Нейромантик - Гибсон Уильям (книга жизни txt) 📗
– Если ты способен изготовлять такое дерьмо, то почему бы тебе не приложить к этому настоящей еды? – сказал Кейс вслух.
Взяв в каждую руку по упаковке, Кейс пропутешествовал по всем четырем комнатам бункера. Две комнаты были совершенно пусты, если не считать наметенного ветром в углы песка, в четвертой стояли еще три контейнера с неприкосновенным запасом.
– Конечно, – сказал Кейс, рассматривая нетронутые застежки контейнеров. – Мы остаемся здесь надолго. Я все понял. Конечно...
Он вернулся в комнату с очагом, нашел пластиковый бачок с, как он решил, дождевой водой. У стены, за спальным местом из одеял, лежала дешевая красная зажигалка, матросский ножик с треснувшей зеленой рукояткой и шарф Линды. Шарф, все так же завязанный узлом, был заскорузлым от пота и грязи. При помощи ножа Кейс вскрыл желтые упаковки и вывалил их содержимое в проржавевшую банку, которую нашел за очагом. Добавив воды из питьевого бачка, Кейс перемешал получившуюся смесь пальцем и принялся есть. На вкус еда лишь отдаленно напоминала что-то мясное. Подкрепившись, Кейс сунул пустую банку в очаг и вышел на свежий воздух.
Судя по солнцу, было уже далеко за полдень. Кейс снял с ног мокрые туфли и вздрогнул от неожиданности, обнаружив, что песок очень теплый и даже горячий. При свете дня пляж казался серебристо– серым. Небо было голубым и безоблачным. Кейс свернул за угол бункера и пошел по направлению к морю, сбросив по пути куртку на песок.
– Ума не приложу, чьи воспоминания ты используешь на сей раз? – сказал он, оказавшись у воды. Здесь он стянул с себя джинсы и швырнул их недалеко в море, затем послал следом майку и трусы.
– Что ты делаешь, Кейс?
Кейс обернулся и обнаружил в десяти метрах от себя Линду. Она шла по щиколотку в воде, пена прибоя скользила вокруг ее ног.
– Вчера вечером я обмочился, – сказал он.
– Ты не сможешь потом это надеть. Морская вода, соль. Натрешь себе кожу, будет зудеть. Пойдем, я покажу тебе озеро, там, за скалами.
Линда махнула рукой куда-то в сторону от моря.
– Там чистая пресная вода.
Ее вылинявшие французские рабочие штаны были оборваны выше колен, ноги под ними были гладкие и загорелые. Бриз играл ее волосами.
– Послушай, – сказал Кейс, собирая в охапку одежду и направляясь к Линде. – Хочу спросить тебя кое о чем. Я не буду спрашивать тебя, что тыздесь делаешь. Но что здесь, по-твоему, делаю я?
Он остановился, и мокрая штанина джинсов выпала у него из-под руки и звонко хлопнула по бедру.
– Ты пришел вчера ночью, – ответила Линда. И улыбнулась.
– И этого для тебя достаточно? Того, что я вот так взял и пришел?
– Он сказал мне, что ты придешь, – ответила Линда, шмыгнув носом. И пожала плечами. – Мне кажется, в таких вещах он разбирается.
Линда подняла колено и отряхнула с него соль, неуклюже, очень по-детски. Еще раз улыбнулась Кейсу, многозначительно.
– Теперь ты ответь на мой вопрос, хорошо?
Кейс кивнул.
– Где ты так загорал, что одна нога у тебя осталась белой?
– И это последнее, что ты помнишь?
Кейс смотрел, как Линда выскребает поджаристые остатки мясных консервов из НЗ со дна неглубокой стальной крышки от какой-то коробки, которая была у них одновременно и сковородкой, и единственной тарелкой.
Линда кивнула – ее глаза в свете близкого пламени казались очень большими.
– Мне очень жаль, Кейс, Бог свидетель. Так подло все это вышло. Я думала... – Девушка подалась вперед, на несколько секунд ее лицо исказилось, она переживала неприятные, болезненные воспоминания. – Мне просто нужны были деньги. Чтобы доехать до дома, я так предполагала... Черт, – сказала она, – ты теперь не будешь со мной разговаривать.
– У тебя нет сигарет?
– Господи, Кейс, ты сегодня спрашиваешь меня об этом уже десятый раз! Что с тобой?
Линда поймала кончиком языка длинный завиток волос и зажала его губами.
– Но вся эта еда? Она уже была здесь?
– Я же говорилатебе, море вынесло контейнеры на этот чертов пляж.
– Ладно. Хорошо. Я понял. Конечно же, это все вполне естественно, само собой разумеется.
Линда снова заплакала, тихо всхлипывая.
– Знаешь, Кейс, иди ты к черту, – выдавила она наконец сквозь слезы. – Я здесь и одна неплохо управлялась.
Кейс встал, подхватил с пола куртку и, пригнувшись, нырнул в дверь, оцарапав при этом локоть о шершавый бетон. Стояла безлунная, безветренная ночь, где-то неподалеку шумело море, и это было единственным звуком в тишине. Джинсы Кейса высохли плохо и были жесткими и влажными.
– Ладно, – сказал он в темноту. – Я покупаюсь на это. Пожалуй, действительно, на такое стоит купиться. Но было бы неплохо, если бы завтра море вынесло на берег еще и блок сигарет.
Кейс рассмеялся, и собственный смех испугал его.
– И упаковка пива не повредит, если, конечно, это в твоих силах.
Он повернулся и снова вошел в бункер.
Линда смотрела на угли, помешивая их длинной, выбеленной морем палочкой.
– Кто это был в твоей капсуле тогда, в "дешевом отеле"? Крутой самурай в серебристых очках, вся в коже. Она испугала меня, но потом я подумала, что, может быть, она твоя новая девушка. Правда, с такими деньгами, как у тебя, такую себе не заведешь...
Линда искоса посмотрела на Кейса.
– Мне очень жаль, что так вышло с твоим "Хитачи". Извини, что я украла его.
– Да ерунда, забыто, – сказал Кейс. – Это ровным счетом ничего не значит. Говоришь, отнесла его к тому парню и попросила показать, что в нем есть?
– Тони, – сказала Линда, – я одно время встречалась с ним, вроде как... У него была одна такая особенность... и мы... в общем, я помню, как он прогнал это через свой компьютер и выдал содержимое на экран. Там были потрясающие графические вещи, я еще, помню, все удивлялась, каким образом ты...
– Там не было никакой графики, – перебил ее Кейс.
– Нет, была. Я просто представить себе не могла, откуда у тебя могут быть картинки из моего детства, Кейс. Как выглядел мой отец перед смертью. Однажды он подарил мне деревянного раскрашенного утенка, и у тебя там была картинка, как он даритмне его...
– Тони видел это?
– Не помню. Сразу же после этого я оказалась на пляже. Раннее утро, рассвет, птицы поют, и совсем никого. Я испугалась, потому что у меня не было чем колоться, а я знала, что скоро начнет ломать... И я пошла, и шла дотемна, потом нашла вот это место, а на следующий день море вынесло на берег еду, коробки были все в водорослях, похожих на листья из густого желе.
Линда засунула палочку, которой помешивала угли, поглубже в костер и оставила ее там.
– Здесь у меня ни разу не было ломки, – продолжала она, глядя, как огонь разгорается, получив свежее топливо. – Гораздо больше мне не хватало сигарет. А как ты, Кейс? Ты сейчас сидишь на чем-нибудь?
На ее скулах плясали всполохи пламени, напоминающие отблески огненных фейерверков "Замка колдуна" или разрывов снарядов "Танковой войны в Европе".
– Нет, – ответил он, а потом долгое время его больше ничего не интересовало, и все, что он ощущал, это привкус соли на ее губах – от высохших слез. Была в ней какая-то сила, что-то такое, что он помнил по Ночному Городу и вновь ощутил сейчас; что-то, что поглощало его и держало в себе, вне времени и смерти, неотступно преследовавшей и гнавшей его на улицы. Это ощущение было ему знакомо, но не всякой женщине удавалось пробудить это в нем, и поэтому, каким-то неведомым образом, он ухитрялся забывать о его существовании, и потому терял и находил его множество раз. Оно принадлежало – он вспомнил, вспомнил это в тот миг, когда Линда увлекла его вниз – плоти. Плоти, которая для ковбоев всегда была унижением. Это было тайной, выходящей за пределы человеческого понимания, – морем информации, закодированной в спиралях ДНК и ферментах, тонкий смысл которой могло постигнуть, своим слепым, но абсолютно действенным методом познания, только тело.
