Коралловые четки - Вильм Антуан (читаем книги онлайн без регистрации .txt) 📗

— Что думаете вы о бреде m-lle Франшар? Верите ли вы, чтобы, в самом деле, Богородица посылала ей видения?

— Не знаю, доктор, — ответила моя собеседница с колебанием. — Мне кажется, трудно увидеть во всем этом влияние дьявола. Бог слишком благ и справедлив, чтобы дозволить искусителю уловлять в свои сети столь невинные души, как душа моей дочери. Но что думаете об этом вы сами, доктор?

Сознаюсь, что мой ответ был не чужд лицемерия. Я хотел внушить госпоже Франшар доверие и не стал излагать ей теорий, несогласных с учением церкви. Скрывая свое профессиональное неверие, я невинно ответил:

— Я мало сведущ в этих вопросах; но аббат Жога выразил мнение, что события, вызванные, без сомнения, находкой освященных четок, вряд ли могут быть приписаны дьяволу. Он готов скорее видеть здесь вмешательство Пресвятой Девы, которую ваша дочь особенно почитает.

Тут я заметил, что затронул чувствительную струнку. Как многие католички, г-жа Франшар к искреннему благочестию примешивала массу предрассудков. В религии она не видела различия между формой и сущностью, верила в то, что коричневый наплечник обеспечивает безболезненную смерть, что молитва или пожертвование св. Антонию Падуанскому способствует отысканию потерянных вещей и что шнурок от св. Иосифа помогает при родах, так же твердо, как в воплощение и искупление, в непорочное зачатие и непогрешимость папы.

— Итак, вы сами, господин Эрто, недалеки от мысли о вмешательстве Провидения?

— Это кажется мне возможным, сударыня, — отвечал я, краснея за свою ложь. — Без сомнения, я не могу определенно высказаться, вследствие недостаточности моих богословских познаний, для суждения об интересующих нас обстоятельствах. Как бы то ни было, я убежден, что случай тут ни при чем, да и дьявол — тоже.

— Если это не дьявол и не случай, то, значит, Провидение, — сказала госпожа Франшар. — Таково, действительно, мнение нашего священника, а он — святой человек, — прибавила она с убеждением.

— Сию минуту мы вернемся к этому разговору, — снова начал я, посмотрев на больную. — Кризис, который я предвижу, мне кажется близким, и необходимо наблюдать за состоянием m-lle Франшар. Не беспокойтесь ни в каком случае, ни в каком случае: понимаете? — сказал я с ударением. — Доверьтесь мне.

Я заметил, что m-lle Франшар стала спокойнее; лицо ее сделалось менее красным; слова произносились реже; глаза закрывались. Я в первый раз внимательно посмотрел на нее. Да, это была та молодая девушка, которую описывал Леир: с правильными чертами лица, с тонким носом, маленьким ртом, длинными каштановыми волосами и темно-золотистыми глазами, выражение которых, без сомнения, изменилось от лихорадки; однако взгляд их не утратил кротости.

Больная засыпала; глаза ее наконец закрылись, дыхание сделалось правильным, и жар начал спадать. Когда я увидел, что она уже спит, то вернулся к прерванному разговору.

— Причины, подававшие мне надежду на спасительный кризис, я считаю нужным вам сообщить, сударыня; но прошу никому не открывать их в настоящее время. Я думал, что ночь принесет вашей дочери обычное видение. Если я не ошибся, вы сейчас увидите, что она побледнеет и осунется. Не тревожьтесь этим. Тщательно избегайте всякого проявления волнения, всякого шума, всякого поступка, могущего вызвать внезапное пробуждение: в этом случае я не отвечаю за выздоровление m-lle Франшар. Будьте спокойны, беседуйте со мной, терпеливо ждите пробуждения вашей дочери, и все пойдет хорошо. Я должен все-таки предупредить вас, что больная будет слышать наш разговор и запомнит его. Вы увидите, что я буду, может быть, с жаром, который вас поразит, выражать мою симпатию делу Пресвятой Девы: не изумляйтесь. Не знаю, занята ли Богородица нашими делами; если — да, Она простит меня, скептика, старающегося извлечь терапевтическую пользу из Ее вмешательства. Словом, — сохраняйте хладнокровие и не волнуйтесь ничем. Будем же терпеливо ждать.

Я снова принялся наблюдать за больной, между тем как госпожа Франшар молча начала перебирать четки. Что я скажу? Я прекрасно отдавал себе отчет в том, что в эту минуту применяю к медицине мистику, точно так, как аббат Жога применяет ее к религии; только не имею и того оправдания, что верю. Я покраснел бы, если бы доктор Дюссирон мог увидеть мой способ лечения: к счастью, он спал крепким сном.

Я постарался привести в порядок свои мысли и, прежде всего, взялся за факты, которые казались мне установленными.

Первым было: тесное мысленное общение между Леиром и m-lle Франшар. Оба их мозга проявляли способность так влиять друг на друга, что образы, запечатленные в одном, могли быть доступными другому. Я отлично знал, что этого нельзя было утверждать без оговорок: например, каким образом Леир ничего не узнал об обручении m-lle Франшар? Это можно было объяснить только передачей мыслей по произволу, причем те мысли, которые не были переданы добровольно, оставались неизвестными.

Но тут я наталкивался на другое затруднение: если образы местности, жилища, мебели, правильно воспринятые Леиром, были заимствованы из сознания m-lle Франшар, то эта передача мыслей и образов, очевидно, не могла быть добровольной; нельзя было думать, будто m-lle Франшар, не зная Леира, сознательно передала ему образы леса, шалаша, решетки, парка, террасы и замка.

Итак, я приходил к полному противоречию. Оно исчезало только при допущении, что молодые люди жили действительной, но бестелесной жизнью. Александрийская философия всегда меня интересовала, и я невольно вспомнил следующие слова Прокла: «Психея — существо бесплотное и отделимое от тела». Я знал, как александрийцы были сведущи в необыкновенных явлениях жизни психической, и имел тайную склонность к их учению.

Если дух может отделяться от тела, как учил Прокл, то возможно ли, чтобы Леир и m-lle Франшар осуществили это? Таинственно влекомая к этой девушке, душа молодого человека не нарушила ли связь с телом, чтобы приблизиться к той, которая бессознательно звала ее? Значит, есть доля правды в теориях богословов, теософов и спиритов? Подобное мнение поддерживал отец Серафим в своем этюде о раздвоении; я знал, что его развивали в своих книгах ученики Блаватской и Аллана Кардека. «Линча шарира» одних и «дух» других может путешествовать без материального тела и производит это во время сна. Но что было во всем этом серьезного? По правде сказать, ничего. Нельзя было указать ни на одно правильно веденное наблюдение. В данный же момент, наоборот, приходилось наблюдать необыкновенный случай, но, при наличности факта, отсутствовало его объяснение. Тем не менее, факт казался мне достоверным. Дело шло так, словно Леир и m-lle Франшар жили бесплотной жизнью и могли видеть и слышать, как реальные существа. На этих фактах я основывал надежду на излечение больной.

Я решил говорить с госпожой Франшар таким образом, чтобы меня поняли больная девушка и, может быть, Леир. Первая телесно присутствует здесь в каталептическом состоянии; мои слова достигнут ее ушей и удержатся, по крайней мере, в подсознательной области ее психики. Если Леир тоже услышит мои речи или если m-lle Франшар телепатически передаст ему их, то и он поймет их. Мне хотелось придать надежды и мужества этим двум существам, дать им знать, что я — их союзник и буду служить им по мере сил. Я хотел также приготовить их к испытанию: к браку m-lle Франшар, которого не видел возможности избежать, принимая в расчет упрямство и гордость отца. В то же время, я хотел показать им, что разлука их может не быть окончательной, и внушить им некоторую надежду на будущее, хотя сам не имел никакой.

Для этого мне оставалось одно средство: воздействие на мозг молодой девушки именно в том направлении, куда мистицизм увлек ее воображение. Надо было сделать вид, будто я верю, что все устроила Богородица и что она доведет свое предприятие до конца, несмотря на неблагоприятные условия. Поступая таким образом, я надеялся исполнить свою обязанность врача тела и души: то есть вылечить m-lle Франшар и утешить Леира, отчаяние которого я предвидел.