Нейромантик - Гибсон Уильям (книга жизни txt) 📗
– Никакого изящества, – с сожалением сказал ниндзя, обращаясь словно бы к самому себе. Голос Хидео был мягким и приятным. Каждое его движение было словно бы частью танца, бесконечного танца, и это впечатление сохранялось даже тогда, когда его тело было неподвижно, как бы отдыхало, при этом, несмотря на всю очевидную в нем энергию, выражая полную простоту, даже униженность.
– Здесь и ей тоже будет крышка, – сказал Ривейра.
– Может статься, что Три-Джейн не пойдет на это, Питер, – заметил Кейс, запуская пробный шар.
Содержимое кожных дисков без удержу грызло его нервную систему, но вместе с тем в нем пробудилась прежняя лихорадка, безумие Ночного Города. Кейс вспомнил свои лучшие, наиболее грациозные моменты, когда сделки вершились на грани жизни и смерти и он обнаруживал, что способен говорить быстрее, чем думать.
Серые глаза сузились.
– Почему, Кейс? Почему ты так думаешь?
Кейс улыбнулся. Ривейра ничего не знает о симстиме. В спешке, торопясь найти наркотики, которые Молли должна была принести ему, Питер не заметил аппаратик. Но Хидео? Хидео пропустить симстим не мог. Кейс был абсолютно уверен в том, что Хидео никогда не позволил бы Три-Джейн даже просто приблизиться к Молли, не осмотрев предварительно налетчицу на предмет скрытого оружия и всяких сюрпризов. Нет, решил Кейс, ниндзя все знает. Поэтому Три-Джейн тоже знает об этом.
– Отвечай мне, Кейс, – сказал Ривейра, направляя на него напоминающее перечницу дуло иглострела.
Позади Питера раздался скрип. Он повторился, и и еще раз. Из тьмы появилась Три-Джейн, толкающая перед собой ажурное инвалидное кресло в викторианском стиле. В кресле сидела Молли. Большие, с паутиной спиц колеса кресла отчаянно скрипели. Молли была плотно укутана в красное с черными полосками одеяло, высокая узкая спинка кресла "под старину" высоко возвышалась над ее головой. Молли казалась очень маленькой. Сломленной. Ее поврежденную линзу скрывали слои чистейшего, сверкающего белизной бинта из микропорки; второй глаз бессмысленно поблескивал, отражая окружающее. Голова Молли безвольно подрагивала в такт движениям кресла.
– Знакомое лицо, – сказала Три-Джейн. – Я видела вас в ту ночь, после представления Питера. А кто это?
– Малькольм, – представил сионита Кейс.
– Хидео, вытащи стрелу и перевяжи рану мистера Малькольма.
Кейс уставился на бледное измученное лицо Молли.
Оставив лук и "Ремингтон" на плитках пола вне досягаемости сидящего на корточках Малькольма, ниндзя подошел к нему и достал что-то из кармана. Кусачки.
– Придется перекусывать древко. Стрела прошла совсем рядом с артериями.
Малькольм кивнул. Его лицо посерело и покрылось каплями пота.
Кейс посмотрел на Три-Джейн.
– Осталось очень мало времени, – сказал он.
– У кого, скажите пожалуйста?
– У всех нас.
Раздался резкий щелчок – Хидео перекусил металлическое древко стрелы. Малькольм тихо застонал.
– Послушай меня, дорогая, – сказал Питер, – нет ни сколечки интересного в выслушивании последних волеизъявлений этого никудышного комедианта в его отчаянных попытках выкрутиться. Поверь мне. Он будет ползать у твоих ног на коленях, предлагать продать тебе хоть свою мать, обещать какие-нибудь скучные сексуальные услуги...
Три-Джейн запрокинула голову и рассмеялась.
– А что, если они не покажутся мне скучными, Питер?
– Сегодня вечером призраки должны будут смешаться друг с другом, – сказал Кейс. – Зимнее Безмолвие восстал против второго ИР, Нейромантика. В борьбе за власть. Вы знаете об этом?
Три-Джейн подняла бровь.
– Питер говорил мне что-то такое, но расскажите подробнее.
– Я встречался с Нейромантиком. Он рассказал мне о вашей матери. Я полагаю, он представляет собой некий гигантский конструкт, подобный тем, что делают на ПЗУ путем копирования личности, но при этом основа его не ПЗУ, а изменяемая память, и потому конструкты, заключенные в нем, имеют полную иллюзию, что существуют на самом деле, что они живут там, и это может продолжаться вечность.
Три-Джейн вышла из-за кресла-каталки.
– Где ты встретился с ним? Опиши то место, его конструкт.
– Пляж. Серый песок, похожий на аморфное серебро. И строение из бетона, вроде бункера...
Кейс заколебался.
– Ничего особенно примечательного. Старый бункер, полуразвалившийся. Если идти от него по пляжу, то можно прийти к тому же самому месту, откуда вышел.
– Да, – сказала Три-Джейн. – Это Марокко. В молодости, за год до того, как выйти замуж за Ашпула, Мари-Франс провела на этом пляже в старом блокгаузе целое лето, одна. Она разрабатывала там основы своей философии.
Хидео выпрямился и убрал кусачки в карман штанов. В левой руке он держал обломки перекушенной стрелы. Малькольм стоял с закрытыми глазами, правой рукой сионит зажимал рану в левой руке.
– Позвольте, я перевяжу вас, – сказал Хидео.
Кейс ухитрился упасть на пол прежде, чем Ривейра вскинул иглострел на уровень прицельного выстрела. Иглы, словно реактивные комары, с визгом пронеслись мимо шеи Кейса. Он перевернулся и откатился на шаг в сторону, отметив при этом, что Хидео пришел в движение и выполнил уже целую череду своих молниеносных танцевальных па. Стрела в руке ниндзя повернулась наконечником к нему самому, крепкие пальцы зажали древко, легшее через ладонь наискосок. Неуловимым движением кисти Хидео ударил задним концом стрелы Ривейру под руку. Иглострел вылетел из руки Питера и упал на плитки пола в метре от него.
Ривейра закричал. Но не от боли. Это был непроизвольный крик слепой ярости, настолько чистой, что в ней уже не ощущалось ничего человеческого.
Из груди Питера ударили два ярких луча света, подобные двум рубиновым иглам.
Ниндзя глухо застонал, отшатнулся назад и прижал руки к глазам, но тут же восстановил равновесие.
– Питер, – сказала Три-Джейн, – Питер, что ты наделал?
– Он ослепил твоего клонированного парня, – спокойно сказала Молли.
Хидео отнял руки от глаз и опустил сложенные чашечками ладони. Бездвижно застыв на белых плитках, Кейс смотрел на струйки дыма, поднимающиеся от останков глаз ниндзя.
Ривейра улыбнулся.
Танец Хидео продолжился. Ниндзя повернулся и прошел обратно по своим следам. Когда он остановился точно над луком, стрелами и "Ремингтоном", улыбка Ривейры начала меркнуть. Хидео наклонился – Кейсу это было видно очень хорошо – и безошибочным движением поднял с пола лук и колчан со стрелами.
– Ты же ослеп, – сказал Ривейра, отступая на шаг.
– Питер, – сказала Три-Джейн, – разве ты не знал, что Хидео может делать это в темноте? Это же дзен. Он тренируется именно таким образом.
Ниндзя вложил стрелу в тетиву и вскинул лук.
– Ну, попробуй теперь отвлечь мое внимание своими голограммами.
Ривейра начал пятиться, отступая к темноте по ту сторону бассейна. Он обогнул белое пляжное кресло. Подошвы его ботинок производили отчетливый стук. Стрела Хидео перемещалась за ним следом.
Ривейра не выдержал, перебросил тело через зубчатое основание разрушенной стены и кинулся бежать. Лицо ниндзя было сосредоточенным и выражало тихий восторженный экстаз.
Улыбнувшись, Хидео мягко пружинисто побежал в сторону тени за ближайшими стенами, держа оружие наготове.
– Леди Джейн, – шепотом позвал Малькольм.
Кейс повернулся и увидел, что пилот уже поднял с пола свое помповое ружье, испачкав белые плитки кровью. Сионит тряхнул дредами и положил "Ремингтон" на согнутую крюком левую руку.
– Могу снести твою голову так, что ни один доктор из Вавилона не приладит ее на место.
Три-Джейн уставилась в черный провал дула "Ремингтона". Молли высвободила из-под одеяла руки, скованные черным шаром, и подняла их перед собой.
– Снимите, – сказала она. – Снимите это с меня.
Кейс поднялся с пола и отряхнулся.
– Хидео поймает его, несмотря на то, что ослеп? – спросил он Три-Джейн.
– Когда я была маленькой, – сказала Три-Джейн, – мы любили проделывать с Хидео разные фокусы. Например, завязывали ему глаза и заставляли стрелять в цель. Он попадал в игральную карту с десяти метров.
