Лучшая зарубежная научная фантастика: Сумерки богов - Дозуа Гарднер (читать лучшие читаемые книги TXT) 📗

Я проснулся утром (по времени Земли, выверенному по Сеулу, GMN+9 часов), как всегда, в одиночестве, просто полая форма, и, как обычно, жутко голодный.

После обильного завтрака отправился понаблюдать за работой Мигла в замкнутом контуре — с аудиовизуальной записью, предоставляемой для экспертизы, исследований и архивации военными системами слежения. Сегодня он, положив руки на колени ладонями вверх, сидел в позе для медитаций на полу небольшой комнатки, похожей на часовню неизвестной религии, если только святилища могут быть оснащены голографическими дисплеями с голосовым управлением (не исключено, что так оно и есть, я далеко не религиозный человек). Дыхание Мигла было медленным и равномерным, вероятно, так он старатся обрести необходимое для работы спокойствие. Открытые слепые глаза неподвижно смотрели куда–то вдаль, вероятно, в темно–синюю глубину исследуемого объекта. Вокруг головы терновым венцом торчали бесчисленные щупы датчиков, регистрирующих квантовое состояние его головного и спинного мозга, его медитативное сознание.

— Смотрю на судно сверху, — пробормотал он. — Все еще не могу' найти путь внутрь. Пока не могу.

Уголки его губ чуть заметно приподнялись. «Побеждает тот, кто не боится рисковать, — вспомнилось мне. — Всегда верен. Ура–ура!» Что ж, его необычные способности и правда требуют спокойствия и сосредоточенности. А мой сомнительный дар проявлялся сам по себе.

— Возвращайся к сигнальному канату, — раздался чей–то скрипучий голос.

Но в комнате кроме Мигла никого не было. Я предположил, что это его руководитель. Или оператор, неизвестно, как у них это называется.

— Физически он слеп, это мне понятно, — обратился я к офицеру медицинской службы, сидящему рядом со мной в будке наблюдения. — Но не может ли отсутствие представления об объекте послужить некоторой помехой в его догадках?

— Удаленный наблюдатель не выдает догадок.

— Я не хотел никого обидеть. Я имел в виду искажения, вызванные предвзятым мнением, кажется, это называется фронтальной загрузкой. — Ну, к примеру, это дурацкое стазис–поле. Можно ли быть уверенным, что в результатах не будет примеси чепухи из комикса, который он читал в детстве?

— Мистер Мигл давно преодолел эти трудности, мешающие новичкам, — недовольно отрезал медбрат, явно раздраженный моей бесцеремонной болтовней. Коротко подстриженные седые виски и решительный взгляд выдавати в нем ветерана войны в… Я поспешно отогнал эту мысль. — Полковник может позволить себе отклониться от последовательности, предусмотренной традиционных протоколом. Что он и делает, когда его это устраивает. — Я кивнул и пробормотал что–то, давая понять, что полностью согласен. Вероятно, его это успокоило, и он пояснил: — Это обеспечивает полиномиальность пути поиска.

— Гм.

Я устроился поудобнее и стал смотреть, как в трехмерном голографическом изображении формируются и изменяются предварительные образы. Невидимый лазер повторял движения пальцев Мигла и создавая эскизы. Со стороны было видно, что он мысленно бродит вокруг корабля в замерзшей пустыне Титана. Кинестетическая проекция. Состояние психики, вероятно, недоступное зрячему человеку. Или это просто причуда, моя обычная сентиментальность толстяка?

— Я спускаюсь, меня увлекает сила притяжения, — донесся голос удаленного наблюдателя.

Его слова прозвучали неразборчиво, словно во сне. Я увидел, как вздрогнули его плечи, словно Мигл чуть не упал вперед.

— Проснитесь, полковник, — без тени упрека произнес тот же посторонний голос. — Вы дремлете.

— Он соскальзывает во Вторую Фазу. Это гипнотическая миоклония. Конвульсивные спазмы.

— Я не спал со вчерашнего дня, — пожаловался Мигл, тряхнув головой. — Вот оно. Я внутри.

На экранах, воспроизводящих интерпретацию его психического видения или ощущения, вспыхнули визуальные шумы. Странно, но эти небрежные наброски очень похожи на шестиугольные соты пчелиного улья. Они дрожали, сжимались, а затем выстраивались в некоторое подобие закругляющегося коридора. Компьютерные программы улучшали изображение, используя архив личных символов Мигла.

— Аналитическое наложение, — тоном ментора произнес оператор.

— Я не… Нет, это именно то, что я воспринимаю. Господи, Чарли, это такое древнее сооружение. Миллионы лет. Десятки миллионов.

— Покажи мне что–нибудь из Третьей стадии.

— Это сверхъестественная красота, старик. Но чуждая нам. Никаких насекомых, я абсолютно уверен.

Перехлестывающиеся изображения развернулись вперед, как будто снимались установленной на плече камерой. Так вот как видят незрячие люди? Согласно досье, Мигл был слепым от рождения. Возможно, в этом нет ничего удивительного. Слепота заставляет трансформироваться корковые и подкорковые ткани, предназначенные эволюцией для фиксирования и распознавания образов — это большая затылочная доля мозга, бороздчатый участок зоны VI вплоть до височной, с нейронными цепочками, передающими сигналы от сетчатки в мозг, где они интерпретируются и преобразуются в некоторое подобие бинарного кода. Его восприимчивый, тренированный мозг использовал освободившиеся возможности, модифицировал свои функции и приемные каналы. Наш мозг — это настоящее чудо! Я прислушался к своим подсознательным суждениям и вдруг удивился, насколько все это меня взволновало. Словно запутался в какой–то липкой паутине… Непонятное беспокойство все больше и больше возрастало, как будто желудок срочно нуждался в очистке. Мигл надолго замолчал. Опять задремал? Нет, конструируемое на экранах изображение скользило мимо нас, временами расплываясь или распадаясь на отдельные детали.

В своем бестелесном путешествии, как бы оно ни называлось, он двигался по коридору.

В огромном мягком кресле что–то сидит. О боже!

— Боже! — громко воскликнул Мигл.

Маленькие зеленые индикаторы на одном из дисплеев превратились в яркие желтые огоньки. Гистограмма мигнула красным светом. Медбрат, не говоря ни слова, защелкал переключателями.

— Браво, полковник, — откликнулся оператор.

Певучую монотонность его равнодушного голоса нарушили нотки триумфа.

Мое этиологическое ощущение тотчас себя проявило. Я резко выпрямился и нагнулся вперед, предчувствуя рвоту. Мигл делал то же самое; кабели затянулись вокруг его шеи, от гладко выбритого черепа отцепилось несколько датчиков. Воображаемая точка зрения немного сместилась, и на экране возникло огромное кресло, в котором интерпретирующий компьютер нарисовал сидящее существо с удлиненной мордой, глубоко утопленными глазами и когтистыми лапами, обхватившими рукоятки управления в подлокотниках.

Картинка расплывалась и дрожала по мере появления все новых деталей, а вокруг меня завыл причинный вихрь. Но нет, я ведь искал не этого дракона. Он то исчезал, то снова появлялся. Машинное изображение через воспоминания и восприятие Мигла было обращено прямо ко мне. И мертвое существо, это древнее создание в древнем корабле, оно… Невероятно. Иллюзия и горе. И нечто еще. Конечно, я узнал это любимое лицо еще до того, как неповоротливый луч, разрывающий мне сердце, нарисовал его на экране. Человек. Лицо, местами обгоревшее до костей, страдальческий взгляд, безмолвный рот, решительно сжатый даже после смерти. В покрытой пятнами форме ООН, с нашивками лейтенанта Корейской империи на воротничке.

— О боже, — простонал я.

А потом меня все–таки вырвало, словно напившегося школяра.

Уголком слезящегося глаза я заметил, как в своей камере конвульсивно дернулся Мигл. Казалось, он смотрел прямо на меня своими слепыми голубыми глазами.