Гражданин Галактики - Хайнлайн Роберт Энсон (читать полностью бесплатно хорошие книги txt) 📗
– Нет, пап, но погляди! Он же стоит почти стеллар!
– Я бы сказал – по крайней мере два. Но скупщик дал бы тебе два минима – и то, если б был в хорошем настроении. В миске бы ты больше принес.
– Ну… Я бы лучше этим занимался. Это так весело, не то что попрошайничать! Видел бы ты, как Зигги работает!
– Я видел Зигги за работой. Он искусен и ловок.
– Он лучше всех!
– И все-таки, я думаю – он бы работал лучше двумя руками.
– Ну, может быть, хотя тащишь-то только одной. Но он меня учит работать любой из них.
– Это хорошо. Тебе не помешает узнать, что когда-нибудь ты можешь остаться без руки, как Зигги. Знаешь, как Зигги потерял руку?
– Как?
– Знаешь, что с тобой сделают, если поймают? Торби не ответил. Бэзлим продолжал:
– В первый раз – отрубят одну руку. Вот во что обошлось Зигги обучение его ремеслу. Да, он ловок, поэтому до сих пор занимается своим прежним делом. А знаешь, что бывает, если поймают во второй раз? Не только вторая рука. Знаешь?
– Н-не совсем, – Торби сглотнул.
– Наверно, ты слышал, только не хочешь вспомнить, – Бэзлим провел большим пальцем по шее. – Вот что сделают с Зигги в следующий раз – его самого укоротят. Судьи его светлости считают, что мальчишка, который не может понять с первого раза, не поймет и со второго, так что они просто его укорачивают.
– Но, пап, меня же не поймают! Я буду ужасно осторожен… как сегодня, обещаю!
Бэзлим вздохнул. Мальчишка считает, что с ним ничего подобного случиться не может.
– Торби, принеси-ка свою купчую.
– Зачем, папа?
– Принеси.
Мальчик принес бумагу. Бэзлим внимательно прочел: «Ребенок мужского пола, зарегистрированный под номером ВХК 40367» – девять минимов, и все дела! Он взглянул на Торби и с удивлением отметил, что теперь он на голову выше, чем в тот день.
– Дай мне перо. Я хочу тебя освободить. Я давно собирался это сделать, но не было нужды спешить. Сделаем это теперь же, а завтра ты пойдешь в Королевский Архив и зарегистрируешься.
– Зачем, папа? – Торби разинул рот от удивления.
– Разве ты не хочешь быть свободным?
– Т-так… ну… папа, мне нравится принадлежать тебе.
– Спасибо, мальчик. Но это необходимо.
– Ты что, выгоняешь меня?
– Нет. Можешь оставаться. Но только как свободный. Видишь ли, сынок, хозяин отвечает за своего раба. Если бы я был благородным и ты бы в чем-то провинился, меня бы оштрафовали. Но раз я не благородный… ну, если мне придется отдать руку, или ногу, или глаз… не думаю, что я оправлюсь. Так что, если ты хочешь заняться ремеслом Зигги, мне лучше тебя освободить, я не могу пойти на такой риск. Отвечай за себя сам: у меня уже и так немного осталось. Еще чуть-чуть – и окажется, что остается только лишить меня головы.
Он немного преувеличил и не объяснил, что на практике закон редко бывает так суров, просто раба конфисковывают, продают, – и его стоимость идет в возмещение убытка, если у хозяина нет денег. Если хозяин из простых, его могут выпороть, если судья считает его ответственным за провинности раба. Тем не менее Бэзлим изложил закон: так как хозяин осуществляет высшую и низшую справедливость над рабом, он лично отвечает за его проступки, вплоть до главного наказания.
Торби заплакал – впервые за всю их совместную жизнь.
– Не освобождай меня, папа, пожалуйста, не надо. Я хочу принадлежать тебе!
– Сожалею, сынок. Я ведь сказал, что уходить тебе не нужно.
– Пожалуйста, папа. Я никогда больше ничего не украду!
Бэзлим положил руку ему на плечо:
– Посмотри на меня, Торби, я хочу поставить тебе условие.
– Ох, да что угодно, папа. Если только…
– Подожди, пока я скажу. Я не подпишу сейчас твои бумаги. Но я хочу, чтобы ты обещал мне две вещи.
– Ладно! Какие?
– Не спеши. Первое: обещай никогда больше ничего не красть ни у кого. Ни у красивых леди из носилок, ни у бедняков, как мы с тобой, – одно слишком опасно, а другое… ну, это непорядочно, хотя не думаю, что ты понимаешь, что это значит. И еще: обещай, что ты никогда не будешь мне лгать ни в чем… ни в чем.
– Обещаю, – торжественно сказал Торби.
– Я не о тех деньгах, которые ты от меня утаиваешь. Я обо всем вообще. Кстати, матрас – неподходящее место, чтобы прятать деньги. Посмотри мне в глаза, Торби. Ты знаешь, что у меня есть связи в городе. – Торби кивнул. Он ходил выполнять поручения старика в разные места и к разным людям. Бэзлим продолжал:
– Если ты будешь воровать, я узнаю… со временем. Если будешь лгать мне, я тебя поймаю
со временем. Станешь лгать другим – дело твое, но я скажу тебе: если человек приобретает репутацию лгуна, он мог бы с таким же успехом онеметь, потому что люди не слушают, что носит ветер. Неважно. В тот день, когда я узнаю, что ты что-то украл, или когда поймаю тебя на лжи… я подпишу твои бумаги и освобожу тебя.
– Ладно, папа.
– Это еще не все. Я вышвырну тебя вместе со всем, что у тебя было, когда я тебя купил: с твоими лохмотьями и синяками. Все будет кончено между нами. Я плюну тебе вслед.
– Ладно› папа. Я никогда больше не буду!
– Надеюсь. Ступай спать.
Бэзлим лежал без сна, тревожась, размышляя, не слишком ли он был суров. Но, черт побери, мир жесток, он должен научить мальчишку жить в нем. Он услышал какой-то звук, как будто что-то грызли, и внимательно прислушался. Через некоторое время он услышал, как мальчик тихонько встал и подошел к столу; затем зазвенели монеты, и он услыхал, как мальчик возвращается в постель.
И только когда мальчик засопел во сне, Бэзлим тоже смог заснуть.
3
Задолго до того Бэзлим научил Торби читать посаргонийски и на интерлингве, пуская в ход кулаки и другие аргументы, так как у Торби совершенно не было интереса к интеллектуальным занятиям. Но случай с Зигги и осознание того, что Торби растет, напомнили Бэзлиму, что время не стоит на месте, особенно для ребятишек.
Торби не мог определить, когда же он понял, что папа не совсем (или не вполне) нищий. Торби достаточно хорошо изучил других нищих, чтобы понимать разницу, но это его не беспокоило: папа был папа, такое же явление, как солнце или дождь.
На улице они никогда не упоминали о том, что происходило дома, и даже умалчивали, где он находится; у них никогда не бывало гостей. У Торби появились друзья, а у Бэзлима были десятки или даже сотни их, он знал, кажется, весь город. Никто, кроме Торби, не имел доступа в убежище Бэзлима Но Торби догадывался, что у папы есть еще какие-то занятия помимо попрошайничества. Однажды они, как обычно, легли спать. Торби проснулся на рассвете. Он уловил какое-то движение в комнате и позвал спросонья:
– Папа!
– Да. Спи.
Но мальчик встал и нажал на выключатель. Он знал, что Бэзлиму трудно ходить в темноте без протеза, если ему захотелось пить или еще что-нибудь.
– С тобой все в порядке, папа? – спросил он, поворачиваясь.
Он остолбенел от удивления. В комнате был незнакомый джентльмен!
– Все в порядке, Торби, – сказал незнакомец папиным голосом. – Не беспокойся.
– Папа?
– Да, сынок. Извини, что я тебя напугал. Надо было переодеться до того, как я вошел. Обстоятельства не позволили, – он начал срывать с себя нарядную одежду.
Когда Бэзлим снял вечерний костюм, он стал больше похож на папу… кроме одного.
– Папа, твой глаз!
– Ах, это. Он вынимается так же легко, как и вставляется. Я лучше смотрюсь с двумя глазами, правда?
– Не знаю, – Торби обеспокоенно уставился на глаз. – Он мне не нравится.
– Ах так? Ну, ты не часто увидишь меня с ним. Раз ты все равно не спишь, помоги мне.
Проку от Торби оказалось немного; то, что делал папа, было для него ново. Сначала Бэзлим убрал с буфета банки и тарелки, и в его задней стенке обнаружилась дверца. Затем он вынул искусственный глаз, с величайшей осторожностью развинтил его надвое и при помощи пинцета вытащил оттуда крошечный цилиндрик. Торби смотрел на все происходящее, но ничего не понимал, кроме того, что папа работал с величайшей ловкостью и тщанием. Наконец Бэзлим сказал:
