Глаза из серебра - Стэкпол Майкл А. (книги онлайн txt) 📗
– Но если ты прав, если действительно случилось именно так, как ты говоришь, тогда… – Урия почувствовал, что у него сжалось все внутри.
Перевоплощение Доста заставляет серьезно усомниться в самих основах айлифайэнизма. Веками теологи разрабатывали эти основы. Ересь искоренялась, и борьба мнений многим стоила жизни. Спорной стала главная философия цивилизации.
Илбириец медленно заговорил:
– Тогда все становится симуляцией, обманом. Дост отрицательно покачал головой:
– Нет, Урия, не обман. То, о чем мы с тобой говорили, вовсе не обесценивает ни твою веру, ни чью-либо другую. Айлифайэнизм – это только один из путей достижения вечной жизни, очень прямой, трудный путь. Он может восприниматься как единственный путь. В сущности, вера в единственное воплощение – это просто милосердный способ достижения цели, данный вам Богом: выбор между добром и злом – это все-таки проще, чем бесконечная возможность попыток выбора.
«И это вполне может быть так».
– Значит, нигде точно ничего не сказано, так? – хмурился Урия.
Дост опять отрицательно качал головой.
– Теперь уже я не знаю, что отвечать тебе. Ты теперь противостоишь тому, что я должен принять. Ты в конфликте с вековой мыслью и законами, созданными людьми в оправдание своей веры. А я должен опровергнуть все то, что привыкли ждать от меня за время, прошедшее с первого моего воплощения до нынешнего. Нам обоим надо помнить, что в центре всех махинаций и сомнений стоят истины, которые выше наших рассуждений. Мы должны исследовать эти истины, чтобы содействовать задачам, которые из них вытекают, бросить вызов самим себе.
Глава 47
Замок Пиймок, Взорин, округ Взорин, Крайина, 1 маджеста 1687
Малачи сидел тихо, прислушиваясь к эху захлопнувшейся двери и удаляющимся шагам стражника. Шум доносится издалека – не от двери соседней камеры, в которой находился его собеседник. Стражники уволокли гусара несколько часов назад и еще не вернулись с ним. Малачи проснулся от острой боли в левой подмышке. К тому моменту, когда он вспомнил, что его разбудило, боль утихла.
Но беспокойство за судьбу друга не уходило.
Его собеседник не хотел признаться Малачи, почему оказался в темнице Пиймока, но постепенно история прояснилась. Он оказался солдатом из 137-го полка имперских медвежьих гусар. Он дезертировал после инструктажа Григория Кролика, в котором гусарам было сказано, что они выступят к Гелору и осадят город. Князь Арзлов требовал от гусар только дойти до Гело-ра, выбросить флаг и вернуться – это было задумано как предупреждение Илбирии, чтобы она оставила всякие мысли об экспансии в Гелансаджар или Центральный Истану.
Разведчики из Гелора донесли, что туда прибыл илбирийский военный корабль. Он высадил войско этирайнов, любезно предоставленного для охраны Шакри Авана. Наличие илбирийского войска было причиной отправки туда гусар, и Кролик хотел использовать этот шанс.
Гусар из соседней камеры решил не оставаться, сочтя это задание позорным. Кролик обвинил его в том, что он шпион муромских врагов Арзлова. Из-за этого его заточили в темницу и подвергли пыткам, чтобы узнать, что ему известно. Но он ничего не знает и ничего не может сказать, видимо, пытки будут продолжаться, пока он не умрет. Кролик убедил князя, что гусар служит врагам, и теперь Арзлов не поверит ни одному его слову.
Гусар также рассказал: Кролик похвалялся, что намерен взять в плен этирайнов и выколоть им глаза, он уже как-то организовал такое для одного жреца Волка во время войны с Лескаром.
Малачи задрожал, вспомнив, как слово за словом выслушивал и анализировал эти сведения.
«Значит Кролик, тогда не поступил так, как я его просил в оставленной ему записке, он не спас разведчиков и не старался выручить меня».
До сих пор Малачи даже и не думал, что Кролик может иметь какое-то отношение к трагедии в Глого, но все было достаточно логично. Кролик многому учился у Малачи, но без особого восторга. Малачи честно признался себе, что на балах в Муроме он частенько уводил Наталию из-под носа Кролика. Они с ней вместе не раз смеялись над разочарованием Кролика и даже разыгрывали его, но вполне добродушно и беззлобно.
«Но Григорий это воспринимал по-другому. Я создал себе врага и даже не заметил опасности».
Для Кролика это было раз плюнуть – сообщить в войско лескарцев о том, что к ним направлены разведчики и будет сделана попытка их спасти. Теперь, задним числом, вполне можно объяснить и позднее появление ревизоров Красной Гвардии, и изоляцию раненых разведчиков.
«Это была одна большая ловушка, и я безрассудно, как слепой, полез в нее».
Малачи глухо засмеялся: надо же, какие слова пришли в голову.
«Итак, теперь понятно, что это был за медведь с бараньими рогами. Он был моим врагом в тот момент, когда меня ослепляли, он по-прежнему мой враг. Думаю, он представляет угрозу для Доста, и я должен действовать против него».
Малачи дрожал на соломе. Этирайнов было наверняка не больше пятидесяти человек, но у них больше шансов выстоять против гусар, чем у Малачи – выпросить у тюремщиков ялик этирайнов для экскурсии по городу. Но их шансы ненамного больше. Этирайнов и жителей города нужно предупредить и дать им возможность подготовить Гелор к осаде. И даже если они получат предупреждение, их шанс победить крайинцев минимален.
Жрец Волка удрученно покачал головой.
«Тогда, в Глого, Григорий Кролик знал мой план и воспользовался им, чтобы устроить резню тех, кого я должен был спасти. Но сейчас я знаю его план и смогу воспользоваться им, чтобы предотвратить резню целого города. Это не облегчает мне побега, только делает его более насущным. Не должно повториться то, что было в Глого».
Василий Арзлов вошел в покои тасоты и поклонился.
– Тасота, простите мое вторжение. Я не хочу быть навязчивым, но полковник Кролик отбыл, и я подумал, может, у вас есть вопросы или просьбы, которые я мог бы выполнить. Я знаю, вас раздражает это заточение, но уверяю вас, что оно для вашего же блага.
Наталия мрачно смотрела на него:
– Ценю вашу заботу, князь Арзлов. Я доложу о ней отцу, когда окажусь в Муроме. Когда это будет, как вы предполагаете?
– Поверьте, тасота, я вам не враг, хоть вы мне и не доверяете. Григорий сообщил, и я с ним согласен, что вам грозит большая опасность. Он проведет карательную бомбардировку Гелора, чтобы предупредить впредь возможные нападения Шакри Авана на Крайину. Что-нибудь не так, тасота?
– Гусары нападут на Гелор? Арзлов кивнул:
– Да, Григорий считает, что простого обстрела будет вполне достаточно. Он предполагает, что Шакри Аван предложит компенсацию и мир. Он, наверное, вам говорил. Мне он сказал, что вы с ним согласились.
– Он так сказал? – сощурилась Наталия.
– Он мне говорил, что вы считаете его замысел вполне здравомыслящим и что вы вдохновили его на выступление против Шакри Авана. Разве не так? —
Василий злобно уставился глазами в ковер. – Я счел ваши чувства вполне естественными после того, как вы оказались на грани гибели, так что вас не расспрашивал.
Она не спускала глаз с Василия:
– А как насчет изменника такарри и заговора против меня?
– Прошу прощения, тасота? – Арзлов в недоумении заморгал. – Что общего у какого-либо такарри с попыткой Шакри Авана покуситься на вашу жизнь?
– Григорий сначала передал мне ваши слова – что за покушением на мою жизнь стоит Илбирия, потом эта история сменилась другой – про то, что какой-то изменник такарри вошел в контакт с Шакри Аваном с целью похитить меня или убить. – Наталия прижала кулаки к вискам. – Пытаюсь объяснить все это себе и не могу. Был в этом какой-то смысл?
– Тасота Наталия, вы хотите сказать мне, что не одобряете план Григория?
– Нет!
– Что за игру он ведет?
– Если бы он сделал то, чего от него ждут все, – взял бы Гелор, – его бы посадили на ваше место в ранге такарри.
– Да, но почему он решил напасть сейчас? Сейчас уже конец лета, посылать ему подкрепления в Гелор – поздно. Весной вести кампанию было бы лучше.
