Гражданин Галактики - Хайнлайн Роберт Энсон (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
Он повторил это на нескольких языках и обрадовался, когда ему показалось, что тот понимает язык, который, как он предполагал, мог быть родным для этого раба.
Но он не стал продолжать, а вернулся к столу, осторожно опустился на стул и взялся за ложку.
Мальчик тоже потянулся за ложкой, потом вдруг слез с сундука и вышел. Бэзлим продолжал есть. Дверь оставалась полуоткрытой, свет через нее лился в лабиринт.
Немного спустя, когда Бэзлим закончил свой неторопливый обед, он заметил, что мальчик наблюдает за ним, стоя в тени. С нарочитым безразличием он развалился на стуле и начал ковырять в зубах. Не поворачиваясь, он произнес на том языке, который, как ему казалось, мальчик понимал:
– Будешь продолжать обед? Или мне его выбросить?
Мальчик не отвечал.
– Ладно, – продолжал Бэзлим, – если не будешь есть, я закрою дверь. Не хочу рисковать и оставлять ее открытой, пока горит свет. – Он медленно поднялся, подошел к двери и начал закрывать ее. – В последний раз, – позвал он. – Закрывается на ночь.
Когда дверь почти закрылась, мальчик пронзительно крикнул:
– Подождите! – на том языке, который ждал услышать Бэзлим, и ринулся в комнату.
– Добро пожаловать, – спокойно сказал Бэзлим. – Оставлю-ка я ее открытой на случай, если ты передумаешь. – Он вздохнул. – По мне, так никого никогда запирать не надо.
Мальчик не ответил, а сел на сундук, сгорбился над едой и с жадностью начал пожирать ее, как будто боялся, что у него отнимут миску. Глаза его так и бегали. Бэзлим сидел и наблюдал за ним.
Мальчик стал есть немного медленнее, но все-таки съел все до последнего кусочка жаркого, до последней корки хлеба, до последнего зернышка чечевицы. Он ел уже явно через силу, но все-таки съел все, посмотрел Бэзлиму в глаза и застенчиво улыбнулся. Бэзлим улыбнулся в ответ.
Вдруг мальчик перестал улыбаться. Он побледнел, потом позеленел. Ниточка слюны потянулась из угла его рта – и его сильно затошнило. Бэзлим кинулся на помощь.
– Звезды в небе, какой я идиот! – воскликнул он на своем родном языке. Он пошел на кухню, вернулся с тряпкой и ведром, вымыл мальчику лицо, потом резким голосом велел ему успокоиться и вытер каменный пол. Затем он принес немного жидкой похлебки и маленький кусочек хлеба.
– Обмакивай хлеб и ешь.
– Лучше не надо.
– Ешь. Больше не вытошнит. Я мог бы догадаться, я же видел, что у тебя живот прилип к спине. Не надо было давать тебе так много. Только не спеши.
Мальчик поднял голову, подбородок у него дрогнул. Потом осторожно зачерпнул ложкой горячее варево. Бэзлим смотрел, как он покончил с похлебкой и с большей частью хлеба.
– Вот и ладно, – сказал наконец Бэзлим. – Ну, парень, я пошел спать. Кстати, тебя зовут?
– Торби, – ответил мальчик, поколебавшись.
– Торби – хорошее имя. Можешь называть меня папой. Спокойной ночи.
Он отстегнул протез, запрыгал к полке, положил туда искусственную ногу, потом поскакал к постели. В углу комнаты лежал грубый крестьянский матрас. Он подвинулся к стенке, давая место мальчику, и сказал:
– Погаси свет, когда будешь ложиться.
Потом он закрыл глаза и стал ждать. Наступила тишина. Он услышал, как мальчик пошел к двери. Свет погас. Бэзлим ждал, слушая, не откроется ли дверь. Было тихо, и он почувствовал, как мальчик ложится на матрас рядом с ним.
– Спокойной ночи, – повторил он.
– Спокночи.
Он уже почти заснул, когда вдруг почувствовал, что мальчик сильно дрожит. Он протянул руку и погладил мальчика по костлявой спине; мальчик разрыдался.
Он повернулся, стараясь устроить культю поудобней, положил руку на сотрясающееся плечо мальчика, прижал его к себе.
– Все в порядке, Торби, – ласково сказал он, – все в порядке. С этим покончено. Все будет хорошо.
Мальчик громко вскрикнул и прижался к нему. Бэзлим обнял его и ласково приговаривал, пока судороги не кончились. Потом Калека притих и ждал, пока не убедился, что Торби уснул.
2
Раны Торби заживали – телесные быстро, душевные помедленнее. Старый нищий раздобыл второй матрас и положил его в другой угол комнаты. Но иногда Бэзлим просыпался и, чувствуя приникший к нему теплый комочек, понимал, что мальчика опять мучают кошмары. Бэзлим спал плохо и не терпел делить с кем-то постель, но, если такое случалось, он никогда не прогонял Торби. Иногда мальчик плакал, не просыпаясь. Однажды Бэзлим проснулся от всхлипываний Торби:
– Мама! Мама!
Не зажигая света, он быстро подполз к постели мальчика и склонился над ним:
– Ну, ну, сынок, все в порядке.
– Папа?
– Спи, сынок. Маму разбудишь. – Он добавил: – Я побуду с тобой. Ты в безопасности. Ну, успокойся. Мы же не хотим разбудить маму, правда?
– Ладно, папа.
Почти не дыша, старик ждал, тело у него затекло, он замерз, культя заныла. Когда он убедился, что мальчик уснул, он пополз к своей постели.
Этот случай заставил старика прибегнуть к гипнозу. Давным-давно, когда у Бэзлима еще было два глаза и две ноги, и он не нищенствовал, он обучился этому искусству. Ему не нравился гипноз, даже в качестве лечения, уважение к личности доходило у него до религиозного трепета, гипнотизировать другого противоречило его жизненным принципам.
Но сейчас это было необходимо.
Он убедился, что Торби расстался со своими родителями таким маленьким, что почти их не помнит. В его памяти жили воспоминания о то и дело сменяющихся хозяевах, плохих и еще худших, и все они пытались сломить дух «скверного мальчишки». Некоторые из них крепко запомнились Торби, он живо и выразительно рассказывал о них, не стесняясь в выражениях. Но никогда он не мог точно сказать, где и когда все это происходило. «Местом» бывало какое-нибудь поместье или богатый дом, или все это вместе; никогда он не называл определенную планету или Галактику. Об астрономии он знал очень мало, а в галактографии проявлял полное невежество. Время же он обозначал просто: «до того», «после того», «скоро» или «не скоро». Между тем на каждой планете существует свое летосчисление и счет дней, и календарь ее согласуется со стандартной секундой. Обычная датировка идет с первого отрыва от Соло III и приближения к его спутнику. Но для Торби
Земля была мифом, а день – промежутком времени от сна до сна.
Бэзлим не мог судить о возрасте мальчика. Выглядел тот как будто бы немутированным землянином-подростком, но это невозможно было проверить. Вандорианцы и итало-глипты выглядели, как земляне, но у вандорианцев период возмужания был в три раза больше, – Бэзлим помнил забавную историю о консульской дочери, у которой второй муж оказался правнуком первого, а она пережила их обоих. Мутация не обязательно проявляется внешне. Могло бы быть и так, что по абсолютному времени мальчик был старше самого Бэзлима; космос огромен, и человечество приспособилось к нему. Неважно! Так или иначе, он ребенок и нуждается в помощи.
Торби не боялся гипноза, это слово для него ничего не значило, а Бэзлим не объяснял. Просто однажды вечером после ужина старик сказал ему:
– Торби, я хочу, чтобы ты кое-что сделал.
– Конечно, папа. Что?
– Ляг на свою постель. Потом я тебя усыплю и мы поговорим.
– Как это? Фокус какой-то?
– Нет. Это особый сон. Ты сможешь говорить.
Торби сомневался, но хотел помочь Бэзлиму. Старик зажег свечу, выключил верхний свет. Потом, сосредоточившись на пламени, свечи, он применил обычные приемы: покой, расслабление, дремота, сон…
– Торби, ты спишь, но слышишь меня. Ты можешь мне отвечать.
– Да, папа.
– Ты будешь спать, пока я не велю тебе проснуться. Но ты сможешь ответить на любой мой вопрос.
– Да, папа.
– Ты помнишь корабль, который привез тебя сюда? Как он назывался?
– «Веселая вдова». Но мы его называли по-другому.
– Вспомни, как ты садился в этот корабль. Ты там – и можешь его видеть. Вспомни. Теперь припомни, что было до того, как ты попал на корабль.
– Не хочу! – Не просыпаясь, мальчик весь напрягся.
