Крыса из нержавеющей стали призвана в армию - Гаррисон Гарри (первая книга TXT) 📗
— Готово, — сказал оператор.
Едва погасли юпитеры, Мортон стащил с себя форму. — А что за мура насчет свежего воздуха? — спросил он у меня.
— Никакая не мура, дружище, — ответил я, вытаскивая из кармана его куртки увольнительную. — Я собираюсь оповестить солдат, что завтра, выйдя за ворота, они могут не возвращаться.
— Так и знал, что ты затеваешь самоубийство, — пробормотал Мортон. — Ведь для того, чтобы оповестить солдат, надо проникнуть в лагерь.
— Совершенно верно, — кивнул я.
— Это самоубийство, — с дрожью в голосе произнес Мортон.
— Напротив, очень разумный ход. Этой свинье Зеннору и в голову не придет искать меня среди солдат. У меня есть увольнительная на сегодня. Я приду в лагерь пораньше, под тем предлогом, что в городе солдату делать нечего. Побываю в уборной, в пивной для нижних чинов — везде, где собираются рядовые, — и потолкую с ребятами. И еще кое-что сделаю, о чем тебе пока знать ни к чему. Ты за меня не волнуйся.
«Я сам за себя волнуюсь», — мысленно добавил я. В армии меня ждала масса ловушек, и все они были смертельно опасны.
— Но как ты оттуда выберешься? — казалось, голос Мортона доносился издали, с трудом пробиваясь через черную завесу моих дурных предчувствий.
— Ну, это меня меньше всего беспокоит, — честно ответил я и повернулся к Стирнеру, который спокойно слушал наш разговор. — Помните, что делать с кассетами?
— Мы в точности выполним ваши инструкции. Добровольцы ждут не дождутся, когда им дадут кассеты, чтобы раздать их другим добровольцам, а те тоже сделают все, что от них требуется.
— Прекрасно. Но с раздачей кассет надо потерпеть хотя бы до завтрашнего вечера. Нужно, чтобы побольше солдат узнало пароль. Если офицеры сразу заметят неладное, это существенно затруднит нашу работу. Они возьмут под наблюдение или вовсе перекроют железную дорогу. Поэтому надо заранее подготовить другие пути. В общем, позаботьтесь обо всем, пока меня не будет. Назначаю вас ответственным за дезертирство.
— Когда вы рассчитываете вернуться?
— Как получится. Постараюсь не задерживаться.
Больше говорить было не о чем. Нахлобучив на голову кепи, я повернулся к выходу.
— Удачи, — сказал Мортон мне вслед.
— Спасибо. — Да, удача мне не помешает.
Шагая по пустым улочкам, я испытывал острую тоску. А утолить ее было нечем, поскольку вирр-диск я вернул Стирнеру, а деньги на этой планете ничего не стоили. Оставалось брести мимо вывесок, сулящих недоступные для меня удовольствия, и прижиматься носом то к одному, то к другому окну, как делали другие неприкаянные в мундирах. У многих не выдерживали нервы, и, хотя вечер только наступал, они тащились в городской парк, где был разбит лагерь. Я побрел за ними вслед и вскоре оказался под яркими фонарями возле колючей проволоки, окружающей зеленый парк. Раньше он был излюбленным местом отдыха горожан, а теперь на вытоптанной траве стояли серые армейские палатки. Солдат удобствами не баловали, но офицеры жили в сравнительно комфортабельных сборных бараках. Чтобы приблизиться к воротам, где полицейские проверяли увольнительные у понурых рядовых, мне пришлось собрать в кулак всю свою волю. И хотя рассудок убеждал меня, что никто не ждет в лагере чужого, все животные инстинкты верещали от ужаса. Разумеется, все прошло без сучка и задоринки. Крошечные глазки полицейского вытаращились из-под кустистых бровей на увольнительную, а затем волосатая лапа махнула: проходи, мол. Направляясь к палаткам, я позвенел в карманах мелочью, забытой на радостях прежним владельцем мундира. Этих монеток как раз должно было хватить на кружку разбавленного пива в солдатской пивной. Как говорится, лучше что-то, чем ничего.
Найти пивную было проще простого — из нее доносилась музыка, напоминающая работу камнедробилки. Вскоре я вошел в провисшую палатку, тускло освещенную лампочками, предназначенными, видимо, только для того, чтобы приманивать летающих насекомых. За грязными деревянными столами на скамьях, сколоченных из неструганых досок, сидели рядовые и потягивали дрянное теплое пиво. Я взял кружку и приблизился к одной из компаний.
— Для меня найдется местечко?
— Найдется. В заднице.
— Большое спасибо. Ты всех посылаешь в задницу?
— Какую задницу?
— Совсем как горожане.
Эта реплика вызвала интерес. Здоровяк, с которым я беседовал, сфокусировал на мне мутные глаза. Остальные тоже обернулись и навострили уши.
— Ты что, из увольнения? А нас завтра отпустят. Ну как там, расскажи.
— Паршиво там. В пивнушках не обслуживают. А хватаешь кружку — закрывают заведение и расходятся по домам.
— Это мы уже слышали. Но тут ничего не поделаешь.
— Ну, почему же? Можно снять форму, уехать куда-нибудь подальше, ну и жить там в свое удовольствие. Вкусно есть, сладко пить, целовать девушек.
Теперь на меня смотрели по-другому. Глазищи — что пушечные жерла; казалось, вот-вот грянет залп. Над столом повисла мертвая тишина.
— Что ты сказал? — наконец шепотом спросил здоровяк.
— Что слышал. Идешь в ресторан, садишься за столик, никого не задираешь. Если тебя спрашивают: «Вы любите свежий воздух?» — отвечаешь: «Да, люблю». И все. Тебе дадут штатскую одежду и билет на поезд. Садишься в вагон и — ту-ту, на другой конец страны. Туда, где тебя вовек не найдут.
— А не заливаешь?
— А зачем? Да вы и сами можете убедиться. Кто мешает? Что бы с вами ни случилось, хуже, чем в армии, не будет.
Этот железный довод подействовал не только на здоровяка.
— А ты-то почему вернулся?
— Хороший вопрос, — я сунул ему под нос увольнительную. — Видишь, действительно до полуночи. Я вернулся за письмами от мамочки. Ну, до встречи в раю, если захочешь туда попасть.
Я вышел из пивной и направился в сортир, где играла в орлянку другая компания. Поймав подброшенную кем-то монету, я воспользовался этим поводом, чтобы завести беседу, уронил семена на благодатную почву и удалился, не сомневаясь, что «сортирный телеграф» не подведет. Зная эту публику, я был уверен, что завтра никто не вернется из увольнения. Любопытно, как это воспримет генерал Зеннор? Прежде всего, решил я, надо вырасти в чине. Прозябать в рядовых — нет уж, увольте. — Я уже побывал офицером и ни на что другое не согласен! С этими мыслями я направился прямо в гнездышко этих распрекрасных птичек — офицерский клуб. Найти его было не труднее, чем пивную, благодаря пьяным, которые тащились в противоположном направлении. Армия есть армия: чем выше твой ранг, тем крепче твоя выпивка. Миновав двух майоров, цепляющихся друг за друга, полковника, блюющего на живую изгородь, и неподвижно лежащего в канаве капитана, я увидел впереди клуб. И спрятался в кустах, чтобы понаблюдать за входом. Из клуба то и дело выходили подгулявшие офицеры. У меня сложилось впечатление, что командный состав армии завоевателей пьян поголовно. Я сидел в кустах, поджидая, когда появится настоящая жертва. Наконец она появилась и, шатаясь, побрела ко мне. Она, моя жертва, противно орала, ошибочно полагая, что поет. Вскоре она остановилась под фонарем неподалеку от меня, и я смог разглядеть ее как следует.
Капитан. Рост, телосложение — почти как у меня. На груди — уйма фальшивых медалей и прочих побрякушек. Как раз то, что нужно. Сейчас подойду сзади, возьму за шею, нажму пальцем куда надо и оттащу бесчувственное тело в кусты. Плевое дело. Капитан умолк и пошел дальше. Я крался за ним, как призрак. Наконец подскочил, привычно схватил за шею, нажал на сонную артерию… и, перелетев через голову, с треском рухнул на живую изгородь.
— Что? Бунтовать? — прорычал капитан, заметно протрезвев и приближаясь ко мне на полусогнутых ногах.
Я с трудом поднялся, сделал обманный выпад левой рукой и рубанул сверху правой. Он подставил бок и попытался пнуть меня ногой в живот.
— Захотел убить офицера? Понимаю и не упрекаю. А мне всегда хотелось прикончить рядового. Вот и случай подвернулся.
Он наступал, а я пятился. «Медальки-то, оказывается, настоящие! — мелькнула мысль. — Подумать только, в армии Зеннора есть настоящие офицеры!»
