Несущая огонь - Кинг Стивен (читать книги полностью без сокращений txt) 📗
На мгновение его мозг притормозил, а затем снова заработал, но уже более размеренно и без всякой горечи.
С ТАКИМ ЖЕ УСПЕХОМ ТЫ МОЖЕШЬ ПОЖЕЛАТЬ, ЧТОБЫ СЛУЖАЩИЕ ОБРЕЛИ ВЕРУ В СЕБЯ.
И ЧТОБЫ ТОЛСТУХИ ПОХУДЕЛИ.
И ЧТОБЫ ОСЛЕП ОДИН ИЗ ГОЛОВОРЕЗОВ, ПОХИТИВШИХ ЧАРЛИ.
И ЧТОБЫ К ТЕБЕ ВЕРНУЛСЯ ТВОЙ ДАР ВНУШЕНИЯ.
Его руки беспокойно забегали по покрывалу, тянули его, комками, щупали — это была неосознанная потребность в своего рода сенсорном подзаряде. Но разве есть надежда, что дар вернется? Никакой. Поди внуши им, чтобы его привели к Чарли. Все равно что внушить бейсбольному тренеру, чтобы его взяли подающим в команду "Красных". Он уже не способен никого подтолкнуть.
(а вдруг?)
Впервые он засомневался. Может быть, его "я" — подлинное "я" вдруг запротестовало, не захотело мириться с его готовностью следовать по пути наименьшего сопротивления, подчиняться любому их приказу. Возможно, его внутреннее "я" решило не сдаваться без боя.
Он сидел на постели, нервно теребя покрывало. Неужели это правда... или он выдает желаемое за действительное после случайного озарения, которое ровным счетом ничего не доказывает? Озарение, быть может, такой же самообман, как запах дыма — следствие его нервозности. Озарение не проверить, и дар внушения тоже сейчас испытать не на ком. Он отпил пива из банки.
Предположим, дар к нему вернулся. На нем далеко не уедешь, уж он-то знает. Ну, хватит его на серию слабых уколов или на три-четыре нокаутирующих удара — и все, выноси вперед ногами. К Чарли, допустим, он прорвется, но о том, чтобы выбраться отсюда, не может быть и речи. Все, чего он добьется, это подтолкнет себя к могиле, устроив прощальное кровоизлияние в мозг (тут его пальцы непроизвольно потянулись к лицу, туда, где были онемевшие точки).
Другая проблема — торазин. Отсутствие лекарства явно сыграло не последнюю роль в его недавней панике, а ведь он всегонавсего просрочил прием одной таблетки. Даже сейчас, когда он взял себя в руки, он чувствует потребность в этой таблетке с ее умиротворяющим, убаюкивающим действием. Поначалу перед каждым тестом его два дня выдерживали без торазина. Он становился дерганым и мрачным, как обложная туча. А тогда он еще не успел по-настоящему в это втянуться.
— Ты стал наркоманом, тут и думать нечего, — прошептал он. Но если вдуматься, вопрос оставался открытым. Он знал, существуют привыкания физиологического порядка — например, влечение к никотину или героину, что, в свою очередь, вызывает перестройку центральной нервной системы. И есть привыкания психологического свойства. С ним вместе работал один парень, Билл Уоллес, так тот дня не мог прожить без трех-четырех бутылочек тоника; а Квинси, его дружок по колледжу, помешался на жареном картофеле в пакетиках "Шалтай-Болтай", который производила какая-то фирма в Новой Англии, — все прочие разновидности, утверждал он, этому картофелю в подметки не годятся. Такую привычку Энди определял как психологическую. Чем была обусловлена его собственная тяга к торазину, он не знал; одно не вызывало сомнений: без этого он не мог. Вот и сейчас — только подумал о голубой таблетке на блюдечке, и во рту опять пересохло. Уже давно они не оставляют его в преддверии теста без наркотика — то ли опасаются, что у него начнется истерика, то ли продолжают испытания только для порядка — кто знает?
Так или иначе положение сложилось отчаянное, безвыходное: принимая торазин, он терял силу внушения, отказаться же от наркотика у него не было сил (а если бы нашлись? что ж, им стоит разок поймать его на месте преступления... да, уж это откроет перед ними широкие горизонты). Вот зажжется свет, принесут на блюдечке голубую таблеточку, и он тут же на нее набросится. И так, таблетка за таблеткой, постепенно вернется в состояние устойчивой апатии, в какой пребывал до сегодняшнего происшествия. То, что с ним сегодня приключилось, — это так, маленькое завихрение, причудливый фортель. А кончится все тем же "Клубом РВ" и Клинтом Иствудом по ящику и обильной снедью в холодильнике. То бишь еще большим брюшком.
(Чарли, Чарли в опасности, она попала в беду, ей будет очень плохо)
Все равно он бессилен ей помочь.
Но даже если не бессилен, даже если ему удастся скинуть камень, что придавил его, и они отсюда вырвутся — короче, во рту вырастут бобы, а сидень почувствует под собой ноги, а почему бы и нет, черт возьми? все равно будущее Чарли останется проблематичным...
Он повалился на спину, раскинув руки. Участок мозга, занятый проблемой торазина, никак не хотел угомониться. Настоящее было тупиком, поэтому он погрузился в прошлое. Вот они с Чарли бегут по Третьей авеню — высокий мужчина в потертом вельветовом пиджаке и девочка в красно-зеленом, — и движения их невыносимо медлительны... как в ночном кошмаре, когда в спину тебе дышит погоня. А вот Чарли, бледная, с искаженным лицом — рыдает после того, как она опустошила телефонные автоматы в аэропорту... а заодно подпалила какого-то солдата.
Память вернула его к еще более далеким дням — Порт-сити, Пенсильвания, и миссис Герни. Толстая, печальная, в зеленом брючном костюме, она однажды вошла в заведение под вывеской "Долой лишний вес!", прижимая к груди объявление, задуманное и аккуратно выведенное рукою Чарли: "ЕСЛИ ВЫ НЕ ПОХУДЕЕТЕ, МЫ БУДЕМ КОРМИТЬ ВАС БЕСПЛАТНО ПОЛГОДА".
За семь лет, с пятидесятого по пятьдесят седьмой, миссис Герни родила своему мужу, диспетчеру автобазы, четверых детей, но вот дети Выросли и отвернулись от нее, и муж от нее отвернулся, завел себе другую женщину, и она его даже не осуждала, потому что в свои пятьдесят пять Стен Герни был привлекательный мужчина, и все, как говорится, при нем, а она с тех пор, как их предпоследний ребенок пошел в колледж, постепенно набрала килограммы, и если до замужества она весила семьдесят, то под конец дошла до полутора центнеров. Чудовищно тучная, с лоснящейся кожей, вылезающая из своего зеленого костюма, она вошла и внесла за собой седалище размером со стол в кабинете директора банка. Когда она опустила голову, ища в сумочке чековую книжку, к ее трем подбородкам добавилось еще столько же.
Он подключил ее к группе, в которой уже были три толстухи. Он давал им упражнения и умеренную диету (и то и другое Энди вычитал в публичной библиотеке), а также легкую накачку в виде "рекомендаций"... и, время от временя, посыл средней силы.
Миссис Герни сбросила десять килограммов, еще пять, и тут она, не зная, пугаться ей или радоваться, призналась ему, что у нее пропадает желание беспрестанно отправлять в рот "чтонибудь вкусненькое". Вкусненькое перестало казаться вкусным. Раньше холодильник у нее бывал забит всякими мисочками и плошечками (а еще полуфабрикаты творожного пудинга в морозилке, а еще пончики в хлебнице), которые опустошались вечером перед телевизором, а теперь вдруг... да нет, чепуха какая-то, и все же... теперь она забывает об их существовании. И потом, она знала, что стоит сесть на диету, как все мысли начинают крутиться вокруг еды. Так оно и было, по ее словам, когда она голодала по системе "Уэйт Уочерс", а тут все иначе.
Остальные три женщины из группы взялись за дело столь же рьяно. Энди поглядывал со стороны — этакий отец семейства. Его подопечных изумляла и восхищала простота новой "системы". Общефизические упражнения, некогда казавшиеся мучительно трудными и тоскливыми, сейчас были им почти в радость. А тут еще дамам вдруг загорелось ходить пешком. Все четверо сходились на том, что без основательной вечерней прогулки их начинает охватывать какое-то смутное беспокойство. Миссис Герни призналась, что она теперь каждый День ходит пешком в центр и обратно, хотя на круг это две мили. Раньше она всегда ездила автобусом, да и как иначе, когда остановка напротив дома.
Один раз — жутко болели мышцы ног — она изменила принципу, решив подъехать на автобусе, и так извелась, что сошла через остановку. Ей вторили другие женщины. И все, как бы ни ныли натруженные мышцы, молились на Энди Макти.
