Книга семи печатей (Фантастика Серебряного века. Том VI) - Зайкин П. (читать книги онлайн бесплатно полные версии TXT) 📗

Эта история самая длинная, мой друг. Остальное, что случилось в вашей башне…»

Но с меня было довольно и того, что я прочитал…

Теперь я знаю все… И я могу теперь сознательно отнестись к тому, что написано далее в моей рукописи и что так смутило меня… Да, это была трагедия, и что-то говорит мне, что трагедия эта еще не кончилась…

Ланглуа утром спросил меня:

— Вам нездоровится, сударь?

Я удивился.

— С чего вы взяли? Я совершенно здоров.

Но этот лицемер принял таинственный вид и сказал:

— Видите ли, мне показалось, что у вас нехороший вид… Вы плохо спите. И ничего не кушаете…

— Ну, так что ж?

— Я хотел предложить вам… Может быть, следует пригласить врача?

Я вспылил.

— Вы сошли сума, Ланглуа!

И, чего со мной никогда не случалось, я бросил нож и вилку и встал из-за стола в совершенном раздражении. У меня даже закружилась голова и забегали мурашки по спине. И задрожали руки…

Потом мне стало смешно. Чем провинился этот бедняга? Только тем, что заботится обо мне?

Но беспокоиться и заботиться обо мне глупо. Я здоровее, чем когда-либо. Мои ночные похождения только укрепляют мою энергию. Я еще никогда не жил такой полной и исчерпывающей жизнью, как теперь. Но я не люблю, когда ко мне пристают с пустяками…

Луна всходит теперь позднее и светит не так ярко. Но при ее неполном, фантастически задумчивом свете наши свидания с Кларимондой приобретают особенную прелесть.

Я переживаю необыкновенное счастье. Я сразу помолодел и превратился в пылкого юношу. Вероятно, то же самое испытывал доктор Фауст в первые дни своего чудесного превращения.

Иногда мне кажется, что я действительно участвую в каком-то волшебном театральном представлении — в опере, написанной каким-то величайшим гением. Окружающая обстановка кажется мне великолепной декорацией: высокая стена зелени, лунный свет, крупные яркие звезды в темно-синем небе, живописные, фантастически-величественные стены замка… И мы с Кларимондой, такие маленькие на фоне этой величавой обстановки, но такие великие и мощные по силе охватывающего нас чувства… От нас вздымается в беспредельную высоту громадная волна музыки, и мы тонем в ней и задыхаемся от счастья.

Она прижимается ко мне, и я слышу в ней биение жизни… И тогда все мои опасения, что Кларимонда привидение и обман моего повышенного воображения, разлетаются прахом… Она живая! Она гораздо более живая, чем тысячи людей, чем я сам… Скорее, я — привидение, которое показывается хозяину замка — Времени… А Кларимонда живая…

Я не знаю, как могло случиться, что она живая, но это так! Теперь я совершенно уверен в этом. Ибо я вижу и чувствую это…

Правда, во всем этом много странного и непонятного для моего ума, непривычного к этим новым для меня явлениям и ощущениям. Почему, например, мое общение с Кларимондой, при всей его реальности, отделено от остального моего бытия как бы какими-то ширмами? И затем: я живу вовремя моих свиданий с Кларимондой особенной повышенной жизнью, как бы расцвеченной и освещенной гигантским прожектором, но никак не могу уловить того момента, когда я ухожу из этой жизни в обычную жизнь… Между тем, мои встречи с Кларимондой вовсе не сон. Я всеми силами своего духа протестую против этого! Разве бывают сны, исполненные такой логичности, последовательности и реальности?

Нет, это не сон, а явь. Особенная прекрасная явь, которой я пока еще не нахожу объяснения…

Но что ж из того? Сколько веков люди наблюдали явления электричества и гипноза и не имели никаких точных объяснений этих явлений… Нужно ждать. Объяснение явится когда-нибудь потом. Наверное, человечеству предстоит еще много таких объяснений… Слишком обширно поле всего того, чего мы не знаем.

…Я лег на скамью и положил голову на колени к Кларимонде. Она нежно перебирала мои волосы своими тонкими просвечивающими пальцами. Я не мог оторвать взгляда от ее прекрасного лица.

Мы долго молчали, прислушиваясь к музыке нашего счастья. Потом она промолвила:

— События повторяются. Я боюсь, что с нами случится то, что уже случилось однажды.

В ее голосе звучала печаль. Я вздрогнул.

— Что ты хочешь этим сказать, Кларимонда?

— Я чувствую, что наступает то же, что было тогда, — продолжала она. — События опять становятся такими же…

Я сжал ее маленькую ручку в обеих своих руках и, стараясь придать голосу беззаботный оттенок, возразил:

— Кто же может разлучить нас теперь?

Она молчала, тихо гладя мне волосы. Я заглянул ей в глаза и увидел, что она плакала…

Я воскликнул:

— Кларимонда, радость моя, зачем ты плачешь?

И продолжал более спокойным тоном:

— Что может случиться с нами дурного теперь?.. Ведь нынче и в помине нет прежнего суеверия и бесчеловечной жестокости. Хотел бы я знать, кто посмеет заточить меня в башню! Воображаю, какой шум подняла бы печать, парламент, посольство…

— Возлюбленный мой, — прошептала Кларимонда, и слезы на ее глазах засияли ярче. — Я знаю только то, что мы вступили на прежний путь. То, что случится с нами, произойдет совсем иначе, но все-таки это будет то же самое…

Я спросил:

— Опять разлука? Опять окно в башне и тьма страдания?

Она кивнула головой.

— И дядя — этот злой дядя повторится?

Кларимонда вздрогнула:

— Он уже едет сюда…

Мне стало жутко.

— Кто он? Кого ты подразумеваешь под дядей?

Она молча показала на замок.

Я понял… Но, честное слово, это до такой степени нелепо, что скажи мне это кто-нибудь другой, а не Кларимонда, я снова пришел бы в бешенство.

Я воскликнул:

— Этого не может быть. Ты не знаешь его. Это мой лучший друг и притом в высшей степени культурный человек.

Кларимонда молча обвила мне шею и склонилась ко мне на грудь.

Я очнулся, как всегда, у себя в башне, за письменным столом.

Эти глупцы, кажется задались целью довести меня до настоящего бешенства. Тем хуже для них. Они увидят, на какие взрывы гнева я способен, когда меня выведут из себя…

Нахал и идиот Ланглуа отказался выдать мне ключ с собой. Наглый вздор! Маркиз сам писал мне, что ключ у Ланглуа.

Мне нужно найти в архиве кое-какие данные… Но все равно. Я не хочу иметь теперь никакого дела с этой челядью.

Но я должен сознаться, что и я не совсем умно вел себя с Ланглуа: в раздражении я бросил в него стаканом. Это вышло слишком демонстративно. Он по-ребячески испугался и даже убежал из столовой, словно я собирался зарезать его…

Во время обеда эта каналья прислуживала мне с преувеличенной заботливостью. Но ухитрился снова испортить мне настроение.

Он промолвил с приторной и хитрой улыбочкой:

— Маркиз послезавтра приезжает сюда. И тогда, конечно, ключ от архива…

Я был поражен. Маркиз приезжает? С какой стати? Ведь он категорически объявил мне, что ранее осени он ни за что не вернется в замок… Что это значит?

Я сдержанно промолвил:

— Не понимаю, почему маркиз возвращается сюда так скоро.

Хитрый дворецкий опять улыбнулся.

— Я думаю, что у него экстренное дело в X. Во всяком случае, маркиз сегодня телеграфировал, что выезжает из Христиании и послезавтра будет дома.

Но какие же могут быть экстренные дела у этого жуира, который так старательно обеспечивает себя от каких бы то ни было дел, по крайней мере, за полгода вперед, и в особенности в летний сезон?

Меня охватила тревога. Мне вдруг вспомнились опасения Кларимонды… Нет, это слишком глупо!