Человек, которого не было (СИ) - Кросс Элис (электронная книга .TXT) 📗
— Чего ты добиваешься?! — зло выкрикнул Гвин, встав напротив. — Ты хоть понимаешь, каких усилий мне стоило убедить Грэйкасла отпустить тебя, а? Ты — инфернал, полезна как никто из присутствующих! И он не казнил тебя, не сослал куда подальше, а отправил домой! Домой! — снова произнёс он, будто до девушку с первого раза не проняло. — Столько времени ему рассказывал, какая ты бедная-несчастная, и совсем ни на что не годная… А она остаться решила! Какая радость! Ты что, совсем рехнулась?!
— Может, стоило меня спросить? Так, для начала, — подняв голову, спросила Морриган, нащупав в себе тот безразличный тон, который сейчас давался с усилием.
Гвин раззадорился ещё хлеще. Он глубоко вдохнул, прижав губы, и его напряжённая рука, пальцы которой выгнулись подобно пальцам охотничьей птицы перед нападением, нависла над головой девушки, напряжённо подрагивая. Морриган быстро поняла, что маг хочет ударить снова, и даже не была против — самой захотелось, чтоб ей хорошенько всекли за дурость, которую выкинула несколько минут назад. Получить оплеуху, забыть и идти по выбранному пути дальше. Только вот Гвин не ударил её, а вдали послышались быстро нарастающие удары шагов.
— Заберите её и уведите в камеру! На первый этап! Еду и воду даже не предлагать! — бросил Гвин и резко развернулся, прошелестев полами тёмно-синей мантии, а затем быстрыми шагами удалился прочь.
Как много воды утекло с тех пор… Морриган больше ни разу не видела сестру, отца и мать. Позднее до неё дошли слухи, что маленький брат умер от какой-то болезни, а немногим после скончалась и матушка. Эти вести были последними, сумевшими причинить нынешнему телохранителю настоящую боль. Боль от вины и от бессилия. Да и то, теперь от той боли не осталось и следа. Время идёт, всё забывается и утихает — как заживает рана, переставая беспокоить, а напоминаем остаётся лишь тусклая полоса шрама.
Морриган не составило труда понять, что чувства — самая большая преграда на пути к цели. Сочувствие, сожаление, вина, страх, боль, жалость к себе — всё это было лишним. И в попытке перебороть себя, увенчавшейся успехом, Морриган и сама не заметила, как глубоко спрятала не только «мешающие» чувства, но и все другие. Никто из тех, кто ступал по этому пути вместе с леди, не остался прежним. Кто-то выжил, кто-то нет, но изменения, необратимо происходящие в людях, сделали их совершенно другими. Морриган не разучилась чувствовать — она научилась не чувствовать. Каждая эмоция теперь, перед тем, как быть продемонстрированной или хотя бы стать ощутимой, проходила тщательную проверку. Всё контролировал разум. И это было прекрасно. Не хочешь быть виноватой — не будь, не хочешь быть благодарной — не надо, не хочешь улыбаться — не делай. Телохранителя ни к чему не обязывала даже боль. «Это всего лишь боль» — повторяла она из раза в раз. Ни сломанная нога, ни ушибленные внутренности, ни кровотечение уже не могли её остановить. Боль рано или поздно утихнет, а вот цель может убежать, не время отвлекаться.
Будучи телохранителем, она давно перестала считать себя человеком. Кого стоит винить в чьей-либо смерти: того, кто принял решение, или же того, кто его исполнил? Судья или палач — на ком лежит вина? Будете ли вы винить в убийстве меч или всё-таки руку, что его держала? Морриган давно поняла, что теперь является лишь инструментом — ей не надо решать, её лишь направляют. И она согласилась на эти условия, уповая, что однажды всё измениться. Однажды она возьмёт своё. Однажды. Не сегодня. И так продолжалось уже долгих десять лет.
Ей нравилась должность, нравилось уважение, нравилось то, чем она стала. Больше никто не посмеет назвать её слабой, больше никто не скажет, что она себя не контролирует, больше никто не перейдёт ей дорогу. Скоро настанет час, в который всё измениться. Скоро несбыточная мечта обратиться в явь: будет дом на краю земли, где ни одна душа не нарушит её покой; будет сад с прекрасными цвета, позднее утро станет привычным, будут шаль и камин, и она будет просыпаться, облачаясь в мягкую рубаху, а не в тяжёлый доспех. Будет долгая и счастливая жизнь, наполненная обычными людскими заботами, и рядом будет тот, кого она так любит. Она забудет все прошлые свершения и бесчеловечные поступки, крики и мольбы, как страшный сон. И только эта мечта сделала из Хохотушки Риган страшного зверя, притаившегося в тени королевского дворца.
Она потёрла запястье, не так давно освобождённое от тяжести заговоренного браслета. «Ваше Высочество, как же вы доверчивы, — подумала она. — Позволить инферналу использовать свою силу в любой момент — какая невообразимая глупость!». И всё же Морриган нравилось такое положение вещей. Она заслужила это доверие: добровольно осталась в испытуемых, отклонив предложение вернуться домой, обучалась с особым усердием и достигла нужных результатов, ни разу не ослушалась приказа, добросовестно выполняла свои обязанности, действительно защищая жизнь короля, не щадя собственной, стала его тенью. Он советовался с ней время от времени и прислушивался ко всему, что она толковала. Всё шло лучше некуда.
Для Морриган игра ещё не окончена. Она лишь выжила и стала тем, кем её хотели видеть, и умело выдавала желаемое за действительное. Да, она подчинялась, но лишь для того, чтоб не разочаровать. Да, она защищала жизнь короля, но не ценой собственной жизни. Да, она следует за ним по пятам, видя и подмечая всё, чего не могут другие, но лишь для сбора информации, которая всегда ценилась выше золота. Игра продолжается, и время эндшпиля ещё не пришло.
Ещё слишком рано. Она была предельно сильна, как никогда осведомлена, умело сражалась и пользовалась большим уважением. Но это недостаточно, чтобы выйти за рамки. Путём силы проблему не решить, теперь Морриган это понимала. Она могла бы просто потребовать отдать ей всё, чего ей хотелось, и ей отдали бы, но далеко ли она смогла бы это унести? От погони не уйти. Теперь, обладая информацией, она знала о многих организациях, которые неустанно наблюдают за всем, что происходит в мире. Одна из таких — «Вороны» — тайная королевская сеть обученных шпионов, что умеют проникать в любую щель. Если отдадут приказ, они узнают всё, что угодно. Их мало, но они ценны. И они в покое не оставят. Морриган предстояло разыграть финальную партию, руководствуясь одним лишь умом и хитростью. Как? Она пока не представляла. И выжидала.
Но на примете у неё был один человек, который мог бы помочь, если хорошо попросить. Будучи тенью короля, Морриган, оставаясь неузнанной, присутствовала на собраниях и переговорах. В том числе на закрытых и секретных. Сколько сведений было оттуда вынесено — не счесть, но как-то раз произошло кое-что удостоившееся удивления телохранителя и даже радости. Знакомый женский голос, который в этот раз отдавал какой-то фальшивой сдержанностью, приковал к себе внимание Морриган. Женщина в плаще стояла перед Его Высочеством на одном колене, низко опустив голову, и докладывала обо всём, что ей приказали выяснить.
«Так вот, значит, кто ты на самом деле, — подумала Морриган, попутно размышляя, как бы пересечься с ней без свидетелей. — А ты не так проста, как казалась, Лесная Ведьма»
— Миледи, — окликнула Морриган удаляющуюся докладчицу в коридоре, — мне приказали сопроводить вас до выхода.
— Что ж, сопровождайте, — легко согласилась она. Никто не должен был её сопровождать, такого приказа не могло возникнуть без причины, и телохранитель короля, определённо, не последовал за ней просто так.
Проходя пролёт за пролётом в полной тишине, обе гадали, чем закончится их внезапная совместная прогулка. И наконец поступила просьба зайти в одну из комнат на нижних этажах, где обитала прислуга. Эта комнатка, без сомнений, пустовала — Морриган прекрасно об этом знала.
По окончанию закрытой аудиенции, ничего лучше сентиментальный бредней, припудренных щепоткой правды, телохранителю на ум не пришло. Она сталась сделать свой рассказ как можно короче, дабы объект интереса не ушёл достаточно далеко, и пропела историю о том, как бежала из Охалоса, и именно эта ведьма тогда спасла ей жизнь. Дорога развела их на долгих десять лет, и теперь, неожиданно встретившись снова, Морриган очень хотела поговорить с ней и наконец в полной мере высказать благодарность. Король же был стар и порой слишком мякгосердечен, потому отпустил, предварительно попросив удвоить охрану на время отсутствия телохранителя.
