Проект "Веспасий" (СИ) - Матвиенко Анатолий Евгеньевич (книги хорошего качества TXT, FB2) 📗
Глеб уже сидел на облучке, но не мог тронуть лошадей со двора — дорогу преграждала шестёрка оппонентов.
— О презумпции невиновности толковать не время, — промолвил Генрих, снимая с повозки боевой посох с тщательно выверенным балансом. — Эх, мало мы с тобой упражнялись… Мой грех. Ща искуплю.
— Не забудь о Мироздании, — напомнил старший товарищ. — Смертоубийства оно может не простить.
Стражники вперились суровыми взглядами в подлежащего задержанию, но по-прежнему ничего не предпринимали. Что может быть безобиднее монаха, бредущего с посохом в руках и повторяющего на латыни «Во имя Отца, Сына и Святого Духа»… пока он не начал действовать.
Генрих шагнул внутрь полукруга копейщиков, оставляя одного воина за своей ничем не защищённой спиной, за которую завёл деревяшку. Именно этот стражник стал первой жертвой.
Посох упёрся в брусчатку позади его сапог, а в печень пришёлся увесистый удар. Поскольку ничем, кроме суконного камзола, вояка не был защищён, отгрёб по полной, споткнулся о посох и опрокинулся на спину в выбитым дыханием.
Второй немедленно атаковал, пытаясь пырнуть копьём, и, естественно, провалился, оказавшись в соблазнительной близости. Поставив блок посохом и отводя копьё от себя, Генрих врезал ему сапогом в коленную чашечку, потом просто толкнул ладонью в лоб, когда бедняга начал прыгать на одной ноге.
Саблю он не пытался вытащить, как и двое оставшихся. Те, смекнув, что дело не такое простое, как казалось поначалу, поступили умно: шагнули назад и выставили копья.
Что будет дальше, Глеб мог предсказать и не ошибся. Генрих раскрутил посох над головой и метнул в противников. Те инстинктивно подняли копья, капитан ужом проскользнул под древки и круговым движением ноги подсёк обоих. Вскочив, вернул себе посох и, перехватив его как бейсбольную биту, врезал им по шлемам с гулким звуком «бам-м-м». Разок добавил первому, пытавшемуся встать, оставшийся, с разбитым коленом, инициативы не проявлял.
Магистратский и католик застыли как соляные столбы. Краем глаза Глеб засек ухмылку на обычно постно-святошеском лице Симеона. Всё же тот, православный в душе, не мог не порадоваться унижению конкурирующей фирмы.
Не теряя времени, Генрих опрокинул ксендза на спину и наступил сапогом на грудь.
— Брат Глен! Брат Симеон! Я видел бочонок с дёгтем в углу двора. Коль брат во Христе одержим диаволом и пытался сгубить наветом двух слуг Божьих, изгоним Сатану! Спасём его душу! Смолу и огонь мне!
Приговорённый попробовал протестовать, но смолк, когда каблук переместился ему на горло.
— Полагаю, сие — излишнее, брат Генрих, — успокаивающе заявил магистратский. — Сам вижу, ксёндз не в себе.
— Благодарю Бога, даровавшее тебе благоразумие, и внемлю твоим словам. Да смилостивится Господь над юродивым, даже если тот носит сутану.
Драчун с готовностью убрал ногу с поповского организма и полез в повозку. Рядом стоял Глеб, сжимавший бадью с дёгтем.
— А, пригодится, — решил он, кинув монастырское имущество под ноги седока.
Симеон не препятствовал и только махнул рукой, провожая.
Обогнув лежачее воинство, в теории — готовившееся сдержать десятитысячную русскую армию, больше Полоцк некому оборонять, авантюристы направились к наплавному мосту. Глеб, нехорошо улыбаясь, достал трут и огниво.
Когда плот, облитый горючей гадостью, радостно вспыхнул, на мосту поднялась паника. Загорелся дёготь не сразу, зато когда занялся, то обильно чадил и выбрасывал языки пламени. Лошади, вдохнув дым, испугались и понесли галопом на левый берег, едва не сбрасывая в воду пеших. Поскольку экипаж не имел никакой амортизации, деревянные колёса немилосердно подпрыгивали на брёвнах, в реке запросто могли оказаться и ездоки. Зато к Моисею примчались быстро.
Кирил, выздоровевший и отъевшийся, их ждал. Искренне огорчился, что верховым поедет только он, втроём в седле быстрее.
— Ты уже проявил себя, натворив глупостей, — зло проскрипел Глеб. — Теперь слушайся, что тебе говорят старшие по званию и должности. Седлай кобылу — и за нами. У нас фора от силы несколько часов, пока заменят сегмент моста и снарядят погоню.
— Слушаюсь, товарищ…
— Товарищ майор.
Моисей слушал их, понимая хорошо если половину. Вздохнул только:
— Странные гои. Но платят щедро. Пусть Бог пошлёт таких бедному еврею хотя бы раз в день.
В обратный путь ехали налегке. Вторая половина апреля, зазеленела трава, четырёхкопытные байки сами себя обеспечат заправкой, без сена и овса. Отмахали десяток вёрст, когда Глеб объявил привал. Сзади никто не преследовал.
Пока скакуны паслись, а Генрих принялся разводить огонь и кашеварить, Глеб впервые получил возможность спокойно поговорить со спасённым, у Моисея всё было как-то некогда, да любопытный иудей норовил приклеить ухо. Потрескивал костёр, журчала вода в речке, полукругом омывавшей полянку, где они остановились, деревья спешили покрыться листвой, щебетали птицы… а путешественники вели неспешный разговор.
Кирилл бросил на траву дерюжку, взятую из возка, и присел. В зубы сунул тонкую веточку и прочищал их, извлекая остатки завтрака. Зубные щётки из щетины и зубной порошок из толчёного мела имелись у всех троих, но в целом поддерживать гигиену в XVII веке для путешественника во времени — нетривиальная задача.
Выглядел белорус гораздо импозантнее коллег — на полголовы выше, тёмно-русый с проседью, с аккуратными усиками и бородкой, довольно интеллигентными чертами лица. Разумеется, тело, оставленное в «Веспасии», выглядело совершенно иначе, откровенно говоря — хуже. Здесь он напоминал шляхтича средних лет. Главное, макушку не украшал выбритый круг как у российских партнёров, изображавших монахов.
— Объясни, с какого перепуга ты вздумал подмыть крест Ефросиньи.
Глеб полулежал рядом. Несмотря на то, что опасность не миновала, и в любую минуту запросто появится погоня, причём не четыре лузера, а воины в полном снаряжении и с пищалями, внутреннее напряжение отпустило. Чуйка подсказывала: в ближайший час шухер не начнётся.
— Чтоб сделать что-то полезное. Когда понял: яма меня не забирает обратно в современность, сначала запаниковал. Потом приказал себе не суетиться. Можно попробовать позже, да и задание никто не отменял. Приехал в Полоцк… и моментально убедился: списки старых летописей интересны, но для военной истории бесполезны. Ну, докажем мы, что на месте впадения Полоты в Двину люди жили за тысячу лет до первого упоминания Полоцка в «Повести временных лет». Что это даст? Нифига, потому что на территории Беларуси и так обнаружены стоянки первобытных людей, поселения древних балтов… Если найти стопроцентные свидетельства, что Веспасий был из кривичей, то есть из древнерусского племени, то скажем киевлянам: извините-подвиньтесь, молокососы. Иначе… Есть версия, что Киев возник на территории бывшего Хазарского каганата. То есть какие-то народы жили в европейской части России. Но поскольку они вряд ли славяне — не докажешь преемственность нынешних наших государств от них.
— Ну — да, — подтвердил Генрих, оторвавшись от перемешивания варева в медном котелке. — Как итальяшки-макаронники, которые гордо орут «мы — римляне».
— Или египетские арабы, именующие Древний Египет «своим прошлым», хоть это прошлое принадлежит только коптам, — продолжил Кирилл. — Вот если бы на предельную давность во времени, доступную машине Бернштейна, отправить археологическую экспедицию, то есть в восьмисотые годы, они бы что-то наверняка откопали, позволяющее сказать — какой народ жил в этом поселении и насколько был цивилизован.
— Ты вокруг да около ходишь. Колись, зачем крест скоммуниздил.
— Не учёл я, товарищ майор, что Мироздание его не отпустит. Думал вернуть белорусам главную нашу духовную святыню… и влип. Тело дано нам вроде как временное, а когда лупят по нему — болит как настоящее. У меня, похоже, в паре рёбер трещины были. Это когда меня во славу Христа катали по земле и месили ногами, фанатики хреновы. Потом повесили бы. Уж не ждал, что получу спасение из будущего.
