем бегло осмотрел шкуру белого медведя, оставляя внимание местам разрыва, что-то пробормотал и вернулся в дупло. Ждали не долго. Улууказ принес костяную иглу и моток бурых ниток. На замечание Хариназа о неподходящем их цвете, Улууказ объяснил, что это есть медвежья шерсть, чем дальнейшие вопросы исчерпал. Белый Охотник вызвался заняться шитьем, но ответом был только нетерпеливый мах крыла. Раздевшись, окончательно подтвердив человеческое начало, борут наблюдал за работой Улууказа. Равазар действовал споро, перескакивал от одной дыры к другой, расчищал когтями шерсть, а шкуру латал мастерски. Когда Белый охотник вновь облачился в длаку, то почувствовал возвращение не только шкуры, но и зверя. Он позвал предка. Его тело увеличилось, наклонилось и оперлось на четыре лапы. Равазары выглядели изумленными, но вместе с тем восторженными.
- Равазар, - лишился сомнений Хариназ.
Белый Охотник вернулся в человеческий облик. Равазары прощались.
- Аяр Мурс, - пожелал Улууказ.
Хариназ вновь вел борута подземными тропами. Этот переход закончился быстро. Поднявшись, он выпростал руку:
- Анияра.
Далеко впереди возвышалась гора. Она была такой высокой, что могла зацепить солнце или луну. Вершина ее утопала в облаках, пронзала небесный океан и поднималась скалой в мире альвов. Четыре головы смотрели точно по сторонам света. Исполинские в пятьдесят саженей деревья были ее шерстью, а живущие в лесу гигантские звери крошечными блохами. И если сейчас Белый Охотник находился в затерянном царстве, спрятанном от большого мира горами и рекой, по ту сторону Анияра обретался мир неизвестный и вовсе. В этом мире и упокоился Нигдарабо.
