Песнь Гнева (СИ) - Кадышева Дарья (книга жизни txt) 📗
— Ожидайте, — проговорил Радигост. — Царь сейчас выйдет на связь.
Твердолик почти жалел, что согласился на предложение Дометриана. Предстоящий разговор выйдет крайне неловким, он это предчувствовал. Ему придется отвечать перед царем за то, что случилось на островах.
После пяти минут ожидания, когда князь уже собирался сказать Радигосту, чтобы он убрал окуспатрум, квадрат дрогнул по углам и начал рассеиваться. На смену черному цвету приходило вполне четкое и яркое изображение. Чернота затягивалась к середине и вскоре исчезла окончательно. Перед Твердоликом в колеблющихся струйках дыма находился Дометриан, неожиданно одетый в белую мантию, а не в доспехи, которые, по слухам, он никогда не снимал.
Твердолик прочистил горло, решив дать возможность царю заговорить первым.
— Ты постарел, — заметил Дометриан, нахмурившись.
— А ты нисколько не изменился, — любезно отвечал князь. — Все такой же поджарый, грозный. Но печальный.
— Такова уж судьба, — сдержанно проговорил царь. — Давай по существу. Не будем размениваться на пустые слова. Такой разговор дорого обходится обеим сторонам.
— Это точно. Хотя он удобен, согласись.
— И все же с таким успехом можно выкупить все дома в средней китривирийской деревушке.
— Ты прав. Мои средства тоже исчерпаемы. Но я не мог отказать тебе в этом.
— Ты хорошо держишься. Однако мне будет любопытно посмотреть, как дальше ты начнешь прыгать от одного оправдания к другому.
Твердолик сгорбился над шаром, делая вид, что сигнал был плохой, но зная, что это его совсем не спасало. Радигост слился с темнотой, изредка дотрагиваясь до шара пальцем, выпачканным порошком из мешочка.
— Начнем с моей дочери, — сказал Дометриан.
— Я слышал.
— Очень хорошо.
— И как отреагировали твои подданные? На Суариванскую Гадюку. Знаешь, было очевидно, что тот твой ручной керник сделает ее такой же.
— Мои народ ее любит.
— Блестяще. Эльфы, наверное, тоже счастливы. Поздравляю.
— Давай обойдемся без сарказма, ибо сиди мы сейчас друг перед другом в реальной жизни, я бы вцепился тебе в горло, Твердолик, — процедил сквозь зубы Дометриан. — Kachirlachas…
— Может, не будем ворошить прошлое? У нас есть перемирие, и мы его успешно соблюдаем уже без малого двадцать один год.
— Я бы и рад, но у меня и к настоящему много претензий… Я заметил одну интересную вещь. Мы с тобой так хорошо друг друга знаем, — сказал царь. — Нам в пору быть друзьями, а не врагами.
— Уже ничего не вернешь.
— Да. Можно только усугубить ситуацию. Перемирие было заключено… Но мое отношение к человеческой расе не изменилось ни на йоту. Я был вынужден закрыть глаза на твой чудовищный поступок из-за этого перемирия… Мысль об этом все время не давала мне покоя. И каждый год, глядя на течение жизни в княжествах, пусть и с далекого места, я понимаю, что, возможно, я должен был разрушить принятый между нами мир еще тогда. Сразу после гибели Марилюр.
— Я не делал того, о чем ты говоришь.
— Оставь. Твои слова всегда воняли ложью.
— Я не приказывал убить твою…
— А кто это сделал? Шайка грабителей? — Дометриан приблизился к своему окуспатруму, чтобы его голос звучал громче. — Нет, княже… Ты не мог оставить ее деяние безнаказанным, так ведь? Тем более, она была, вроде как, злой ведьмой, и никто бы не стал лить по ней слезы и мстить за нее. Ты был прав. Но это не делает тебе чести.
— Я вижу, встреча с дочерью вскрыла прежние раны. И что теперь? Перемирию конец?
— Нет. Я согласен навсегда забыть о прошлом, если ты не будешь трогать Айнелет.
— О, Матерь… — вздохнул Твердолик. — Даю тебе свое слово. Сейчас меня меньше всего заботит жизнь какого-то бастарда.
— Который помог тебе найти дневники Велины.
— Что? Откуда ты вообще знаешь про это?
Твердолик перевел глаза на выглядывавшего из-за квадрата Радигоста. Они в задумчивости смотрели друг на друга, пока изображение шара не начало подрагивать. Верховный маг быстро присыпал смесь из мешочка на поверхность окуспатрума, возвращая картинке с Дометрианом целостность и хороший сигнал.
— Ты уже встречался с ней, — проговорил царь, не дождавшись ответа от Твердолика. — Просто не узнал. Ты поручил ей одно дельце, а потом приказал ее убить. Затем, когда она чудом спаслась, за ней на Скалистых островах охотилась твоя сорвавшаяся с цепи псина по имени Милован Свартруд.
— Не может быть, — произнес Твердолик.
Дометриан не ответил, поигрывая в руках стилетом с узкой рукояткой и глядя в упор на князя. С его губ не сходила усмешка, но внутри он был готов взорваться от гнева, с каждой минутой все больше наполнявшего его.
— Свартруд стал гоняться за ней, как какой-то безумец, — продолжил царь. — Он пытал ее. Мучил. Убил Драгомира… Вот что я тебе скажу. Я разнесу Велиград к чертям, даже если придется пожертвовать половиной китривирийских легионов, если хоть кто-то из лутарийцев причинит ей вред.
— Как я уже сказал: она меня мало волнует.
Дометриан положил стилет на стол перед собой. Повисло недолгое молчание, прерываемое лишь тем звуком, с каким Радигост втирал волшебную смесь в шар окуспатрума.
— Я слышал, ты плывешь на острова, — сказал Твердолик, решив возобновить диалог.
— Да, беру командование под свою ответственность. А ты?
— Остаюсь. Могу руководить всем и из башен Княжеского замка.
— Тоже неплохое решение. Как обстоят дела с Катэлем? Расследование продвигается?
— Медленно.
— Скорбно, но ты, я думаю, сможешь со всем этим разобраться.
— Я и не просил твоей помощи. Довольно того, что ты активно вмешиваешься в сражения на островах.
— Катэль угрожает не только Великой Земле. Наш долг — предупредить возможную угрозу.
— Да, понимаю. Но вряд ли бы сделал также.
— Должен признать, несмотря на все ваши бесчестные и жестокие поступки, вы, люди, построили крепкую империю.
— Спасибо.
— Но я знал более достойных людей, чем ты, князь, — Дометриан вернул в руки стилет. — Интересно, появится ли еще в твоем роду человек, который очистит имя Гневонов от позора, коим вы себя запятнали, веками проливая илиарскую и эльфийскую кровь.
— Я могу также обличить и твои пороки, Дометриан.
— Я должен был высказать все, что увидел со стороны. Теперь ты можешь начинать про то, что видишь ты. Правда, я боюсь, рассказать тебе нечего, потому что ты был занят все эти годы исключительно собой.
— Правильно. Я не смотрел на других в то время, как мои земли обворовывали кочевые племена, с которыми даже хваленные легионеры не могут справиться.
Дометриан побледнел.
— Куда там мне, с моими беспринципными и бесчестными методами до тебя, владыки, который сам ничего не может решить без своих великих мудрейших? Ты ничуть не лучше, чем я, Дометриан. Ты олицетворяешь само благородие, печешься о своих подданных, однако боишься любого риска, из-за чего и проигрываешь… — Твердолик усмехнулся и покачал головой. — Твоя страна сильна лишь потому, что у твоих предков было богатое наследие, но вряд ли Китривирия протянула бы долго, если бы именно тебе, а не твоему деду, довелось бы поднимать рабов на восстание и возводить ваш новый дом из праха прежнего. Ты действительно мудр, но будь у тебя хоть капля решительности, Медная война закончилась бы твоей победой… Даже эльфы были на твоей стороне. Они не хуже илиаров готовы растерзать людей.
Царь воткнул стилет в поверхность своего стола, но ничего не ответил.
— Сеанс взаимного поливания грязью, я надеюсь, подошел к концу? — насмешливо произнес Твердолик.
— Нет, — голосом глухим и страшным внезапно сказал Дометриан. — Мне хотелось лично сказать тебе еще кое-что, не прибегая к помощи послов и писем. Я разрываю мирный договор.
— Не понял?
— Нашего соглашения о нейтралитете больше нет. Из-за лагеря в стенах Бастиона Абола, из-за того, что ты скрыл существование возможности убийства чародея… И из-за того, что я переполнен ненавистью к тебе и ко всей вашей расе. Прощай, князь.
