Дом странных детей - Риггз Ренсом (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗

Напоминая перископ, язык обшаривал комнату, как будто ощупывая воздух. К счастью, мы укрылись в самой вонючей комнате на острове. Весь этот овечий аромат, видимо, замаскировал наш запах, потому что спустя минуту язык исчез, и мы услышали звук удаляющихся шагов.

Эмма отняла руку ото рта и судорожно вздохнула.

— Кажется, оно проглотило наживку, — прошептала она.

— Я хочу, чтобы ты знала, — заговорил я, — если мы выкарабкаемся, я остаюсь.

Она схватила меня за руку.

— Ты это серьезно?

— После того, что произошло, я не могу вернуться. Если я хоть чем-то могу быть полезен, я обязан вам помочь. До моего появления вы были в полной безопасности.

— Если мы выкарабкаемся, то я ни о чем не жалею, — прошептала она, прислоняясь к моему плечу.

И тут какой-то непостижимый магнит потянул мою голову к лицу Эммы. Но когда наши губы уже должны были соприкоснуться, тишину взорвали перепуганные овечьи вопли, доносящиеся из соседней комнаты. Мы резко отстранились друг от друга. Жуткий шум привел овец вокруг нас в отчаянное движение. Толкаясь и блея, они прижали нас к стене.

Это чудовище оказалось умнее, чем я думал.

Мы услышали, как оно приближается к нам, расталкивая овец на своем пути. Если у нас и была возможность убежать, то мы ее упустили. Поэтому, вжавшись в смрадный пол, мы молились, чтобы пустота нас не заметила.

Вдруг я почувствовал запах, еще более тошнотворный, чем царящая в домике вонь. Он доносился из входа в комнату. Овцы попятились от двери и сбились в кучу, как стая рыб, прижав нас к стене так сильно, что нам трудно было дышать. Мы схватились друг за друга и затаили дыхание, опасаясь издать хоть малейший звук. Пауза показалась нам невыносимо долгой. Мы не слышали ничего, кроме блеяния овец и топота их копыт. Затем раздался хриплый крик, внезапный и отчаянный, и так же внезапно оборвался с омерзительным хрустом ломаемых костей. Мне не надо было поднимать голову, чтобы узнать — это существо только что разорвало овцу.

Начался хаос. Насмерть перепуганные животные толкались и отшвыривали нас к стене столько раз, что у меня все поплыло перед глазами. Пустота издала душераздирающий вопль и начала одну за другой поднимать овец к своим слюнявым челюстям, вгрызаясь в каждую всего один раз и отбрасывая ее в сторону, подобно прожорливому королю на средневековом пиру. Существо проделывало это снова и снова, убийствами прокладывая дорогу к нам. Меня парализовал ужас. Поэтому я не вполне могу объяснить то, что произошло вслед за этим.

Все мои инстинкты требовали, чтобы я прятался до последнего, еще глубже зарывшись в навоз. Но внезапно мое сознание пронзила ясная и четкая мысль — я не допущу, чтобы мы умерли в этом дерьме. Я толкнул Эмму за самую большую овцу, которую только увидел, и рванулся к выходу.

Дверь находилась в десяти футах от меня и была закрыта, а между мной и ею колыхалось море обезумевших от страха животных, но я как заправский лайнбэкер упрямо прокладывал себе путь вперед. Врезавшись в дверь плечом, я распахнул ее и с криком: «Иди сюда, урод! Попробуй меня поймать!» — выкатился под дождь.

Я знал, что мне удалось привлечь его внимание, потому что оно издало жуткий вой, и овцы ринулись из дома вслед за мной. Я вскочил на ноги и, убедившись, что оно охотится за мной, а не за Эммой, помчался к болоту.

Я чувствовал его у себя за спиной. Я мог бы бежать и быстрее, но у меня в руках все еще были ножницы. Я не мог заставить себя с ними расстаться. А потом земля под ногами начала зыбко проседать, и я понял, что выбежал на болото.

Дважды пустота подбиралась так близко, что ее языки хлестали меня по спине. Но каждый раз, когда я был уверен, что один из них вот-вот захлестнется вокруг моей шеи и оторвет мне голову, она спотыкалась и отставала. Единственной причиной, по которой я добежал до кургана с головой на плечах, было то, что я совершенно точно знал, куда ставить ноги. Благодаря Эмме я оказался способен промчаться по скрытой в болоте тропе даже в такую сумасшедшую безлунную ночь.

Я вскарабкался на земляное возвышение, рванулся к каменному входу и нырнул в туннель. Внутри было темно, хоть глаз выколи, но это не имело значения, — чтобы оказаться в безопасности, мне было необходимо добраться до последней пещеры. Дабы не терять времени, я даже не стал подниматься на ноги и продолжал ползти на четвереньках. Я проделал уже половину пути, и у меня зародилась робкая надежда, что все обойдется, как вдруг почувствовал, что дальше ползти не могу, — один из языков обвил мою лодыжку.

Двумя другими пустота ухватилась за камни у входа в туннель и использовала их как рычаги, не позволявшие ей скользить по грязи. Запечатав своим телом входное отверстие, она третьим языком начала подтягивать меня к себе. Я трепыхался, как рыба на крючке, но ничего не мог поделать.

Я цеплялся за землю, но она была усыпана гравием, и мои пальцы проскальзывали, как сквозь песок. Я перевернулся на спину, свободной рукой хватаясь за каменные стены, но мое скольжение было слишком стремительным. Я попытался отрезать язык ножницами, но они оказались чересчур тупыми и потому бессильными против мускулистой жилистой плоти. Поэтому я зажмурился, не желая, чтобы эти распахнутые челюсти стали последним, что я увижу на земле, и обеими руками стиснул выставленные вперед ножницы. Время словно растянулось, так, как, говорят, оно делает это во время автокатастроф, железнодорожных крушений и падений из самолета. Но я запомнил только момент, когда с разгона врезался в это чудовище.

От удара у меня перехватило дыхание, и тут же я услышал вопль врага. Мы вместе вылетели из туннеля и по склону кургана скатились в болото. Открыв наконец глаза, я увидел, что мои ножницы по самые рукоятки погружены в глазницы пустоты. Она верещала, как десять одновременно кастрируемых кабанов, металась, увязая в грязи, изливая потоки черной вязкой жидкости на ржавые рукоятки ножниц.

Я чувствовал, что существо умирает. Жизнь медленно покидала это жуткое тело, а хватка языка на моей лодыжке ослабевала. Я ощущал, что со мной тоже происходят изменения: тугой узел, в который страх стянул мои внутренности, постепенно развязывался. Наконец чудовище вытянулось и застыло. Трясина равнодушно сомкнулась над его головой, скрыв от меня эту мерзость. Теперь единственным напоминанием о его существовании служило блестящее пятно темной крови.

Я чувствовал, что болото засасывает и меня. Чем больше я сопротивлялся, тем более желанной добычей становился. Какой странной находкой станет наша парочка через тысячу лет, — размышлял я.

Я попытался добраться до твердой почвы, но добился обратного результата, погрузившись еще глубже. Трясина буквально карабкалась вверх по моему телу. Она достигла груди, подмышек, петлей охватила мое горло.

Я начал звать на помощь, и чудесным образом она явилась — в форме того, что сначала показалось мне летящим навстречу светлячком. Затем я услышал голос Эммы и громко закричал в ответ.

Рядом упала ветка дерева. Я схватился за нее, и Эмма начала тащить. Когда я наконец выбрался из болота, то дрожал так сильно, что не мог удержаться на ногах. Эмма опустилась на землю, и я буквально свалился в ее объятия.

Я его убил, — думал я. — Я действительно его убил. Все то время, прожитое в страхе, я и мечтать не мог о том, что смогу убить одно из этих чудовищ!

Я вдруг почувствовал себя сильным. Теперь я мог себя защитить. Я знал, что никогда не стану таким сильным, как мой дед, но я не был и бесхребетным слабаком. Я мог их убивать.

Я решил опробовать это слово на вкус.

— Его больше нет. Я его убил.

Я засмеялся. Эмма обняла меня, прижавшись щекой к моей щеке.

— Я знаю, что он гордился бы тобой, — прошептала она.

Мы целовались, и это были ласковые и приятные поцелуи. Дождь капал с наших носов и затекал в приоткрытые рты. Мне показалось, что Эмма отстранилась слишком скоро.

— То, что ты мне сегодня сказал… это было серьезно?