Время колесниц - Чистов Дмитрий (версия книг TXT) 📗
— А ведома ли тебе история моей новой руки? — вновь спросил мудрый бог, заметно увеличиваясь в размерах. Вскоре он сравнялся ростом с высящимся над полем битвы болгом.
— Ведома. Её по просьбе Племён отлил в горне и проковал сам Гофаннон, подмастерье Создателя.
— А известно ли тебе, из какого материала изготовил Гофаннон сию волшебную руку?
— Известно! Рука твоя отлита из серебряной секиры, которой сражался ты у Чёрных Полей, и именно её извлекли из твоих помертвевших пальцев. Говорят, будто жизненная сила твоей прежней руки перетекла в её металл. Это обстоятельство позволило Мастеру создать столь совершенный протез. Говорят также, что сила новых пальцев во много крат больше старых живых и множество подвигов совершил ты с помощью своей серебряной руки!
— Истинно так! — воскликнул Нудд. — А сейчас тебе самому придётся удостовериться в этом! — Его кисть блеснула подобно молнии и мертвой хваткой вцепилась в горло болгского князя. Тот попытался вырваться из захвата, но безуспешно: Нудд всё сильнее сжимал его гортань, придавливая противника вниз. Донн захрипел; ноги его подгибались, а могучие ладони вслепую шарили по воздуху, пытаясь нащупать шею недруга.
— Это тебе за Чёрные Поля! За Торнора из Племени Ллеу! За то, что сделал меня калекой! — промолвил Нудд; кости князя громко хрустнули, и он повалился на землю.
— Как, говорится, богу — богово, а болгу — болгово! — процитировал Ханаль старинную пословицу, отряхивая свою одежду от налипшей грязи. — Однако не будем останавливаться на достигнутом, друзья. Битва ещё только начинается!
Вокруг них кипела жаркая сеча; лучшие воины кланов Торда и Хольдера упорно прокладывали себе дорогу в рядах бесчисленных врагов. Тучи мела поднимались с круглых белёных щитов, сотрясаемых могучими ударами. Ургиты и лопраканы сражались отчаянно; болги же, несколько приуныв после потери своего вождя, более не выказывали особенного рвения.
Кермайт вновь показал себя искуснейшим возницей; кони мгновенно слушались его крепких запястий, и влекомая ими боевая колесница, не сбавляя скорости, ловко огибала сцепившиеся упряжки и перевёрнутые, изломанные повозки, которыми была усеяна степь. Густая пыль заволокла всё вокруг, не представлялось возможным что-либо увидеть даже на расстоянии в жалких тридцать—сорок локтей. Эдан без устали метал дротики, рубил, колол, и его вкусивший свежей крови меч вновь звенел в неистовом восторге.
Несмотря на то что время приближалось к полудню, со стороны реки начал подниматься плотный белёсый туман, в котором мелькали смутные тени. Жреп Бринна предположил, что Куллд снова ввёл в бой свою странную дружину. Под ударами соединённых сил двух воинских родов на правом фланге ургиты начали постепенно отступать. Их прижимали к берегу; здесь, в болоте, колесницы теряли маневренность, лошади увязали в топком грунте, а воинам поневоле пришлось спешиваться. Вскоре в этой части поля битва распалась на множество отдельных поединков.
Витязь Транд углядел неподалёку штандарт Бала и, вмиг разметав его приближенных, сам схватился с предводителем левого крыла дружины Белга. Лысый ургит был не столь силён, как его противник, но зато более ловок и подвижен. Длинная пальма в его руках вращалась так быстро, что сливалась в один сверкающий диск, издавая громкое равномерное гудение. Легко он парировал ею удары чекана Транда и производил ответные выпады с быстротой молнии. Семеняшим шагом Бал огибал своего опасного соперника по плавной дуге, заходя слева, ибо знал он, что у каждого пользующегося щитом с левой стороны обзор намного хуже. Один раз хищно загнутый клюв чекана всё же зацепил его плечо, сорвав пару медных чешуек с кожаной основы панциря, после этого ургит стал действовать ещё осторожнее. Наконец Транд ошибся, прикрывшись щитом от ложной атаки в шею, и Бал тут же воспользовался этим: лезвие его пальмы рассекло тордингу бедро.
Транд бросил мимолётный взгляд на красную борозду, перечеркнувшую длинную полу его панциря, и со свистом втянул сквозь зубы воздух. Бал всё кружил вокруг, презрительно улыбаясь, а его оружие вычерчивало в воздухе замысловатые петли и восьмёрки. Клевец тординга метнулся вперёд, целя в незащищённое шлемом лицо. Ургит легко поднырнул под него, но не успел заметить возвратного движения, и тяжёлый обух чекана врезался в его скулу. Транд снова замахнулся, решив добить опрокинувшегося на спину врага, но Бал ловко подцепил его щиколотку скатом своей стопы, а второй стопой резко надавил на голень. Тординг тоже упал, больно ударившись о железный обод собственного щита; ургит же винтом взвился в воздух и, приземлившись на одно колено, обеими руками вогнал пальму в грудь Транду по самое древко.
Он прижимал своё оружие вниз до тех пор, пока воин не затих; затем встал, размазывая тыльной стороной ладони по лицу кровь, сочащуюся из сломанного носа, и произнёс: «Как забавно!» Бал больше не слышал грохота битвы; земля под ним плавно раскачивалась — то вправо, то влево; спешащий на помощь своему командиру ургит вдруг превратился в двоих спешащих на помощь ургитов. Умник неожиданно улыбнулся по-детски ясной улыбкой, повторив «как забавно!», выронил окровавленную пальму и рухнул на тело побеждённого им витязя.
Подбежавший боец так и не узнал, что именно Бал счёл забавным — факт своей победы над могучим потомком Торнора или изменения в восприятии окружающего, наступившие вследствие полученной травмы: сознание не возвращалось к командиру левого крыла.
Подоспевшие соратники быстро уложили его на подстилки на дне повозки и повезли прочь от центра схватки. Никто не преследовал колесницу Бала.
— Ну вот, мы окончательно засели. Вылезайте! — скомандовал Кермайт и сам первым выпрыгнул на покрытую серым мхом кочку. Их колёса почти по ступицы погрузились в болотную хлюпающую жижу. Оба коня понуро опустили головы и тихо всхрапывали, обмахиваясь заплетёнными в косички хвостами. Всем своим видом лошади словно говорили людям: «Вытаскивайте свой тарантас сами. Мы и так уже сегодня с ним намучились».
— Проклятый туман! — Талес прополоскал глотку разведённым сидром из припасённой глиняной фляги и сплюнул в чёрную лужу. — Куда подевался этот проходимец Куллд? Его привычки начинают действовать мне на нервы. Пускай прикажет своим духам немедленно разогнать всю эту мерзость!
— Эй, поднажали! Ещё разок! — Поддаваясь толчкам и рывкам своего экипажа, колесница выкатилась из коварной грязевой ямы. Болото неохотно отпустило свою добычу; разбуженная трясина возмущённо забулькала, прежде чем успокоиться вновь.
Они шли пешком до тех пор, пока копыта лошадей вновь не застучали по твёрдой земле. Туман ощутимо приглушал все звуки; издалека доносились только отдельные возгласы и звон оружия сражающихся.
— Хотел бы я знать, где мы сейчас находимся, — заметил Эдан, — и что происходит в центре.
— В своё время мы всё узнаем, — ответил ему Кермайт.
Поблизости никого не было видно, однако на земле то тут, то там виднелись следы недавних схваток: расколотые щиты, сломанные копья, стрелы, расплющенные шлемы... Тел оставалось немного: все воинские роды Пятиградья предпочитали забирать своих покойников с поля битвы.
— Эдан, тебе не кажется знакомым вон тот штандарт?
Жрец Бринна посмотрел в указанном Талесом направлении. На небольшом пригорке криво торчало воткнутое в землю копьё, на древке которого трепетали несколько конских хвостов, выкрашенных в белый цвет.
— Да, вчера мне случалось где-то видеть его... Транд?!
Тординг лежал возле своего родового знамени широко раскинув руки. Он не дышал, в груди зияла огромная рана; неподалёку лежали ещё трое — два ур-гита и один хольдеринг.
— Поднимем его на колесницу. Надо отвезти тело Гнаталу.
— Подождите... — Эдану почудилось, что посиневшие губы слегка пошевелились. Он поднёс к лицу витязя отполированный умбон своего щита, и на гладкой бронзе проступило матеkькое инеистое облачко.
