Нулевая борьба. Пролог (СИ) - Косачев Александр Викторович (читать хорошую книгу .TXT) 📗
Меня начало клонить в сон. Я решил попробовать настроиться перед тем, как заснуть, чтобы наконец-то решить проблему ночных кошмаров. Начал ходить кругами по комнате в одном темпе, чтобы войти в состояние транса. Хоть я и был правшой, но ходить было удобнее именно против часовой стрелки. Видимо, просто потому, что правая нога была толчковой. Успокоив мысли, я начал инспектировать своё состояние. Ощущалось много боли ноющего характера. Она не была острой, поэтому не выбивала меня из колеи. Тут была и не пережитая утрата Молли, и потеря кисти, и исчезновение Рико. И каждая из потерь ныла по-особенному. Утрата Молли — как потеря любимого человека, утрата кисти — как потеря возможностей и уродство, а исчезновение Рико больше ныло от непонимания ситуации. Я подумал, что нужно больше писать об этом в дневнике, раз у меня нет возможности с кем-то об этом поговорить, чтобы пережить скопившийся стресс. Но это было делом следующего дня. Перед сном стояла задача разобраться с кистью. Здоровый сон — начальное решение многих проблем. Остановившись, я убрал искусственную кисть и с содроганием в сердце произнес:
— У меня больше нет кисти, я это понимаю и принимаю. Больше нет нужды сражаться с водной химерой. Я её прощаю.
Звучало нелепо, но я знал, что это является важным условием решения проблемы, поскольку это останавливало внутреннюю борьбу, в чем, собственно, и заключалась проблема. Каждую ночь я боролся не с химерой, а с реальностью. Со своим непринятием того, что у меня больше нет кисти. Принятие довело меня до слез. Я разлегся на полу в позе эмбриона, смотрел куда-то в пустоту и гладил себя культей по лицу, будто стараясь почувствовать изменения в организме.
Проблемы в жизни порой подкашивают, выбивая землю из-под ног. Но это не значит, что ноги её больше не почувствуют. Такое случается десятки раз. Десятки раз кажется, что всё кончено, и больше не хочется вставать. Но люди встают, переживают это, а смена событий в жизни помогает пережить психотравму. Время — не мудрый доктор, а всего лишь шкала, по которой мы отмеряем дни недели. Мудрый доктор — это события, которые нас провоцируют на решение проблемы. Я бы так и смотрел кошмары, если бы Рико мне не сказал о том, что наши сны стараются нам помочь; я бы не решал проблему, а просто с ней уживался долгое и долгое время. Человек, зациклившийся на проблеме, может вечно страдать. А человек, решивший продолжать жить, будет страдать, пока события не заместят его проблему, что и станет решением. Семь ярких и позитивных событий — на одно негативное после принятия себя. Вот и вся терапия.
Я стоял напротив болота. Начал, как обычно, осматриваться, но после остановил себя, посмотрел на правую кисть и подумал о том, что у меня её нет. После этого она исчезла. Я понял, что водная химера — это я сам, и моя борьба — это борьба с самим собой. Всё это время я совершал нулевую борьбу и каждый раз лишь потакал своим страхам. В следующее мгновение из болота выскочила водная химера и ринулась на меня. Я снял когти и бросил их на землю, показывая, что я принимаю себя таким, какой я есть, и не пытаюсь этого отрицать. В метре от меня химера остановилась. Уставилась на меня, а я на неё. Мы простояли несколько секунд, после чего она развеялась белым песком, не выражая никаких эмоций. Следом и меня вынесло из застывшей мизансцены. Сон кончился.
Впервые за долгое время я проснулся отдохнувшим и довольным. И только я хотел рассказать Рико, что я наконец-то справился со своим кошмаром, что у меня получилось его преодолеть благодаря его словам, как до меня дошло, что Рико больше нет в моей жизни. Меня стали переполнять смешанные чувства, но больше было радости от того, что я наконец-то прекратил бороться с самим собой и смог просто выспаться, как обычный человек. На этой позитивной ноте я налил себе чаю и отправился в комнату с голограммой, чтобы проверить, не появился ли мой друг. Мне хотелось всё ему рассказать: и о снах, и о лаборатории, и о Гемелле, и о том, что я думаю по поводу химер. Я даже не знал, чего хочу больше: узнать, Орэм — это Ромеро или нет, или выяснить, печатают ли на руинах девяти гигантов новых химер. У меня появились цели, появились желания, мир становился другим и больше не уходил из-под ног. Я принял себя, и первое позитивное событие свершилось. Начиналась новая жизнь. И в этой жизни я пробовал жить без правой кисти, потому что я такой, какой я есть, и нет смысла пытаться быть другим.
В своей жизни я начал видеть предназначение и связь событий. Потеря Молли привела меня в регион, сражения на поляне привели к лаборатории, лаборатория дала мне мою Гем, звериные баталии привели Гемеллу в тяжелое состояние, тяжелое состояние Гем дало мне Рико, Рико помог мне принять себя и увидеть смысл моей жизни. Всё вело к тому, что я должен был разобраться с химерами, ведь только я видел реальную картину, которую не хотели видеть другие. Это всё отдавало реформаторской паранойей, но я должен был переделать этот мир. Он нуждался во мне и вел меня той дорогой, которую я с готовностью принял. У всего в жизни есть своя цель, свой смысл, своё предназначение. Просто человеку очень сложно увидеть реальную картину. Да и не каждый готов принять тот факт, что его участие во вселенском замысле минимально: сказать какую-то важную фразу, к которой он готовится всю жизнь, упасть с велосипеда в нужный момент, и прочие, на первый взгляд, незначительные мелочи.
Эмоции меня переполняли. Я решил об этом написать в дневнике, но, войдя в комнату, отвлекся на Гемеллу и завис у себя в мыслях. Кто Гем в моей жизни? И как долго она в ней будет? От этих вопросов эмоции поутихли. Мне совершенно не хотелось её терять и расставаться с ней, даже ради великих целей. Но, может, и не придется? Она ведь так крепко засела в моей жизни, что это не может быть чем-то мимолетным. Как бы там ни было, только время сможет ответить на этот вопрос, ведь эти события находятся на расстоянии не событийном, а временном.
Открыв дневник, я увидел, что последняя оставленная запись сделана не моей рукой. Почерк явно отличался. Перелистнув несколько страниц назад, я добрался до начала незнакомого текста:
«Мне казалось, что это обычная старая книжка, которую ты читал, а свою химеру просто назвал в честь героини. Я так думал до тех пор, пока не дошел до твоих записей. Поначалу я не мог поверить в то, что ты мне наглым образом лжешь в глаза, и потому решил узнать правду. Я начал утверждать, что от неё нужно избавиться, в надежде, что ты мне всё расскажешь, но ты сказал, что она не имеет для тебя большой ценности. Тогда я избавился от припасов, чтобы у тебя было больше мотивации к тому, чтобы сказать правду. Но и тут ты не перестал лгать. Даже отправился за мясом. Я вновь посмотрел в твой дневник: там было написано, что я стал тебе обузой и ты воздыхаешь по своей чертовой химере... Это меня вывело из себя. И знаешь, что я сделал? Я поимел твою химеру! Поимел твою чертову драгоценную Гем, которой ты надышаться не можешь!».
На этой строчке я застыл и вспомнил случай с подоткнутым одеялом. Во мне закипела злость. Мне захотелось оторвать ему голову и выпустить кишки. От волнения я встал и заходил туда-сюда, взявшись за голову. Подошел к Гемелле, убрал с неё одеяло и приподнял ногу, рассматривая промежность. Пытался что-то там увидеть, подтверждающее или опровергающее написанное. Гемелла в этот момент открыла глаза, и мы встретились взглядами. Затем она дернулась, и я, понимая нелепость ситуации, укрыл её. Она глубоко дышала, а я ей повторял, что всё хорошо и ничего плохого не случится, пока я рядом. Слова лились рекой, но я понимал, что уже подвел её. Не смог защитить и даже стал, в некотором роде, причиной нанесенного вреда.
Когда Гем снова уснула, я вернулся к дневнику.
«Уверен, ты считаешь меня ублюдком и хочешь убить после того, что я сделал, но это лишь доказывает твою вину, поскольку ты мне сказал, что она для тебя просто химера и, если надо, ты её убьешь. Во всем, что случилось, тебе некого винить, кроме себя. Поступая по-свински, не жди, что люди продолжат любить тебя и дорожить отношениями с тобой».
