Второе пришествие инженера Гарина - Алько Владимир (читать книги онлайн регистрации .txt) 📗
*** 55 ***
То утро августа было сыроватым, ветреным, прохладным. Длинные мазки облаков тянулись наискось над Альбисхорном. Серебристо-свинцовые заливки воды на мелководье Цюрихского озера ложились панцирем. Отдаленно слался туман. Отсюда, из окна-бойницы уединенного дома, почти маленькой крепости, из комнаты, сдаваемой внаем, были видны только эти пустынные воды, да горы противоположного берега. Уединение фактически по типу «железной маски»*, с той лишь разницей, что на этот раз затворницей была беглянка, красавица-бесовка.
Сейчас в полусумраке комнаты, на постели, она шевельнулась, закинула руки за голову. Окна были забраны, жалюзи. Лучики света пробивались, как из-под зубьев гребешка, льняными прядями. Крепкий запах сигар, черного кофе, духов, дополнял атмосферу общей замкнутости, избыточности чувств и энергии. Точно сами эти стены замыкали собой грозовой конденсатор, подобный той «лейденской банке», коей возвещен был век электричества. Здесь общим правилом были – нервный ток, разряд, упадок, пустота, чтобы затем вновь – рост напряжения сил, ярости, мщения, длинного расчета.
Женщина не утерпела. Потянулась за папиросой. С движением спички вспышка озарила бело-меловое ее лицо. В вопрошении, в изумлении, на свет воззрились глаза… оттаяли, увлажнились. Женщина прикрыла веки. Выпустила дымок скорбным изломом губ. Не далее как вчера, этим же красным, чувственным ртом, она пересказывала сцены неудавшегося покушения на нее. Сейчас – реакция: разряд, упадок.
Тот, кто все это время был в кресле-качалке, немного поодаль – спустя несколько часов уедет. Опять она останется одна. Ужас. Ужас. Гибель. Гибель. Когда всему этому придет конец?
– Гарин. Я так больше не могу. Будет ли этому конец? Мне остается только убить себя. Или заявить о себе открыто. Сдаться властям. Ах, каким-никаким: под защиту Лиги наций, феминистского движения, каннибализма, лаоизма, национал-социализма…
Гарин коротко хохотнул. Резко качнулся в кресле. Потрепал себя по колену.
– Пусть приговор, пусть эшафот, – продолжила Зоя. – Но я хочу стать сама собой… пусть даже на несколько часов, месяцев. Лучше кончить свои дни леди Макбет, нежели, чем дебелой, раскисшей бабой в золотой клетке. Это становится уже невыносимым.
Гарин качнулся, на этот раз, будто сделал к ней шажок. Проговорил, с таким же, в сардонической улыбке, изломом губ:
– Не отчаивайся, кроха. Будь терпелива и умна. Я же знаю, – на что ты по-настоящему способна. Ждать осталось немного. Предварительная стадия работы завершена блестяще. И вот, смотри, чем не доказательство. – Гарин потянул из бокового кармана пиджака двойную пластиковую карточку, в окладе – с золотым обрезом чек. – У нас с тобой на текущие расходы 12 миллионов долларов. По старым временам деньги плевые, но прими это как залог, что игра в нашу пользу. Роллинг пойдет на все, чтобы заполучить документ.
– Так же, как и в том, чтобы укокошить нас, – вставила Зоя с болезненной усмешкой. – Теперь-то он изберет другую тактику. Он знает наши уязвимые места. Мы же… только гадаем.
– Самообольщение никому еще не шло на пользу. Он более чем предупрежден. Одна-единственная угроза с его стороны, и расписка с его автографом появится во всех крупнейших газетах мира. Роллинг сядет на электрический стул, – да и не забудь: за ним стоит целый концерн; они не допустят даже намека на скандал.
Зоя что-то обдумывала свое, много курила, вся волнуясь, – как причудливо стлали ее образ утренние лучики сквозь жалюзи.
– Иной человек в иные моменты идет до самого края, – если за этим стоит смерть его кровника. Условно так говоря. Наше противостояние вовсе не означает род рыцарской дуэли. Я не верю ему.
– Успокойся, – терпеливо выговаривал Гарин. – Его неуклюжие действия, опрометчивость, бездарно организованное похищение, говорят сами за себя. Роллинг в состоянии старческого маразма, если только все это делалось с его согласия, и по его указке. Я бы тогда, на твоем месте, поднажал на тех молодцев… Сдается мне, – где-то они словчили. Но душу вон из Роллинга…
Голос Гарина, казалось, слабел. Женщина слушала и не слышала. Она точно зашлась грезой: стукнула дверца «роллс-ройса». Из машины вышел черный человек во фраке и котелке, с лицом-броней. В руках его – трость с бриллиантовым набалдашником; брызжут лучи, так, что даже жарко нутру. Вот накаляется и собственное лицо ее… выбеляется память, жизнь вымахивает пламенем свечечки, сопротивляются только стальные зрачки… но есть, есть и для нее спасительная тень, и это – под плотным пластом дерна, в какой-то степи, под русским крестом… Женщина отодвигается в глубь алькова, к высокой спинке постели. Хрипло спрашивает:
– Интересно, как это может быть обставлено? При какой такой личной встрече? Ты ему – договор; он – ключи от Форта-Нокс. Здесь возможна ловушка, Гарин.
Тот потянулся. Забросил ногу на ногу. Качнулся раз, другой:
– Это чисто техническая сторона дела. В условие встречи может быть внесен пункт, что в случае какого подвоха… документ немедленно подлежит публикации из третьих рук.
– Не понимаю. Крючкотворство какое-то, – недовольно произнесла Зоя. Бросила окурок в чашку с недопитым шоколадом. Тыльной стороной ладони обтерла губы. Сощурилась. – Ты как-то чересчур спокоен; как будто заключил пустячное пари на бегах. Или – я во всей этой истории ни при чем? А началось все с каких-то аукционных тряпок. Фу.
Гарин рассмеялся от души. (Слушать Зою было одно удовольствие). Вымахнул из кресла-качалки. Пересел к ней на постель. Она оставалась неподвижной; только зрачки ее ходили, словно в неживом механизме маятниковых часов, с прорезями для имитации глаз. Одна рука выпросталась вдоль тела, другая осталась за головой.
– Скажи, Гарин, – спросила вдруг Зоя с интонацией, придерживающейся утверждения. – У нас все уже было. Скажи. Разве можно дважды войти в одну реку. На что нам еще надеяться? Мы отравленные люди. Нам и есть, и пить с золотого блюда – все одно яд. Знаешь, что все более тяготит меня со времен Золотого острова и моего пиратства. Знаешь? (Гарин отвел глаза, чтобы не видеть ее иступленно-мрачного взгляда отравительницы). То, что я так мало погубила людей. Вот и в этот раз, в Лозанне, я так никого и не убила. Ты меня понимаешь? – досказала Зоя, всматриваясь в свое, Никуда.
Гарин взял в свои ладони ее узкую холодную руку. Помолчал:
– Что же, вполне понятное желание, – проговорил он стиснуто, не от себя, изъясняя речь ее, продолжая за нее, вступая в согласие и в тайну. – Как-то, в самое счастливое наше время, я говорил тебе, что у всякого мыслящего существа, иной раз, возникает потребность в пролитии крови ближнего своего… Вся человеческая цивилизация – подтверждение этому. Вот и сейчас вся Европа в предвкушении этого. Пока это как шелковичное брожение, но скоро выплеснется вполне. Будет массовое убийство, какого еще не бывало. Режимы Германии, Италии слепо, по-кротовьи, но упорно подготавливают это. Если только в историю не войду я…
– Ах, помолчи. Ты всегда только о себе, – Зоя стиснула руки у горла, подперла ими подбородок. – Гарин, Гарин, один ты… Я не знаю, как это будет. Порой я вижу один и тот же сон. – Она уже сидела в постели, с прямой спиной, и, похоже, что на ночь не ослабила даже прически высоким зачесом, с поднятыми висками. Может быть, ей представлялось, что она и вовсе не ложилась спать. – Я вижу кружение волчка… стальная ось его накаляется, продолжается белой сияющей иглой… Но это уже и точно Земля – от полюса до полюса – проткнутая и проклятая… Кипят моря: целые кривляющиеся миры пара… Вздымаются гибельные волны, набрасываются на побережье. Перехлест рук, лиц… Рушатся дома, сметаются храмы… Оползнем скрываются в волнах целые государства. Но всему предшествует Ничто, необъятное, необъяснимое… Мертвая стеклянная пустыня… Кружение, кружение, – Зоя вдруг слабо вскрикнула. – Я знаю, что это! Тайфун! Я узнала его, Гарин! Это снова «Аризона». Отсюда и эта ось – игла гиперболоида… Гарин, Гарин, мы погибли!
