Экипаж «Меконга» (илл. И. Сакурова) - Войскунский Евгений Львович (читать полную версию книги TXT) 📗

Юра подмигнул Николаю и сказал медленно и немного в нос:

— Тогда, будь добра, скажи мне, как в «Одиссее» освещен вопрос термической обработки инструментальной стали.

— Вот еще! — Валя озадаченно посмотрела на Юру. — У Гомера ничего подобного нет.

— Ах, нету? — Юра был страшно доволен. — А ты вспомни то место, где Одиссей вонзает горящий кол в глаз циклопа Полифема. — И он прочитал нараспев:

Несколько мгновений длилось молчание. Валя сердито вытирала кастрюлю обрывком Юриной рваной рубахи.

— Еще можно спросить? — ласково осведомился Юра.

— Спрашивай.

— Подожди, Юрка, теперь моя очередь, — сказал Николай. — Ты «Мертвые души» хорошо помнишь, Валентина?

— Конечно. — На сей раз Валин голос прозвучал менее уверенно.

— Тогда ответь: что говорит Гоголь о способах защиты строительных сооружений от коррозии?

— Я недавно перечитывала «Мертвые души», но ничего подобного не помню, — сказала Рита улыбаясь.

— Эти черти такое выкапывают… — отозвалась Валя, морща лоб от напряжения.

— Во втором томе, — уточнил Николай. — Чичиков едет к генералу Бетрищеву. Ну?

— Ничего там нет о коррозии.

— Есть. Помнишь, Гоголь описывает резной фронтон генеральского дома, опиравшийся на сколько-то коринфских колонн? И дальше — дословно: «Повсюду несло масляной краской, все обновляющей и ничему не дающей состариться». Вот тебе и защита от коррозии.

— Ну, так ставить вопрос нельзя, — заявила Валя.

— Почему нельзя? — возразил Николай. — Просто мы по-разному читаем книги. Ты следишь за психологией и прочими душевными переживаниями, а мы читаем по-инженерному, на детали обращаем внимание.

— А ну-ка, еще вопросик! — Юра развеселился. — Уж «Евгения-то Онегина» все знают, верно? Я спрашиваю: что сказал Пушкин о текущем ремонте на транспорте? И что он считает причиной выхода из строя транспортных средств?

Валя опять задумалась. Она шевелила губами, перебирая в уме пушкинские строки. Юра был в восторге. Он собрал в ладонь загривок Рекса вместе с ушами и трепал его, приговаривая:

— Не знаешь классиков, собачье мясо! Я тебя!

Рекс жмурился от удовольствия.

— Пушкин про транспорт не писал, — несмело сказал Валерка. — У него про любовь…

— Пушкин про все писал, — отрезал Юра. — Ну, хватит вам томиться. Читаю это место:

Валерка засмеялся:

— Три: ноль в пользу «НИИтранснефти»!

— Юрик, — сказала Валя неожиданно задушевным голосом. — Напомни, пожалуйста, как написано в «Онегине»: «Любви все возрасты покорны», — а дальше?

не задумываясь, продолжил Юра и вдруг осекся.

— Ага, попался! — радостно закричала Валя. — Это в опере поют, а у Пушкина совсем другое:

— Да знаю я, — оправдывался Юра. — Просто машинально сказал. С языка сорвалось…

— Проиграл, Юрочка, проиграл! — Рита захлопала в ладоши. — И нечего оправдываться.

— Попался, всезнайка хвастливый! — вторила ей Валя.

Литературная викторина продолжалась почти до полуночи. Было весело и интересно спорить и вспоминать прочитанные книжки, сидя у сигнального костра на необитаемом острове, и смотреть, как костер выстреливает золотые искры в огромное черное небо, а небо роняет в ответ падающие звезды…

Рекс тоже сидел у костра. Собачья этика не позволяла ему спать, когда люди сидят и оживленно беседуют. А спать чертовски хотелось. Иногда он ронял голову на грудь, но тут же рывком подымал ее, зевал и потягивался, изо всех сил тараща закрывающиеся глаза.

Наконец люди утихомирились и пошли в палатку спать. Рекс еще слышал, как Николай негромко сказал Юре:

— А островок у нас заковыристый…

ГЛАВА ШЕСТАЯ

в которой появление нежданных пришельцев кладет конец робинзонаде

Прошла неделя. Безоблачно было небо над островом Ипатия и — увы! — пустынно море вокруг. Ни дымка, ни паруса в синем пространстве. Коммодор Потапкин не расставался с биноклем — он висел у него на шее или лежал рядом на песке, когда коммодор работал на постройке плота. То и дело Николай поднимался на увал, оглядывал в бинокль горизонт.

По ночам несли вахту у сигнального костра.

Было похоже, что там, на Большой земле, люди начисто забыли о существовании архипелага…

Между тем жизнь на острове шла своим чередом. Был уже основательно налажен робинзоновский быт.

Утро начиналось с зарядки. Валерка наскоро повторял упражнения из «Гимнастики по радио». Валя занималась по женскому календарю, Николай — по системе Анохина, а Юра был верен системе «хатха-йога». К общему удивлению, оказалось, что Рита тоже сторонница индийской гимнастики. Правда, Юре до нее было далеко: гибкое тело Риты вытягивалось и сгибалось так, будто у нее не было костей. Проделав сложный комплекс упражнений, она ложилась на песок и полностью расслабляла мышцы — это была «савасана», «поза мертвого тела».

— Где ты научилась индийской гимнастике? — спросил Юра, когда Рита в первый раз проделала свои упражнения.

— Меня с детства приучил к ней отец, — отвечала она. — По-моему, в нашей семье это повелось с Федора Матвеева, моего далекого предка. Ведь он был женат на индуске.

— Вспомнил! — закричал Юра. — Ты еще в детстве всех нас во дворе удивляла: втягивала живот до самого позвоночника, помнишь? Правда, тогда мы не знали, что это называется «хатха-йога».

— Название я сама только недавно узнала, когда про йогу стали писать в журналах.

— А «раджа-йогой» ты, случайно, не занималась? — спросил Николай.

— Это же мистика. — Рита пожала плечами.

— А я знал одного балбеса, — продолжал Николай серьезнейшим тоном, — «раджа-йога» была его любимейшим занятием. Он достиг бы в ней высокого совершенства, если бы его не соблазнили куском колбасы.

— Ладно, ладно, — проворчал Юра.

— Так это был ты, Юрочка? — Рита засмеялась. — Зачем тебе понадобилась «раджа-йога»?

Юра ухмыльнулся, махнул длинной рукой:

— Пройденный этап…

— И тебя отвадили от нее колбасой? — Рита смеялась от души. — Я вспомнила записки Гумбольдта. Ты не читал их? Прочти обязательно. В Астрахани, на индийском торговом дворе, он видел факира. Этот факир несколько лет неподвижно сидел на месте, но охотно принимал в дар нюхательный табак.

Валерка захохотал. Юра сердито показал ему палец. Смешливый лаборант залился еще пуще.

— Табак! — вздохнул Николай.

После утренней ухи и кипятка с сухарями робинзоны принимались за работу.

Сооружение плота из-за разнокалиберности бревен и неопытности строителей подвигалось не очень-то быстро. После долгих трудов и споров удалось подобрать бревна и накрепко связать их по всем правилам: кольцо троса охватывало два смежных бревна, огибалось через поперечную ронжину и закреплялось деревянным клином, вбитым между ронжиной и бревнами. Много возни было с выдвижными килями, сделанными из обломков досок.